И все же на синих просторах даже самые мрачные мысли окрашивались в более светлые тона. Трепет, который испытывало тело Эдгара, находясь на стремительно несущемся вдаль фрегате, разделяла и моя душа. И если я просто любил море, то пират буквально жил им. Теперь становилось понятно, почему Вадал так спешил убраться с суши.

Любой кронаец чувствовал себя на берегу не просто гостем, а калекой. Мне даже на секунду стало жалко Карна, который наверняка редко попадал на борт корабля. Теперь-то он конечно же отрывается по полной и где-то там, за горизонтом, преследует нас на таинственной «Веселой Устрице». Надеюсь, это несерьезное название не отразилось на боеспособности корабля. А еще что-то мне подсказывало, что у капитана «Устрицы» появление графского боевика на борту вызывает дикую головную боль, несмотря на все обещания Карна вести себя прилично.

– Вы считаете эту ситуацию смешной, – увидев мою улыбку, не удержалась от сарказма Лара, хотя явно не собиралась хамить.

– Нет, ситуация не смешная, просто очень люблю море. – Я ответил без раздражения, потому что тоже не хотел накалять обстановку.

Некоторое время девушка молчала, потом все же поддержала разговор:

– Я тоже его люблю. Дела не позволяют часто бывать на моей яхте, но каждый раз это как свидание с любимым. Похоже, мы не такие уж разные, капитан, – мягко сказала Лара, и в ее глазах блеснули кокетливые искорки.

Так это она что, собралась меня соблазнять?! Вроде и не печатают здесь женских романов – хотя нужно проверить, – а такие страсти! Ох, милая, знала бы ты, что за фрукт капитан Эдгар Омар, – не разливалась бы соловушкой. Впрочем, можно и подыграть – под мои дальнейшие неадекватные действия нужна соответствующая легенда.

Так что поиграем. Люблю играть в чужие игры – новый игрок всегда может спутать карты и даже незаметно изменить правила, к тому же «законодатели» очень часто заигрываются.

Я повернулся к Ларе и грустно улыбнулся, но при этом стараясь говорить так, чтобы не услышал рулевой.

– Увы, мы все же разные. Вы – княгиня, а я – пират, по ком плачет виселица.

– Вы считаете, что это несправедливо?

– А у меня был выбор, княгиня?

– Зовите меня Ларой.

– Хорошо, Лара, я родился в семье царей и пиратов. Мне с пеленок уготована судьба жить в море и там же умереть, а после того, что затеял мой отец, боюсь, второго ждать уже недолго.

– Выбор есть всегда, – тихо обронила Лара, словно боясь спугнуть «романтику момента».

– То, что вы называете выбором, по-настоящему означает предательство. Давайте больше не будем говорить об этом. – Я подобрал максимально холодный тон. Слишком легкая победа всегда внушает подозрение. Но оттенки грусти и обреченности в голосе оставляли этой милой «интриганке» лазейки для большей уверенности в себе. К тому же образ всего такого «гордого и непокоренного» тоже не помешает. В очередной раз у меня появилось ощущение, что я попал в женский роман. Хорошо хоть с приключенческими составляющими. Впрочем, о какой романтике может идти речь в моем-то положении…

Мы проговорили с Ларой весь день, практически дотемна. Даже вместе пообедали. Точнее, я с трудом запихнул в себя какую-то рыбную кашу, а для Лары послал матроса за парой яблок. Несколько раз к нам подходил Вадал и криво улыбался, едва не подпортив мне легенду. Он хорошо знал своего брата и его методы совращения романтически настроенных дамочек. Хотя в этот раз он ошибался.

На ночь я вернул Лару в «тюремный» закуток – в свою каюту Вадал ее не пустил бы, а на палубе стало неуютно и мокро. К вечеру «шалун» слишком разыгрался, и волны начали перепрыгивать через корму, слегка подмачивая паруса. Я даже немного напрягся, опасаясь шторма, но воспоминания Эдгара говорили, что это так, легкая качка.

Готовясь вновь уплыть в дрему, я вдруг почувствовал, что плененная душа ведет себя чересчур тихо, и это настораживало. Опасения оказались ненапрасными: ближе к полуночи душа Эдгара ринулась в атаку, и мне удалось отбить ее с большим трудом. Вторую половину ночи я провел в бдениях – прошло всего три дня, но что-то подсказывало, что развязка близка, поэтому я не стал рисковать.

Под утро я немного задремал, а проснувшись, услышал суету на палубе. Вчерашняя качка ушла в небытие, и фрегат стремительно бежал к своей цели.

Утреннее солнце щедро расплескало веселые лучики, которые радостно забегали по парусам «Коршуна» и морским волнам, но не это было причиной приподнятого настроения моряков: мы возвращались домой. Да, именно мы, потому что в моей груди тоже зародилось щемяще-теплое чувство. А за ним пришла грусть.

Интересно, буду ли я когда-нибудь с такой же радостью возвращаться домой? Именно я – душой и телом, своим телом, а не подло украденным у другого человека.

Несмотря на грустные мысли, зрелище постепенно вырастающего в размерах Омара и радостные крики пиратов не могли оставить равнодушными. Конечно, это не Золотой Город, но утопающие в зелени деревьев серые стены домов и крепостей на скалистых берегах были по-своему прекрасны.

Вход в гавань прикрывали два бастиона, построенные на вытянувшихся в море, как гигантские клешни, скалистых мысах.

Похоже, остров получил свое название не случайно.

Портовые постройки начинались прямо у песчаного пляжа и поднимались вверх на возвышенности, постепенно превращаясь в городские кварталы. А слева на холме виднелся мрачный трехэтажный замок – дом, в котором родился Эдгар Омар.

От песчаного пляжа трезубцем отходили три пирса на деревянных сваях – здесь швартовались корабли царской семьи, остальным приходилось довольствоваться каменными причалами вдоль «клешней». У правого пирса стояла моя «Ласточка», у центрального – отцовский «Кракен», на который царская нога не ступала более десяти лет. Вадал направил корабль к свободной стороне центрального причала, где нас уже ждали. У начала выложенной камнем дороги стоял крытый фургон, а рядом прогуливались вооруженные до зубов царские гвардейцы.

Это не лезло ни в какие ворота! Кронайцы, а кичливые омарцы в особенности, всегда возвращались из походов с большой помпезностью. Тем более когда имелись именитые пленники. Их прогоняли через весь город под улюлюканье толпы, для этого даже тюрьму построили на противоположной от порта стороне острова. Но сегодня на набережной собралось лишь несколько десятков случайных зевак и царские гвардейцы возле фургона. Похоже, старший Омар не очень-то хотел придавать огласке свою аферу.

«Коршун» отдал кормовой якорь и минуту спустя мягко толкнулся бортом в причал. Матросы быстро закрепили швартовы и сбросили на доски пирса широкие сходни. Я не хотел показывать Лару слишком возбужденным возвращением домой пиратам, поэтому не виделся с нею со вчерашнего дня.

Девушка появилась из трюма перепуганная и совершенно подавленная. Остатки смелости покинули ее, и казалось, что она вот-вот заплачет. Старшина «Коршуна» передал пленницу мне и сразу ушел по своим делам. Два здоровых пирата вытащили из трюма связанного Джайме и понесли его к фургону. Мы с Ларой шли медленно, и когда капитана проносили мимо нас, стало видно, как он бешено вращает глазами. Но это была лишь бессильная злоба – канаты укутывали его как куколку шелкопряда, а взыскаться по этому поводу мешал кляп.

– Мне страшно, Эдгар. Помоги, – тихо прошептала Лара, и в ее голосе не было ни игры, ни кокетства, только животный страх.

Когда пленников поместили в фургон, я заметил, что невдалеке крутится старшина «Ласточки». Царские гвардейцы не подпускали его ближе, поэтому пришлось идти самому.

– Витор, как корабль?

– Все в порядке, с возвращением, капитан, – радостно улыбнулся седовласый старшина с пышными, но аккуратными бакенбардами. Разодет он был по кронайской моде – то есть цветасто, но не слишком кичливо.

– Команда на борту?

– Да, все ждали вас, теперь эти черти радуются, что можно загулять. Мне отпустить их на берег?

– Нет, пусть пока поскучают на борту, и будь готов быстро отчалить.

– Занести якорь подальше? – нахмурился старшина.

– Да, но по-тихому.

– Хорошо, капитан, – без лишних вопросов кивнул старшина и осторожно осмотрелся вокруг.

Нырнув под полог фургона, я наткнулся на настороженный взгляд Вадала.

– Ты куда-то собрался, брат?

– Да, вызов отца поломал мне некоторые планы, так что придется все делать бегом.

– Ну как знаешь, я планировал отметить удачный поход, – пожал он плечами, но явно поверил моей отговорке не до конца.

– Извини, в другой раз, брат.

В фургоне кроме пленников находились только мы, и это тоже настораживало.

Минут десять фургон трясся по брусчатке, затем резко остановился, и внутрь заглянула покореженная оспой морда нашего дяди.

– Где этот урод, я хочу порезать его на куски!

– Успокойся, дядя. Сначала отец примет решение, а уже потом ты сможешь поиграть с капитаном Аратом, – охладил пыл родственника Вадал.

Дядюшка дернулся, словно его ударили, но возражать не стал. Он был позором рода Омар – единственный родственник царя, не имевший звания капитана. И причиной этому был Джайме. Однажды сатарец услышал, что брат омарского царя похваляется удачной дуэлью с капитаном княжеской яхты. Недолго думая Арат прихватил десяток своих головорезов и взял пиратскую шхуну на абордаж. И это с яхты, абордажной командой в десять бойцов против почти сотни пиратов! Одно это являлось позором, а когда через сутки моряки нашли дядюшку связанным в дрейфующей шлюпке, его репутации пришел полный и бесповоротный конец: на бывшем капитане красовалась женская одежда.

Ватар довольно грубо выволок Лару из фургона, а Джайме оставил внутри. Разглядев что-то в глазах дяди, Вадал опасно сузил глаза:

– Дядя, не вздумай дурить. Если отец так решит, он будет твоим. Дождись. – После этого капитан «Коршуна» выразительно посмотрел на охранявшего вход в особняк моряка, и тот кивнул в ответ.

Монументальное здание из серого камня будто сливалось с окрестными скалами. И лишь зеленые заросли кустов и деревьев подчеркивали прямые линии стен и квадратных башен. К невысокому крыльцу вели четыре широкие ступени, на которых я едва не споткнулся, обдумывая, как выкрутиться из этой ситуации. Пока ничего дельного в голову не приходило, но маленькую висюльку артефакта я все же зажал в кулаке. Цепочка была отделена от кулона еще на корабле. Когда застрелили гвардейцев, у меня было желание воспользоваться этой штукой, но, даже если бы она сработала, что не факт, – мне в одиночку пришлось бы грести к берегу, предварительно загрузив в шлюпку княгиню и не очень легкого капитана. А на это ушла бы уйма времени. Конечно, можно было перерезать глотки всем на корабле и заниматься греблей без спешки, но это уже перебор. К тому же оставался вопрос с братом княгини.

Теперь, когда вариантов уже не оставалось, я решил снять кулон, чтобы в нужный момент не стоять со свисающей изо рта цепочкой, как идиот из анекдота про пакетики чая.

Стены обширного холла, на которых по классике жанра должны были бы висеть здоровенные портреты великих царей Омаров, оказались пустыми, но память пирата подсказывала, что воплощение тщеславия местных хозяев еще ждет меня впереди. Из холла мы попали в большой коридор с высоченным потолком, правую сторону которого занимали большие окна на улицу. Пока я осматривал местный интерьер, Вадал с Ларой уже дошли до зала Пиров, так что пришлось догонять.

Зал впечатлял – огромное помещение в средневековом стиле буквально подавляло неокрепшие умы гуляющим под сводами эхом, но главной достопримечательностью были скульптуры, выстроившиеся у стен как почетный караул. Здесь были представлены все предки Эдгара. От первого Омара, чей отец еще пас своих коз на скалах острова, а сам он впервые ушел на разбой почти четыреста лет назад, – до широкоплечего здоровяка, царствовавшего в данный момент. Кронайцы не доверяли холсту и краскам, они предпочитали прочную бронзу – ну и размерчик чуток побольше оригинала – так для солидности. Хотя следует признать: статуи были сделаны довольно профессионально.

В дальней части прямоугольного зала на морском троне восседал царь Омара. В силу традиций этот торжественный стульчик по сути являлся скамьей вахтенного, целиком выпиленной из кормы судна. Считалось, что на этой доске восседал сам первый капитан Омар. Но теперь там расположил свои телеса действующий царь, и его кондиции были, мягко говоря, далеки от воплощенного в бронзе подобия – Эдгар знал, что отец приказал изваять свою персону, как только начал набирать вес.

Традиционный царский камзол-безрукавка выглядел непропорционально большим, но даже при этом с трудом сходился на животе. Впрочем, до ныне покойного бандитского пахана Окла Ене Омару было далеко.

Обстановка в зале выглядела привычно, кроме одного – рядом с четверкой седовласых моряков, когда-то ходивших с царем по морям, а теперь охранявших его обрюзгшее тело, стояли субтильный юноша и два странных индивидуума в скрывающих фигуры плащах. Рост у обоих был выше среднего, серебристые волосы и странное строение лица могли бы оказаться шуткой природы, какой-то мутацией, если бы не были отличительной чертой обоих.

Это что, эльфы? Память пирата тут подсказала, что передо мной – дари, народ из Темного Леса. Та же память уточнила, что уши у них нормальные, так что встретить в этом мире эльфов мне не светит, хотя из луков дари стреляют славно.

Крик Лары оторвал меня от созерцания незнакомцев. Мы уже подошли достаточно близко, чтобы она узнала субтильного юношу у трона.

– Братик! – Лара попыталась рвануться вперед, но Вадал остановил ее резким рывком.

Братик? Интересно, а почему он не связан? Да и вообще что-то не похож этот сморчок на пленного.

– Братик?! – словно эхом моим мыслям завизжал сатарский княжич. – Мне восемнадцать лет, а для тебя я по-прежнему братик?! Ты родилась всего на минуту раньше, но даже если бы я был старше на десять лет, отец все равно назначил бы наследницей тебя, гнусная подлиза! Я – мужчина! Тогда почему на троне сидишь ты, тварь?!

Ну про мужчину он, скажем, преувеличил – наряд, чем-то похожий на «прикид» виконта Вляо, и бледное лицо, хоть и без раскраски, с головой выдавали его сущность. А в гневе он был еще безобразнее. Одно то, что они с Ларой были близнецами, казалось абсурдным. Но не это волновало меня больше всего.

Что здесь делают дари?

– Убей ее, человек, и станешь правителем своего народа, – решил закончить с этим балаганом один из нелюдей.

Его напарник достал изогнутый кинжал. Распахнувшийся плащ показал, что одет молчаливый дари в облегающий комбинезон зеленого цвета, наверняка позволяющий хорошо прятаться в лесу.

Калан дернулся, словно от удара, а увидев кинжал, даже отшатнулся. Лица дари не выразили ни единой эмоции, а вот царь Омар презрительно фыркнул и сказал единственное слово:

– Вадал.

Брат Эдгара сделал шаг вперед, встал перед Ларой и не торопясь достал свой кинжал.

– Ничего личного, княгиня.

А чего я, собственно говоря, жду? Все уже высказались, мозаика сошлась, за исключением парочки деталей, а мы тормозим. Нехорошо.

Горошинка артефакта отправилась в рот, что было отмечено удивленным взглядом Вадала. В ответ он получил перекошенную из-за сомкнутых челюстей ухмылку, а затем золотое плетение артефакта поддалось под нажимом крепких зубов.

Было такое ощущение, что меня посадили в огромную банку, а затем резким ударом разбили ее. Мир вокруг утратил резкость, и я на исчезающе короткий миг потерял сознание, но все же устоял на ногах, хоть и пошатнулся.

Похоже, этот придурок Урген все же что-то напутал!

Но нет, в отличие от меня, все остальные фигуранты переговоров, в том числе Лара, отправились в глубокий нокаут.

Через секунду я понял, что немного поторопился с выводами. На ногах устоял один из дари – тот, что говорил. Он широким взмахом распахнул полы своего плаща – вместо комбинезона на нем была какая-то серая мантия, перетянутая пояском с кучей мешочков. Вот из этих мешочков дари и зачерпнул пригоршню чего-то сыпучего.

Решив, что с этим цирком пора заканчивать, я выдернул из ножен шпагу, позаимствованную еще у сатарского гвардейца, и шагнул вперед.

Перекошенное от злобы и боли лицо нелюдя стало злорадным, а маленькие зернышки из его ладони веером полетели на пол.

Начало метаморфозы ускользнуло от моего внимания, но зато я четко услышал треск и хорошо рассмотрел, как тонкие корешки раскалывают мраморные плиты пола, жадно устремляясь к земле. Уже через секунду между мной и дари вырос колючий кустарник, который с каждым мгновением становился гуще и выше.

Если признаться честно, это обстоятельство немного обрадовало меня – не было необходимости добивать лежачих. Быстро подхватив Лару на руки, я на секунду застыл над Вадалом. Он был хорошим братом, хоть и полным отморозком. Но за эти два дня я начал воспринимать память Эдгара как свою и чувствовать ненависти к этому человеку попросту не мог. Ступив на берег острова, я уже думал о нем как о родиче, а царя мысленно называл отцом.