Глава четвертая

Женька не то второй, не то третий раз в жизни сказала правду. Виктор Васильевич Гамаюнов действительно помог ей переустроиться на другое место работы, дабы младшая копия знаменитой певицы тратила больше времени на дорогу и, соответственно, меньше времени проводила в своём районе, который она затеррорзировала. Особенно от неё страдал, конечно же, дом, в котором она жила. Её смерти жаждали – разумеется, не всегда, а при нервных срывах, жильцы всех восьми этажей первого подъезда, от тараканов до самого Виктора Васильевича. Общее сочувствие Ирке было огромным, хотя всеми признавалось, что и сама она – не ахти какой сладкий сахар. Живя с нею в одной квартире, Женька пять – шесть недель в году стабильно ходила с разбитой мордой и слегка вправленными мозгами, что гарантировало всеобщую относительную безопасность и относительную успешность её учёбы в медколледже номер девять. По окончании колледжа Женька, правда, попробовала два раза устроить некий шалман прямо во дворе, почувствовав себя взрослой, но вся её гоп-компания оба раза мгновенно куда-то делась при приближении Ирки. Ввиду всех этих нюансов новость о том, что Ирка свинтила, была для улицы Молдагуловой чем-то вроде правительственного сообщения о подлёте американских бомбардировщиков. Подловив Виктора Васильевича у подъезда, толпа инициативных граждан, в том числе и с погонами, попросила его придумать какой-нибудь ход конём. Хорошенько взвесив все за и против, Виктор Васильевич позвонил главному врачу института имени Склифосовского, а уж тот переговорил с заведующим центральной подстанцией Скорой помощи. Таким вот нехитрым образом Женька на другой день и была оформлена. Перед этим, ясное дело, с ней говорил заведующий. Тут Женька не подкачала – Виктор Васильевич объяснил, какие вопросы профессор будет ей задавать и какие надо давать ответы. Что-то она, конечно, перемудрила с признаками клинической и биологической смерти, но хмурый дядька, ещё раз внимательно поглядев на её чулочки, которые на один сантиметрик не дотянулись до края юбочки, прогнусавил:

– Давай-ка эту дискуссию прекратим, Евгения! Ведь иначе, если у двухнедельного трупа в твоём присутствии что-нибудь шевельнётся, чего я не исключаю, мне будет слишком горестно признавать своё заблуждение. Трудовая книжка с собой?

– С собой, – весело ответила Женька, хлопнув себя по заднице, потому что книжка лежала в заднем кармане, – дать её вам?

– Нет, мне она не нужна. Бери свой диплом и дуй в отдел кадров. Будешь писать заявление. Кстати, я не спросил, ты писать умеешь?

– Да, у меня четвёрка была по русскому языку, – набрехала Женька, и, выхватив из руки профессора свой диплом, а также медкнижку, дунула в отдел кадров.

Вот так всё и началось. Да не пошло гладко. Будучи фельдшером, Женька твёрдо рассчитывала кататься на скорой помощи в полусуточной смене и в одиночку – ну, в смысле, только с водителем, и откачивать всяких там умирающих абсолютно самостоятельно. Но вот с этим вышла заминка. Старшая фельдшерица, что-то перетерев со старшим врачом, жёстко заявила, что этому не бывать. И Виктор Васильевич не помог, звонить никому не стал. И определили бедную Женьку напарницей к такой стерве, что даже Ирка ей показалась ангелом. И, что самое интересное, было этой мерзотине ровно столько же, сколько Ирке – двадцать семь лет. Её звали Ася. Она была очень злая – видимо, потому, что мелкая. Но не страшная. В первый день, когда возвращались с вызова, на котором Ася чуть не убила мерзкого алкаша за враньё диспетчеру – мол, жена пырнула его ножом, Женька обратилась к новой знакомой с таким вопросом:

– Аська, как ты смогла институт закончить? Я бы с такими нервами всех там просто поубивала на хрен!

– Женечка, я в приличных местах веду себя соответственно, – возразила Ася, закурив длинную сигарету. Женька от хохота чуть не сдохла.

– Что? Институт – приличное место? Да иди в жопу! Ой, не могу! Ты знаешь, я бы окончила сразу десять этих приличных мест, если бы не боялась за два своих, неприличных! Я их не на помойке нашла! Мне даже в медколледже на экзаменах заявили, что основная моя деталь – это задница! Прикинь, в колледже! Что уж про институт говорить?

– Заткнись, – проблеяла Ася голосом умирающей балерины. Не в пример ей, водитель – дядя Володя, Женькино мнение разделил:

– Эх, Женечка, Женечка! Кабы у меня было столько мозгов, сколько у тебя, я бы не баранку крутил, а межгалактическими ракетами управлял!

– Вот-вот, – усмехнулась Женька, – и я про то же! Аська, кретинка, не догоняет.

Но после очередного дежурства Ася вдруг проявила себя с очень неожиданной стороны. История вышла жуткая. Делая по приказу своей напарницы обезболивающий укол фигуристке, которая повредила голеностоп, Женька умудрилась иглу сломать – попа у спортсменки какая-то оказалась слишком спортивная. Часть иглы в ней так и осталась. Поняв, что произошло, Женька вся от страха вспотела. Жестом руки предсказав овце криворукой секир-башку, Ася отвезла орущую фигуристку на операцию, надавала Женьке пощёчин и из машины стала звонить старшему врачу на подстанцию. Женька плакала и рыдала. Но всё вдруг как-то замялось. Никто ей даже не предложил писать объяснительную, хоть шутками-прибаутками задолбали просто со всех сторон! К примеру, заведующий, который не забывал про её враньё по поводу русского языка, сказал, что по физкультуре, похоже, была пятёрка. Ася, конечно, пас приняла и не преминула заметить, что сдуру можно сломать не только иглу, если постоянно так вилять задницей, из которой руки растут. Как всё обошлось, для Женьки осталось тайной. Но она знала, что тайну создала Ася.

На той же самой неделе вдруг изменилось прежнее отношение Женьки не только к ней, но и к очень многим другим вещам. А произошло вот что. Четырнадцатого марта Женька явилась в Склиф после бурной ночи и отрубилась в комнате отдыха, хоть и кофе выпила до хренища, и все кругом бегали-орали просто как идиоты конченые. Ее разбудила Ася. На ней была некрасивая, ярко-синяя униформа – вместо привычной, зелёной, которая Женьке нравилась. Ей самой накануне всучили синюю, а когда она разоралась, дали взглянуть на её подругу, медсестру Эльку, которой новая форма очень пришлась к лицу. Элька заявила взбешённой Женьке, что Анжелина Джоли вчера выложила фотки в синих чулках. Женька притворилась, что успокоилась. И теперь вот вдвойне противная, ярко-синяя Ася её будила, за ногу стаскивая с кушетки.

– Мы сейчас едем в суд! – орала она, – что ещё за спячка? Ты что, опять с бодунища? Морда – как тумбочка! Вот гляди, дождёшься, напишу рапорт!

Второй ногой Женька оттолкнула психически нездоровое существо. Кое-как приняв сидячее положение, начала надевать ботинки.

– Что ты орёшь? У меня всю ночь болел зуб! Я на пять минут прилегла, чтоб не умереть! В какой ещё суд мы едем?

– В Мещанский суд, твою мать! К двум девкам, которых взяли под стражу за экстремизм! Одной из них стало плохо в зале суда! Шевелись, скотина!

– Какой ещё экстремизм? – недоумевала Женька с развязанными шнурками, когда напарница за руку потащила её к машине, – какие девки? Дай мне сходить в туалет!

Аська продолжала орать какую-то чушь про неадекватное состояние. Её перлы слышали все. И со всех сторон, особенно из диспетчерской, раздавались шуточки-прибауточки и вопросы, чем Женька так ужралась. Особенно зацепило Женьку чьё-то паскудное заявление, что ей синяя форма сегодня весьма к лицу.

Уже стоял полдень. Светило солнце. Осуществляя рискованные обгоны под вой сирены, дядя Володя Женьке рассказывал:

– Только ты об этом не слышала! Собирался в Макдональдсе молодняк, пацаны и девки. Самому старшему – двадцать. Просто сидели и обсуждали то, о чём все сегодня свободно пишут и говорят – воровство чиновников, пытки в тюрьмах, воинственная риторика и так далее. Вдруг подсаживается к ним дядя и говорит: «Я с вами согласен. Готов вложиться финансово, чтоб у нас возникла организация по борьбе с воровским режимом. Давайте-ка снимем офис, напишем некий устав и будем искать сторонников в Интернете!» Ты поняла, что это за дядя был?

– А как можно этого не понять? – оскорбилась Женька, – хороший дядя. Неравнодушный, ответственный человек. Что ты замолчал? Продолжай.

– Какая овца, – смертно закатила Ася глаза зелёного цвета, – Владимир Юрьевич, ради бога, сделайте что-нибудь! Ударьте её гаечным ключом по височной кости! Я не могу дышать одним воздухом с абсолютно пустоголовой курицей! Боже правый! За что мне это, за что? Я ведь никому ничего плохого не сделала!

– Перестань, – одёрнул рыжую стерву дядя Володя, опасно проскакивая на красный, – она ещё не проснулась. Женечка, это был провокатор с официальными полномочиями, который решил заработать орден, на ровном месте создав экстремистский заговор и успешно его раскрыв. Теперь поняла?

– Я сразу всё поняла, – огрызнулась Женька, – что было дальше? У них хватило ума подписать устав, который он накатал?

– Да, можешь гордиться тем,что не ты одна идиотка, – вздохнула Ася. От её вздохов, больше напоминавших вопли, Женькина голова разнылась.

– И их всех арестовали? – тихо спросила Женька, надеясь, что и напарница вполовину понизит громкость, а то и вовсе заткнётся.

– Нет, только двух самых мелких, Аню и Машу, – понизила Ася громкость на одну четверть, – первой – семнадцать, другая на год постарше. Многие знаменитости им сочувствуют, и сегодня судья решает, оставить ли их под стражей на время следствия, до суда, или заменить тюрьму домашним арестом.

Женька решила, что ей всё это не нравится.

– И какой из них стало плохо?

– Аньке, которой семнадцать лет. Судя по всему, проблема серьёзная – то ли гинекология, то ли почки.

– Так давай скажем, что ей нужна госпитализация! Неужели её не освободят?

– Нашла дураков, – опять подал голос дядя Володя, – когда человек болеет, его в тюрьме расколоть ничего не стоит! Дашь показания – пойдёшь к маме.

– Да это ведь сволочизм! Ей семнадцать лет! Школьница! Ребёнок!

– Тебе об этом и говорят! – опять разоралась Ася, – ребёнка психологически обработать очень легко! А Анька – ребёнок с тонкой душевной организацией. Знаешь, чем она занималась, когда была на свободе? Лечила больных животных. Все свои деньги на это тратила. А семья у неё совсем небогатая. Когда Аньку арестовали, её отца инфаркт долбанул, и бедная мать теперь разрывается между реанимацией и тюрьмой, где орденоносные упыри пугают и истязают её больного ребёнка, чтоб получить ещё по одному ордену!

Дядя Володя молча кивал, лихо маневрируя. Под шумок стащив у напарницы сигарету, Женька воскликнула:

– Слушай, Аська! Я всё-таки не могу понять, почему под стражу взяли девчонок, а не парней?

– Женечка, нельзя быть такой тупой в двадцать один год! Для психологического эффекта, чтобы девчонкам стало обидно и они дали нужные показания на парней! Сильнее всего следователи всегда давят на самых слабых – на матерей, на детей и на инвалидов! Это рациональнее.

Женька медленно прикурила, щуря глаза.

– Угу. Теперь ясно. А провокатор, который девочек посадил – он, вообще, кто? Известна его фамилия?

– Нет, он скромный и предпочёл держать её втайне, – ответил дядя Володя, – и это правильно. Истинные герои должны заботиться не о собственной славе, а о престиже страны. Если же герой случайно получит кирпичом в морду и все друг друга поздравят с этим событием, что тогда останется от престижа?

Женька молча глотала дым и сбивала пепел. «Скорая помощь» уже сворачивала к суду.