Самураи

– Зарубин! Чё рожу брезгливо морщишь?! – окрикнул у ворот меня капитан, – пошли, давай…

Я понуро поплелся в свою «родной» и «желанный» батальон, думая только o том, сильно ли будут лупить меня в первую армейскую ночь злобные «деды», и в итоге, когда прирежут – вечером или под утро.

На удивление внутри части за высоким забором было чисто и по-домашнему симпатично. В побеленных клумбах распускались красивые цветы. Зеленые кустики вдоль стены аккуратно подстрижены. В отполированных до зеркального блеска стеклах окон виднелось мое унылое отражение. А у входа в штаб, завидев капитана, вытянулся по струнке дневальный солдатик.

В очочках, выцветшей «афганке» и военной панаме c широкими полями он больше походил не на «бандита-стройбатовца», а на типичного ботаника в зоологическом саду.

– Вольно, Евлахов, вольно, – поприветствовал капитан дневального, – «дед» у себя?

– Так точно, Григорий Васильевич! Но скоро уедет. УАЗик на заправку выехал, – четко доложил Евлахов.

– Молодец! – похвалил капитан, заходя в здание, и попутно ударив понарошку солдатика под дых.

– Григорий Васильевич! У меня реакция! Непроизвольно могу и ответить! – расхарахорился Евлахов.

– Чего?! Я те дам! Реакционер, нашелся…

В штабе капитан меня оставил в коридоре. Сам зашел к комбату, плотно прикрыв за собой дверь.

Я разглядывал стенды. На черно-белых фотографиях позировали солдаты и офицеры на фоне высоких гор. Надписи над фото красноречиво говорили o том, что когда-то часть отличилась в Афганистане.

Из кабинета комбата то и дело доносились маты на повышенных тонах вперемежку c громким смехом.

Наконец Григорий Васильевич вышел. Шумно выдохнул. И втолкнул меня к главному командиру, закрыв за мной дверь.

В просторном светлом кабинете за огромным столом восседал здоровущий майор. Уже в годах, c сединой в висках, но крепкий. Под форменной рубашкой c коротким рукавом мышцы так и играли.

– Проходи, не стесняйся, – пробасил комбат, c интересом листая, очевидно, мое личное дело.

Я подошел вплотную к столу. Огляделся. Нисколько не удивился, уткнувшись взглядом в большой портрет Иосифа Виссарионовича, висевшего на стене на самом почетном и видном месте. В дальнем углу стояла целая коллекция пластиковых удилищ и милицейская резиновая дубинка. «Наверное, заядлый рыбак» – подумал я.

– Ну что, Алексей Михайлович! Зарубин! Значит ты – водитель. Это хорошо! А! Вот! Еще и токарь! Просто замечательно! – майор поднял на меня глаза, – чего стоишь? Присаживайся! C виду вроде не из робких…

Я осторожно присел на край стула.

– Не боись! У нас коллектив небольшой, зато дружный. Так сказать – семья.

Я кивнул. Дескать, понимаю…

– Дедовщины у нас, Алексей, нет! Имей в виду, – заявил комбат, подкручивая шикарные усы c седыми «кисточками». – Барсовщина! Вот! Так-то! – Майор сжал огромный кулак, и легонько ударил им по столу. – Главный «барс» здесь, конечно – я! Теперь самое главное! Запомни! Три правила! И тогда у тебя будет все в ажуре. Первое, – не воруй! Второе, – не пей водку, паленую! И третье, – если где-то, что-то, и как-то…, – не попадайся! Понял?!

Я сильно мотнул головой. Дескать, все очень хорошо понял…

«Дед» куда-то позвонил.

– Тань! Здравствуй, еще раз! Чего? А Григория-то твоего? Только что отпустил домой. Дал ему три дня отгула. Ага!… Свяжи, пожалуйста, c бригадой. Да. C Орловым.

Показал мне указательным пальцем, что, мол, сейчас все «разрулим».

– Здравия желаю! Товарищ полковник! Это Галушко! Да… Да… Вашими молитвами!.. Нет. Семенов ездил. А кого еще пошлешь? Балбес. Ну что, что? Привез одного… А что делать? Будем надеяться на осенний призыв… Почему…?! Да Семенов мой не пьет! Это все твой лейтенант, наверное, – тут комбат загоготал, слушаю смешную историю c другого конца телефонного провода. Еще раз помахал мне указательным пальцем, вроде как: «…не торопись. Самое важное».

– Сергей Иванович! Слушай, возьми моего молодого к себе на КМБ! Тебе не все ли равно, одним больше – одним меньше… Нет. Водитель. Почему?.. По полной программе. Да пусть прыгает! Ха-ха-ха, гы-гы-гы!!!… Цемент-то? Не беспокойся. Ну. Как обещал. Десять тонн! К концу недели со склада… Все сделаем! Спасибо! Спасибо! Ну, лады! Привет Галине! Давай…

Комбат положил трубку. Потер, довольный, ручищи.

– Завтра отправляйся к десантникам, – немного задумавшись, стал инструктировать меня комбат, – пройдешь у них курс молодого бойца. Программу маршбросков на машине отъездишь… Строевую – там тебе обеспечат. А после присяги к нам! В родную часть… Лады?!

Я опять мотнул головой.

– Евлахов! – заорал комбат, так зычно, что я даже вздрогнул, – Ев-ла-хов!

Дневальный в очочках поразительно быстро, секунд через пять уже стоял, запыхавшись, в кабинете.

– Евлахов, бездельник! Вечно не дозовешься! Отведешь Алексея в расположение. Все ему покажешь. Скажешь старшине, чтобы его подстригли, одели, обули, в баньке обязательно помыли. Человек c дороги… А утром пусть отведет его в бригаду, к зам по тылу Орлову. Все понял?

– Так точно!

– Умница, Евлахов! Все, свободны оба… Пошли вон! Я тоже поехал…

Как и приказал «дед», до обеда меня быстренько обрили наголо, обули в кирзовые сапоги, выдали форму – образца покроя, наверняка, 60-х годов и пилотку со звездой.

Старшина – прапорщик Корытов – лично показал, как подшиваться и правильно мотать портянки. И даже расщедрившись, подарил пластмассовый пенал c наперстком, мотком ниток и парой иголок.

Заслышав o том, что меня «приказали» помыть и попарить в баньке, невероятно быстро вернулся капитан Семенов, успев переодеться в гражданский спортивный костюм.

Он лично руководил действиями банщика. Следил за качеством дров, кидаемых в топку, температурным режимом, и даже физическими свойствами пара.

– Сайдуллин! Можешь больше не подкидывать… Неси простыни и полотенца, – оживленно, распушив усы, командовал над банщиком Семенов, – и из столовой захвати чего-нибудь попить…

– Григорий Васильевич! Пусть в столовую молодой сгоняет! – попросил, не очень довольный внеплановой топкой бани, Сайдуллин.

– Я тебе сказал! – рявкнул капитан, побагровев от злости.

Не знаю как банщику, но мне сразу стало понятно, что здешние командиры могут, конечно, и пошутить по случаю, а могут и в серьезный «рог бараний загнуть»…

На войне, как на войне! Да, Зарубин?! Не «ссы»! Прорвемся! Пошли париться! – весело подмигнул мне капитан, видимо, намекая на мою «лестничную» стычку c полковником.

После фантастической парилки, c моими душераздирающими визгами под беспощадным веником Семенова, мы вдвоем сидели в уютном предбаннике.

Я пил вкусный компот. А Григорий Васильевич, осторожно выудив из своей сумки пару стеклянных бутылок, тянул пивко, блаженно постанывая.

– Ты не болеешь, Зарубин?! – участливо спросил капитан.

Я отрицательно помотал головой.

– Ну и славно! А я, брат, «приболел». Наверное, съел чего-нибудь…

Перед построением на обед потихоньку стал подтягиваться личный состав. Солдат и, правда, в части было немного: два чеченца, эстонец, казах, несколько узбеков, украинцев, белорусов, немного русских, и Ваш покорный слуга. В общем – интернационал! Все как один – одетые в такие же выцветшие «афганки» и широкополые панамы. Нервно теребя свою пилотку, мне даже немножко стало завидно.

Как выяснилось, самым молодым – «салагой» и «духом» – оказался один я. Витя Евлахов отслужил уже полгода. А остальные – дембеля. Впрочем, и выглядели они лет на десять – пятнадцать старше меня. Но, к счастью, должны уволиться уже нынче зимой.

Несмотря на мои страхи и опасения ребята оказались дружелюбными. Обступили. Рассматривали. Расспрашивали наперебой: как звать, откуда родом, какой профессии обучался до призыва.

Узнав, что я могу только шоферить немного, приуныли, мечтая до дембеля найти себе замену.

– Ничего. На бульдозере тоже смогешь. «Дед» научит! – предрек c измазанным мазутой лбом крепенький тракторист Митя c Алтая.

– Эле-ктри-ком бу-дет, – «тянул» каждый слог эстонец Ивар.

– Дарагой! Какой, электрик?! Да?! Лехи! Иды – крановшыком! Зарплата! Калым! – подговаривал Шамиль из Грозного.

– Строиться на обед! Бегом! Разгалделись тут! – прикрикнул, выйдя на крыльцо, прапорщик Корытов, – Самцов! В строй! Кому сказал?!

Громадный Самцов, ни много ни мало двух метров роста и накаченными до нельзя бицепсами, чуть не на полусогнутых подскакал к последней шеренге и встал рядом со мной.

– Здорово! Земеля! – глупо улыбаясь, протянул мне большущую ручищу, и тихо, заговорщицки, прошептал, – каменщиком иди! Камины класть научу! Во! Работенка!

– Самцов! – рявкнул старшина, – ну-ка в первую шеренгу… Обормот!

Хоть я и был не особо голоден, но обед c курятиной в наваристом супе, котлетами на второе и сладким киселем больше напоминал приличный свадебный или поминальный стол.

Меня посадили за стол с Васей Самцовым, Иваром и Шамилем.

Никто никуда никого не торопил. Ели, вкусно причмокивая горячий суп.

Вдоль столов ходил взад-вперед прапорщик Корытов, изредка окрикивая кого-нибудь из солдат:

– Чекрыжев! Бля! Я говорил тебе умыться?!

– Андрей Андреевич! Я мылся! – возмутился бульдозерист Митя, показывая бусые руки.

– А сопатку кто мыть будет?! Над тобой даже вон Дилшот смеется.

Сидевший за соседним столом узбек Дилшот, занятый выковыриванием спичкой мяса из зубов, расплылся в белоснежной улыбке.

Прискакал дневальный Витя. Уселся подальше от всех. Вытащил из-за пазухи книгу. Так и ел, читая и громко чавкая.

Старшина тихонько подкрался к Евлахову, всецело занятому чтивом. Тот, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся. Корытов молчком отобрал книгу. Пролистал несколько страниц.

– После отбоя дашь почитать, – только и произнес Корытов, возвращая «Анжелику» хозяину.

– Бибуев! Би-бу-ев!

В поварском окошке появилось большеносое лицо повара.

– Ну ка, положи мне второго. Чего-то тоже есть захотелось.

Через пару минут в окошке уже появилась большая фарфоровая тарелка c гарниром и тремя котлетами. Затем предстал маленький чайничек c любимым старшиной зеленым чаем.

– Баркалла! – по-чеченски поблагодарил Андрей Андреич, и тут же заорал, – Бибуев! Вилку-то, дай!

После сытного обеда строительный батальон почти в полном составе спрятался в сушилке немножко всхрапнуть. А через час все ушли на работу. Меня отправили в столовую к Бибуеву помогать чистить картошку.

Прогуляться и осмотреть часть не выдалось. Начиналась гроза.

Весь вечер по крышам барабанил дождь и хлестал по окнам шквалистый ветер.

После ужина несколько офицеров все еще сидели в кабинете ротного, расположенного в самом начале помещения казармы.

По телевизору, высоко подвешенному к стене, преодолевая черно-белую рябь и шумные помехи, начинался очередной сериал. Диктор объявлял главных героев и предыдущие события: «…Вероника Кастро, Рохелио Родригес, Марикрус Нахера… Диего завязывает дружбу c Луис Альберто. Эстер помогает доктор Гомес…»

– Евлахов! Переключи эту «нахеру», – заорал старшина из каптерки.

Дневальный рысцой бросился по продолу исполнять приказ старшины.

По другому каналу: «…София Кепвелл и бывшая жена Си-си скрывались в окрестностях Санта-Барбары… А Круз Кастильо застает Джину в постели c Мейсоном…».

– Евлахов! Ты че, издеваешься, бля?! – опять завопил Корытов.

Бедный Евлахов судорожно щелкал каналы: «…Куплю жене сапоги!»; «…Инвайт! Просто добавь воды!..»; «…Коля любит Мамбу, Оля любит Мамбу…».

Прапорщик не выдержал. Дошагал, пыша злобой, до телевизора. И чуть ли не c корнем выдернул антенну.

Перед отбоем гроза утихла.

Офицеры, громко разговаривая и над чем-то покатываясь со смеху, потопали вниз по лестнице домой. Старый знакомый Григорий Васильевич, c пурпуровым носом, истово всем доказывал, что у него и оставались только три «девятки» да «король»…

– Рота строиться в расположении! Форма одежды номер один! – закричал благим матом Витя, стоя на «тумбочке».

Не зная, как поступать в той или иной ситуации, я делал как все.

Так что в одних только сапогах и новеньких огромных трусах тоже встал в строй.

Из каптерки вышел старшина. Пересчитал всех присутствующих. Удовлетворенно кивнул. И начал обход…

Первым был я.

Корытов внимательно осмотрел меня c головы до ног. Но, припомнив, что утром самолично остриг под «ноль», ехидно ухмыльнулся и пошел дальше.

Вторым за мной стоял Вася.

То ли боясь связываться c Самцовым, которому Корытов был чуть выше пупка, а может не найдя повода старшина шагнул к следующему бойцу.

– Чекрыжев! Бля! Я сколько раз тебе говорил помыться?!

– Я мылся! – психанул Матвей, и, печатая шаг, направился в комнату c умывальниками.

– Куда пошел?! В баню иди! Да, замочи себя там, на часик, в тазике! – вслед бульдозеристу проорал Корытов.

– А ты чего ржешь?! – старшина уже бил ладонями по ушам татарчонка из Сибири, – шинель не вернешь, так вот в трусах домой и поедешь!

– Товарищ прапорщик! Больно, блин…

– Конечно, больно, Сайдуллин! Кто спорит? И шинель твоя, наверняка, уже по Харбину гуляет!

– Мишкаускас!

– Я-а-а!

– Х… -на! Когда розетки заменишь в расположении?!

Длинный и белобрысый Ивар c тощими ногами только пожал плечами, – то-ва-рищ пра-пор-щик, но-вый ка-бель ну-жен.

– Ищи!

– Где я его най-ду?!

– Так! Тебе подстричься. Тебе тоже. И тебе… Кантик поправь, – выборочно наставлял старшина почти каждого третьего, проходя мимо строя, – Бибуев, побриться! Ходишь как абрек!

Подойдя вплотную к очередному солдатику, у Корытова перекосило лицо так, точно он съел целый лимон.

Наступила гробовая тишина.

Видимо, от бессилия что-либо сделать, прапорщик закрыл лицо руками, нервно покачиваясь из стороны в сторону…

– Абдуллаев!

– Я, товарищ прапорщик!

– Что, это?! – показал старшина пальцем на татуировку, красиво выколотую на груди поджаро-загорелого парнишки из Узбекистана.

– Самурайка! – добродушно заулыбался солдатик.