© Григорий Жадько, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

«Война, есть орудие политики; она неизбежно должна носить характер последней; ее следует мерить политической мерой. Поэтому ведение войны в своих главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на меч, но от этого не переставшая мыслить по своим собственным законам» значительно

К. Клаузевиц.¹

Книги периода СССР, привили такой стереотип: Война началась неожиданно для Советского Союза, люди мирно спали, и были разбужены взрывами снарядов и бомб. Немецкое нападение было совершено в момент перевооружения страны, когда старые образцы военной техники снимались с вооружения, а новые только начали поступать в войска, и еще не были в достаточной степени освоены бойцами Красной Армии. Германская промышленность была полностью перестроена на военный лад, чего нельзя было сказать о нашей стране. Немецкие войска имели большой опыт военных действий. Нападение произошло на всей протяженности границы. На каждую нашу дивизию приходилось по 3 —4 фашистских. У немцев было огромное количество современных танков и самолетов, а мы могли им противопоставить в основном танки со слабой противопульной броней, с ограниченными моторесурсами, к которым не поставлялись запасные части. Наши самолеты, уступали самолетам противника, а новая техника только начала поступать войска. Немецкая армия была вооружена автоматическим стрелковым оружием, а русский солдат встретил войну с винтовкой, которая выдавалась одна на двоих, а то и на троих.

Фильмы, добавляли колорита: полупьяные немцы, с засученными по локоть рукавами, с автоматами, прижатыми к животам, поливают свинцовым огнем все вокруг, захватывают деревни, поселки. Танки прокладывают им путь, сбивая редкие цепи красноармейцев, засевших в неглубоких окопчиках. Передвигаются они на мотоциклах и бронетранспортерах, ловят куриц, свиней в крестьянских подворьях, играют на губных гармошках.

Отношение к началу Великой Отечественной войны Советского Союза с Германией, даже сейчас спустя уже столько лет после окончания этой войны имеет свои загадки и тайны и как это ни странно звучит, отсутствие объективной информации наблюдается с победившей стороны. До сих пор не открыты многие архивные материалы. Казалось бы, чего скрывать? Было и прошло, итог известен.

А как мы знаем историю? Попробуйте, спросите окружающих, – какое самое большое окружение было осуществлено в период Великой отечественной войны, где это произошло, и какой стороной осуществлено? Подавляющее большинство сошлется на Сталинградский котел или затруднится с ответом. Как известно в Сталинграде наши войска окружили 330 тыс. а немцы под Москвой более 600 тыс., в окружении оказались одновременно два наших фронта – Западный и Резервный, почти столько же они окружили под Киевом…

История, это не то, что произошло на самом деле, а то, что нам расскажут об этом событии. Полностью объективного рассказа быть не может, как не может быть человека без национальности, без эмоций, без Родины.

Кто и зачем пишет книги об истории? В чем различие правды и истины?

Приходит на ум притча о социалистическом реализме. Как изобразить человека без одной ноги, без одной руки, без глаза, да еще и горбатого, что бы он выглядел молодцеватым героем? Возможно ли это?

Конечно! Необходимо посадить его на лошадь, и выбрать правильный ракурс. Вы увидите только одну сторону, где в целости рука и нога. Горб заметен? Надо одеть бурку и слегка отклонить всадника назад. Рука с поднятой саблей закроет отсутствие глаза. Лихой наездник, да и только.

Правдива ли это картина? Без сомнения. Можно даже фотографию сделать. Независимая оптика подтвердит, что вы не ошиблись.

Но нужна ли кому такая, правда?

В условиях правления Сталина, Хрущева и Брежнева, от историков требовали показывать события только под одним ракурсом – официальным. В соответствии с этими установками написаны «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг.» в пяти томах, представленная читателям в шестидесятые годы. В том же ключе вышла в семидесятые годы 12-ти томная «История второй мировой войны 1939—1945 гг.» и еще много различных исторических трудов, исследований, справочников.

Одним из главных считался тезис о материальном и численном превосходстве немецкой армии. Вот как описывали силы сторон:

«Что касается превосходства фашистских войск в численности, то это соответствовало действительности. К началу агрессии против СССР немецко-фашистская группировка насчитывала 153 дивизии, в том числе 33 танковые и моторизованные, (4600 тыс. человек) свыше 42 тыс. орудий и минометов, более 4 тыс. танков, около 4 тыс. самолетов. Кроме того, для нападения на СССР крупные силы сосредоточили союзники третьего рейха: 37 дивизий, 900 тыс. человек, 5,2 тыс. орудий и минометов, 260 танков и штурмовых орудий, около 1 тыс. самолетов.²

Войска западных приграничных округов и флотов в общей сложности насчитывали 170 дивизий и две бригады – 2680 тыс. человек, 1540 самолетов новых типов и е количество самолетов устаревших конструкций с ограниченным летным ресурсом, 34695 орудий и минометов (без 50-мм), 1475 танков новых типов; кроме того, в составе приграничных округов имелось е количество легких танков устаревших конструкций с ограниченным моторесурсом. В целом противник превосходил наши войска по количеству личного состава в 1,8 раза, по средним и тяжелым танкам в 1,5 раза, по боевым самолетам новых типов в 3,2 раза, по орудиям и минометам – в 1,25 раза. На направлениях главных ударов враг создал еще большее превосходство в силах и средствах».³

Что бы создать такой опус, который кочевал из книги в книгу и стал своеобразным клише, советским историкам пришлось потрудиться. Все здесь выверено до миллиметра и преподнесено несведущему читателю на блюдечке с голубой каемочкой. Одна небольшая фраза – «войска западных приграничных округов насчитывали…» ставит все с ног на голову. А войска внутренних округов? Несколько армий выдвигавшихся перед войной и с началом войны?! Их как бы и не существует!

Войска, которые должны были прикрыть период мобилизации в стране, формирование и ввод основной массы войск – выдаются за силы, предназначенные для отражения агрессии в целом.

Какие же это были силы? Чтобы не быть голословным обратимся к Г. К. Жукову, являвшемуся в начальный период войны начальником Генерального штаба Красной Армии: «Германский генеральный штаб, планируя войну против СССР, считал, что советское командование сможет дополнительно выставить за полгода максимум 59 соединений. На самом же деле только летом 1941 года, за один-полтора месяца Ставка Верховного Главнокомандования направила на фронт свыше 324 дивизий…».⁴

Не буду последовательно останавливаться на каждой фразе официального утверждения о численном и материальном превосходстве немецкой армии. Об этом речь впереди, а хотел бы подвести читателя к пониманию того, зачем и кому это было нужно. Ведь советские историки, вдалбливавшие нам эту мысль, были, люди подневольные. И они как могли, скромно зарабатывали на хлеб насущный. Писали о чем можно, и как можно. Обвинять их в этом трудно. Но были политики, которые определяли границы дозволенного. Все началось с первого дня военного противостояния.

Первое сообщение о начале войны было сделано Молотовым. Сталин, выступать не захотел. «Будет еще время. Выступлю». – Хмуро бросил он настаивавшим членам правительства. Уже впервые часы, Сталин был вынужден отмалчиваться. Хотя кому как не главе государства было рассказать народу о случившемся и не призвать к беспощадной борьбе.

Разве не он во всеуслышание уверял всех и вся, что войны не будет. Разве не с его подачи ТАСС делал широкомасштабные заявления. А сколько честных людей, правдиво информировавших о надвигающейся угрозе германского вторжения, были, арестованы, расстреляны.

После 22 июня 1941 года, когда все пошло не так как ожидалось, и вражеские клинья стали все глубже и глубже проникать в боевые порядки наших войск, когда стали сдавать один город за другим, в войсках, народе возникло сильное недоумение. Столько лет на всех митингах, выступлениях, собраниях в печати твердилось о мощной силе, которую представляла Красная Армия. Неоднократно заявляли о сокрушительном ударе, который будет незамедлительно нанесен по агрессору, который осмелится посягнуть на Родину. Все военные действия планировалось осуществлять на чужой территории и малой кровью.

И что же в итоге?!

Когда через неделю боев была потеряна столица Белоруссии, отмалчиваться было уже нельзя. Требовалось дать разумное объяснение происходящему и пресечь массу слухов и недомолвок, распространявшихся на всех уровнях.

3-го июля 1941 года Сталин выступил с большим заявлением по радио. Опубликованная речь заняла первую станицу газеты «Правда». Поставьте себя на место вождя. Что бы вы сказали населению и воинам на фронте? Как объяснили происходящее?

У Сталина не было выбора. Он не мог прямо, и открыто, сказать что сил и средств у нас не меньше, чем у противника, но распорядиться ими мы не можем. Что наши командиры, оказавшись в сложном положении, бестолково шарахаются, делают ошибочные и непродуманные шаги. Что обстановки на фронте никто толком не знает, даже в Генеральном штабе очень приблизительные сведения о продвижении противника и расположении наших частей.

Как быть если резервы, не успев вступить в соприкосновение с противником, подвергаются ожесточенной бомбежке. Утомленные изнурительными маршами по жаре и деморализованные фашисткой авиацией, они опаздывают, вводятся в сражение по частям и, легко уничтожаются.

Что он должен был сказать? Что, оказывается, достойно сражаться с реальным сильным противником Красная Армия совершенно не готова? Что управление частями и соединениями дезорганизовано неправильными и запоздалыми действиями командного состава. Что все слова о силе и мощи Красной Армии – ложь!?

Тогда сразу возникал бы вопрос, а куда раньше смотрели и кто во всем этом виноват? Ответ напрашивался сам собой. Ведь все и везде осуществлялось под диктовку одного человека. Недремлющее сталинское око, контролировало все процессы в стране. Ни одно более или менее значимое решение не обходилось без визы вождя. Следовательно, такая трактовка не могла рассматриваться.

Были выдвинуты другие объяснения.

Сталин патетически восклицал:

«Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражений, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы….

Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?

Конечно, нет!

…Фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 году, между ней и СССР.

…Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же захваченной немецко-фашистскими войсками, то это объясняется главным образом тем, что война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск. Войска Германии …находились в полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам…»⁵

С этой программной речи, как из гоголевской шинели, выросла вся советская история о Великой отечественной войне. Торчащие уши этих положений до сих пор, то тут, то там выглядывают из работ отдельных авторов.

Возникла теория о неожиданном ударе, о враге «вооруженном до зубов танками и авиацией». Сама сила немецкой армии, скрытность ее накопления и сосредоточения была, оказывается проявлением коварства. Будто может быть по-иному и есть враги, которые действуют, открыто, своевременно информируя о своих силах и направлениях ударов.

До начала войны, культивировался миф о превосходстве Красной Армии, перед армиями, основанными на буржуазной идеологии и палочной системе подчинения. Утверждалось, что армия, наделенная пролетарским сознанием, верой в идеалы справедливости и коммунизма по определению обладает большими возможностями. Классовая самосознание воинов позволяет увеличить ее возможности и эффективность. Постепенно миф о превосходстве Красной Армии настолько вошел в сознание, что уже и не требовал доказательств. Это стало аксиомой. Отсюда были сделаны далеко идущие выводы, что в случае возникновения войны, мы будем воевать малой кровью и на чужой территории.

А немцы вооруженные фашистской захватнической идеологией гитлеризма в пух, и прах разбивают наши рабоче-крестьянские основанные на самосознании дивизии?

Это уже идеология. Сознаться в этом равносильно смерти. Такого быть не должно, решает Сталин, и не будет. Во всяком случае, народ об этом не узнает. Естественно выдвигается на сцену лозунг о численном превосходстве немецких вооруженных сил. О большей насыщенности немецкой армии танками, самолетами и автоматическим оружием.⁶

Эта установка не изменилась и после войны. Масса печатных изданий, кинофильмов, специально отобранной хроники, высказывания военачальников укрепляли позиции этой возможно и оправданной на тот момент схемы.

Она была подхвачена и на местах и в период войны. Командиры в отчетах показывали надуманное количество потерь, которые понес противник в результате боя. Сведения собирались и шли в Генеральный штаб, создавая иллюзию эффективного воздействия на войска противника. Силы немцев казались неисчислимы. В случае поражения и отступления, преувеличения были тем больше, чем менее способный был командир, и насколько поспешно ему пришлось оставить занимаемые позиции. Кто скажет, что да, я струсил, потерял управление вверенными частями, не смог организовать боевые действия и побежал перед численно меньшими силами противника. Оправдаться можно было только огромным превосходством немцев. Чем больше придумываешь, тем проще добиться снисхождения.

На всех уровнях, создавалась круговая порука, замешанная на лжи, обмане. Приписки, очковтирательство и нереальные донесения командного состава, стали нормой. Проблемам неустойчивости подразделений не давалась правильная оценка, и не принимались меры к исправлению положения. И волевой грамотный командир, действующий на пределе сил и неумеха и трус, сочиняющий небылицы – оказывались в равном положении. Получая искаженное представление о силах противника, вышестоящие штабы не могли принять правильного решения по ответным действиям. Не сразу можно было распознать, где наносится главный удар, а где противник проводит сковывающие действия. И немногочисленные резервы посылались не туда, где они были наиболее необходимы.

После окончания Великой Отечественной войны, когда страсти улеглись, и было обстоятельно подсчитаны силы с обеих сторон, советские историки были озадачены. По всему выходило, что-то, что привыкли слушать советские граждане, мягко говоря, не соответствует действительности. Как быть?

Позиция вождя осталась непреклонной. Ни к чему ворошить прошлое и умалять подвиг народа в прошедшей войне, а соответственно и самого Сталина. Нужно подать историю, что бы все выглядело так, как люди слышали на протяжении всей войны.

Сталин сам подал пример чудовищных фальсификаций. Вот как он, доводил сведения о потерях сторон в начальный период:

«За 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 тыс. и пропавшими без вести 378 тысяч человек, а раненых 1 миллион 20 тысяч человек. За тот же период враг потерял убитыми, ранеными и пленными более 4 с половиной миллионов человек».⁷

Публикация датируется 1946 годом, под заголовком «О Великой Отечественной войне Советского Союза».

Без сомнения, я уже упоминал об этом, существовали со стороны командиров доклады с преувеличенными данными о потерях немецких вооруженных сил. Но собственная убыль в войсках отслеживалась, так как по численности соединений и частей получалось питание, обмундирование и даже «наркомовские 100 грамм». Нельзя согласиться, что Сталин был не осведомлен о потерях и верил в приведенные цифры

К сведению. Из источников которые приводит Г. Куманев: «За первые три недели войны противнику удалось полностью разгромить 28 советских дивизий…. Кроме того, более 72 дивизий понесли потери в людях и боевой технике от 50% и выше. Общие потери только в дивизиях без учета частей усиления и боевого обеспечения за это время составили около 850 тысяч человек»⁸

По данным, которые приводит В. Анфилов: «Мы потеряли, до середины июля 1941 года около миллиона солдат и офицеров, из них 724 тысячи были пленены».⁹

По сведениям немецких источников опубликованных в ГДР:

«За первые 4 месяца войны потери Советской Армии составили 3 млн. человек (в том числе около 2 млн. пленными)»¹⁰

Ученые ФРГ, путем анализа сохранившихся документов существовавших в фашистской армии, пришли к выводу, что:

«В боях под Белостоком, Минском, Смоленском, Уманью, Киевом, Брянском и Вязьмой к 18 октября 1941 года были пленены 2 миллиона 53 тысячи советских воинов…. К концу 1941 года 3 миллиона 800 тысяч военнослужащих Красной Армии оказались в плену»¹¹

«В начале 1942 года из общей цифры 3,9 млн. захваченных советских пленных в живых осталось, по данным чиновника министерства труда фашистской Германии Э. Мансфельда, около 1,1 млн. военнослужащих.