Последней фразой Таня недвусмысленно поддела и водителя. Дмитрий подкинулся, хотел что-то сказать, но передумал и сник. Глазами он опять напряженно уставился вперед, на дорогу, слушал их перебранку и о чем-то напряженно думал.

– Блин! Ну что с ней делать, – обратился Костя к нему, – может, подождешь нас пять минут, пробежим и сразу назад.

– Слушайте! Какого черта я останавливался, совесть у вас есть? – сказал Дмитрий, но в голосе его не было уверенности.

– Да понятно это все Дима, извини, – заискивающе сказал Костя и развел руками.

– Или едем, или это, … это короче, … я вас не гоню… едем и все! – постановил Дмитрий, решительно взмахнув рукой.

– Ну, будь человеком! Видишь, моя заупрямилась, а вдруг там и впрямь что-то серьезное.

– Да вы на часы смотрели?

– Ну, почти два?

– Мне же утром на работу в семь!

– И чо!

– На кой ляд мне это надо. Им видите-ли померещилось.

– Вы не можете нас бросить, может нам помощь понадобится, – сказала девушка. – Что мы одни сделаем!?

– Завтра утром приезжайте и проверяйте, сколько влезет.

– Нет! Я остаюсь по любому, – решительно, не оставляя путь к отступлению, сказала девушка.

– Мы больше говорим Дима. Уже бы сгоняли, посмотрели. Это быстро. Ты человек или нет? – поддержал ее Костя.

– Я не буду вас ждать, до завтра ничего не случится! – упорствовал водитель, склоняя голову к баранке.

– Что точно выходим? – грустно спросил Костя, обращаясь к своей спутнице.

– Я выхожу, а ты сам решай.

– Ну, пошли, что уж тут, – он тяжело вздохнул и неприязненно взглянул на водителя.

В самый последний момент, услышав звук открываемых дверей, Дмитрий вдруг выпалил:

– Как вы меня достали! … Ладно, подожду.

– Ты развернись раз так, фары туда направь, – предложил Костя.

– Фары, им… еще фары, – недовольно заворчал водитель, сдавая назад и разворачиваясь в нужном направлении, – так что, ли?

– Ну, где-то так! Правее можно.

– Хорошо! Пойдем вместе, а она пусть в машине сидит, – вдруг совсем сдался Дима.

– Ну, ты молоток! Это вообще здорово! – немало удивился Костя смене его настроения.

– Только дай мне нож, а ты с фонариком, – поставил условие Дмитрий.

– Да, конечно, бери.

Таня осталась стоять у Жигулей, а ребята пошли, сминая высокую траву, по направлению к кустам.

– Зря идем! Зря ноги ломаем! – недовольно бухтел Дмитрий, размахивая ножом, и идя вслед Косте. – Привиделось вам.

– Пять минут всего-то и потратим. Для очистки совести. Не могло нам обоим показаться.

– Может птица какая раненая, они горазды так кричать, – убеждал толи Костю, толи себя водитель.

– Сейчас. Сейчас. Глянем и назад, – успокаивал его Костя. – Вон, кажется, оттуда я слышал. Я запомнил по кривой березе.

– Точно оттуда?

– Думаю да.

– Да хватит уже. Пошли назад. Все уже поворачивай. Да поворачивай!! – сказал он уже довольно грубо.

Но Костя шел уверенно, обшаривая фонариком за пределами светового тоннеля попадающиеся прогалы и подозрительные места. Вдруг у самых кустов он остановился и нагнулся, что-то пытаясь разглядеть на земле. В этот самый момент Таня увидела невероятное! Она не поверила своим глазам. В свете фар было отчетливо видно, как Дмитрий совершенно неожиданно, сверху вниз нанес удар ножом Косте в спину.

Таня испуганно вскрикнула! Все у нее сжалось от нелепости происходящего. Костя как бы споткнулся, но выпрямился и, обернувшись, стал выхватывать нож у нападавшего. Тот опять изловчился и нанес подряд еще два удара в грудь. Костя пытался защититься, но это получалось у него все медленнее и хуже. Видно было, что он терял силы.

Таня в ужасе, хотела кинуться спасать, но поняв, что уже помочь не сможет, прыгнула за руль. Отцовскую машину она водила от случая к случаю, но тут, откуда что взялось. С ревом, на первой скорости девушка сорвалась с места и помчалась в Михайловку.

Дмитрий, бросив свою жертву, было кинулся за машиной, но где там. До дороги было расстояние метров пятьдесят. Он проводил мутным взглядом скрывшуюся «шестерку», что-то в сердцах крикнул вслед, и опустошенный сел прямо на траву. Руки его дрожали. Он минуту мотал головой, бессвязно что-то говорил сам себе; наконец встал, обошел стороной раненого, подобрал брошенный фонарик и медленно как пьяный спустился в землянку. Осветив, грязно желтым лучом фонаря, связанную по рукам и ногам девушку, он встал на колени и нагнулся над ней. В руках у него был окровавленный нож. Таджикская девушка Лайла, не закричала, только глаза ее от ужаса раскрылись так, что казалось, выйдут из орбит. Но он вяло, одним движением, разрезал тугой скотч на ногах, потом на руках. Лайла лежала, сжавшись в комок, ожидая самого худшего. Дмитрий, вдруг стал крестить девушку и бормотать что-то несвязное, монотонное похожее на молитву. Так продолжалось более минуты. Наконец, взяв ее за плечо, он грубовато подтолкнул ее к лестнице, которая вела наверх. Девушка, пятясь задом, медленно, как загипнотизированная, глядя на окровавленный нож в его руках, нащупала пятками ступеньки и начала подниматься. Глаза ее ничего не видели. Узкий луч, смутную тень – она скорее представляла и ждала, каждую секунду ждала подвоха. Только когда осталась последняя ступенька, она рванулась из страшного подземелья и побежала, куда глаза глядят, не до конца веря в свое неожиданное освобождение.

Истошный крик «А-ааа-ааа-аа-а!» долго несся по окрестным кустам, а потом затих, заглушенный расстоянием.

Дмитрий, нашел в углу землянки рулон канцелярского скотча и вылез наверх. Подсвечивая фонариком, он посадил Костю, снял с него окровавленную потяжелевшую рубашку и стал крест-накрест перематывать его раны липкой лентой. Парень был слаб от потери крови и голова его беспомощно болталась. Дмитрий обматывал его туловище так до тех пор, пока не закончился рулон. Окровавленной рубашкой, он перевязал ему кровоточащие, порезанные в драке руки и, взяв парня за ноги, потащил его на дорогу. Уложив Костю поудобней, Дмитрий неторопливо вернулся в землянку. Одна стена ее прикрывалась куском фанеры. Убрав фанеру, он открыл углубление похожее на нору в земле. Засунув туда глубоко руку, он достал плотно перевязанный пакет, а потом небольшой круглый предмет, тускло металлически блеснувший в свете фонаря.

Сев по-турецки, Дмитрий грубо разорвал пакет. Из него веером посыпались: письма, отдельные листки, исписанные ровным девичьим почерком, солдатские фотографии, и даже засушенные цветки, заботливо вложенные между страниц. Подсвечивая фонариком, зажатым между грудью и подбородком, Дмитрий поднимал отдельные послания, пробегал глазами и безжалостно рвал их на мелкие кусочки. Он что-то искал. Наконец, видимо найдя, он надолго впился в одно из писем глазами. Дмитрий читал неторопливо, но руки у него подрагивали, а по щекам лились грязные слезы. Дочитав, он бросил его в общую кучу. Это было единственное письмо, что он удосужился прочитать, и которое избежало участи быть разорванным.

Покачиваясь, он еще минуту или две сидел молча, как бы медитируя, потом очень неохотно поднял с пола круглый металлический предмет. Дмитрий ласково погладил его, перекрестился и выдернул стопорную чеку. Он еще почти пять минут сидел, сжимая гранату и наконец, рука его как бы совсем произвольно разжалась, что-то сухо щелкнуло в ней, и он торопливо свернулся калачиком, плотно прижимая ее груди.

Ранним утром многочисленная семья Лайлы, обретя вновь старшенькую и любимую дочку, в полном составе, не получив расчет, уехала в неизвестном направлении. Говорили, что они отправились на историческую родину. Они были из Курган-Тюбе. Но это были только предположения. Впрочем, никто их искать не собирался.

Останки Дмитрия похоронили на третий день почти тайком, в низине за деревенским кладбищем. Мать его, после этого случая, почти обезножила. Дело закрыли. А спустя месяц старший брат Дмитрия, Илья, взяв трактор ДТ-75, закопал страшную землянку и насыпал на этом месте огромный земляной холм. Насыпь было хорошо видно с дороги, и все стали называть его Димонов холм.

В сентябре вышел из больницы Костя. Врачи сказали, что он определенно родился в рубашке. Рулон скотча спас ему жизнь. Еще слабый с посеревшим лицом, но очень бодрый, он сразу заговорил о свадьбе. Они с Татьяной решили не откладывать ее в долгий ящик.

К ноябрьским праздникам случилось еще одно событие. В Михайловку с Новоуральска вернулась Вера, бывшая девушка Дмитрия. Она приехала ночью, на такси, с двумя узлами и грудным ребенком. Родители парня приняли ее безропотно и молчаливо. Говорят, по зиме, у Димонова холма, не раз видели худую женскую фигуру в черном одеянии. Женщина появлялась под вечер. Подолгу стояла у старой кривой березы, прислонясь к ней спиной. Никто точно не знал, что это за женщина: издалека нельзя было разобрать лица.