По стратегическому плану искусниц сначала предполагалось завоевать доверие «жертвы», используя его любимые привычки, вообще, всё, что он любит и обожает, а потом соблазнить его, вовлекая в неведомый ему поэтический, романтический мир. После этого «доцент-процент» якобы само собой должен заинтересоваться пикантными дамочками, а потом, по замыслу Зиночки, останется пара шагов, то бишь трепетных телодвижений до интимных отношений. Но до того как претворить этот план в жизнь, уже возникли немалые препятствия. Дело в том, чтобы вызвать неукоснительное доверие «домогаемого мужчины», дамочкам самим неплохо бы хотя бы в азах освоить те науки, в которые влюблён и в которых поднаторел объект их вожделения. Но среди пятерых любвеобильных гурий не было, да и не могло быть той, чьи знания, а попросту говоря, абсолютная безграмотность в геологии и вообще во всех сферах знаний, оставляли желать лучшего. Поэтому, когда они говорили с «жертвой», избрали тактику, достойную самой царицы египетской Нефертити: не лезть на рожон, деликатно увиливать от его научных «словоблудий» и творческих замыслов, поскольку у наших прекрасных дамочек вообще не было в голове представления о какой-либо науке, тем более геологии. Поэтому они решили при разговорах с «жертвой» вообще не касаться научных тем, а если он сам затронет эту тему, следует ловко уводить беседу в другое русло. Что касается танцев, в этом вопросе дамы промаха не дадут: все они знали по несколько танцев и вальсов. Главный удар в атаке на «доцента-процента» приходился именно на танцы. Нужно было только каким-нибудь образом заманить, то бишь пригласить его на танцы, проходящие каждую субботу вечером на одной из летних площадок санатория.

«Стратегический» план женщин начал успешно претворяться в жизнь, причём не без помощи самого Харзана. Ему, вот уже две неделю писавшему диссертацию на свежем морском воздухе, немного поднадоел такой монотонный распорядок дня, и он решил в субботу сходить в кино. Сеанс начинается в восемь часов вечера. Все пять прекрасных «охотниц» весь день не спускали с него глаз. Узнав, что «жертва» собирается в кино, они упросили одного знакомого мужчину в корпусе разговориться с Харзаном так, чтобы он непременно опоздал на сеанс. Так и получилось: когда Харзан подошёл к клубу, билетные кассы уже закрылись. Опоздавший махнул в сердцах рукой и решил медленным, прогулочным шагом возвращаться в корпус. Именно в это время перед ним и возникли пятеро нарядных, накрашенных и прекрасных «незнакомок». Дамы шли по узкой тропинке. О чём-то весело переговаривались и будто бы в шутку перегородили Харзану дорогу. От дамской шутливой выходки Харзан растерялся, даже покраснел, как-то глупо улыбаясь и не зная, что сказать. Одна из дам со смехом спросила:

«Хелло, юноша! Что с вами случилось? Вы такой пасмурный…»

«Да вот… в кино опоздал», – промямлил Харзан.

«Это не беда, – нежно промурлыкала Зина, беря в свои руки осуществление «стратегического» плана. – Зато сегодня на летней площадке танцы будут. И оркестр вполне приличный. От имени женского коллектива восьмого корпуса мы приглашаем вас на танцы».

Харзан был человеком воспитанным и культурным. Ему неловко было отказать женщинам, и он с лёгкостью согласился пойти с ними на танцы. Конечно, он мог отказаться, сославшись, например, на неумение танцевать, но Харзан попросту не умел лгать. В конце концов, он всё равно сегодня вечером собирался в кино, так какая разница, если он пойдёт на танцы? Тем более ему как поклоннику танцев давно хотелось окунуться в мир музыки, ритма и пластики.

Дамы с облегчением вздохнули – удалась самая важная часть их стратегического плана.

Площадка для летних игр была окружена величественными кипарисами, пальмами, мимозами. Вдоль всего решётчатого ограждения вились лианы, какие-то другие ползучие растения. А над головой сияли южные звёзды.

Оркестр заиграл вальс. Харзан, деликатно склонив голову, пригласил на танец одну из дам. По взаимной договорённости, никто из пятерых дам-обольстительниц не должен был танцевать с другими мужчинами. Всё внимание – только на одного Харзана.

Первым вальсом Харзан остался не очень-то доволен. Во-первых, он ещё не переборол до конца смущение, робость и волнение, во-вторых, движения партнёрши были не совсем точны. На второй танец он пригласил Зину, и после первых же тактов почувствовал чуткость, гибкость и точность её движений. Руки женщины удобно лежали на его плечах, ножки скользнули легко и плавно, гибкая талия изгибалась в такт. Танцевать с ней было легко и приятно. Давно он не танцевал с таким удовольствием. Будучи искусным танцором, Харзан был весьма чувствителен к партнёрше. Редко, очень редко доводилось танцевать с дамами, не уступавшим ему самому в искусстве танца. И вообще, за последнее несколько лет он танцевал лишь с женой. Но Рамизу никак нельзя было назвать достойной партнёршей.

А Зина танцевала превосходно. Вернее, не только танцевала, но и умело, изящно подчинялась движениям ведущего партнёра, что и является одним из основных законов истинного танца. Партнёрша, умеющая полностью подчиняться воле партнера, считается одной из лучших танцовщиц.

Харзан по очереди танцевал со всеми пятью дамами. Но только Зина понравилась ему как партнёрша. Одна из женщин была выше него, а такая пара смотрится не эстетично, другая вовсе не умела подчиняться его движениям, третья вообще спотыкалась и с трудом довела танец до конца. Последняя из дам совсем не умела «кружиться», предпочитая «прыгать и скакать» в современных ритмах.

На очередной вальс Харзан вновь пригласил Зину. Они поплыли по залу, кружась в изящном и слаженном танце. Зина вдруг напрочь забыла и о своём «стратегическом» плане и о том, что через три дня к ней приедет богатый любовник. Ей доставляло невыразимое удовольствие опираться в танце на твёрдую и сильную левую руку Харзана, а другой рукой крепче держаться за его плечо, чтобы в упоении танцев чувствовать каждое движение партнёра. В середине вальса она так закружилась в сильных руках Харзана, что почти не ощущала пола. Она будто и не танцевала, а летела, летела, летела! «Я лечу! Лечу! Как хорошо!.. Хорошо!.. Не останавливайте музыку!.!» – пел внутри Зины голос. В этот момент партнёр остановил кружение и перешёл на медленный ритм. Несмотря на быстрое вальсирование, и Харзан, и Зина дышали ровно, хотя и горячо. Даже очень горячо. При медленном ритме рука Харзана легла на середину талии Зины… «Не забывать о стратегическом плане», – вдруг пронеслась в голове Зины шальная мысль, и она будто ненароком прильнула высокой, упругой грудью к партнёру. Сквозь левый карман пиджака хлынула горячая волна и прокатилась по всему телу Харзана, ещё не остывшего от быстрого кружения по залу. Какая-то неведомая сила заставила его теснее привлечь к себе Зину. Она не сопротивлялась, наоборот, поддалась осторожному движению Харзана вперёд, и в один момент их губы оказались настолько близки, что у обоих перехватило дыхание. Зина сделала маленький шажочек, так что в следующем танцевальном движении её щека коснулась горячих губ партнёра. Харзан, вероятно, подумал, что это вышло случайно, но тем не менее ему хотелось повторить эту «случайность». Он невольно нарушил ритм, и его губы на этот раз пришлись не в щёчку, а самый краешек пухлых Зининых губ. Партнёрша незаметно повернула голову налево, и вот их губы на мгновение встретились. Вернее, они коснулись, снова имитируя «случайность».

Да, на маленькой площадке, окружённой кипарисами, пальмами, мимозами и лианами, танцевали не только ноги, талия, грудь, губы Зины, но «танцевало» её сердце, воплощая в жизнь забытый «стратегический» план и едва не сводя с ума бедного «доцента-процента».

Кончился танец, и Харзан с Зиной подошли к тому месту, где стояли остальные дамы, но их уже и след простыл. Они целиком доверили Зине завершать план обольщения «доцента-процента». Сам Харзан, конечно, не догадывался об этом и про себя даже радовался, что дамочки ушли.

По дороге в санаторий Зина зябко поёжилась и обхватила свои плечи руками:

«Мне холодно…»

Харзан поспешно накинул на неё свой пиджак. Хорошо, что ночь не выдала шаловливо-озорного огонька в глазах Зины.

Уже шагов через десять она снова сказала:

«А мне всё равно холодно».

Харзан опешил. Приехали! Что нужно этой женщине? Не может же Харзан снять с себя ещё и рубашку. Правда, в таких случаях полагалось «согревать» даму в своих объятиях, во всяком случае, Харзан именно так и поступал с женой. Но Зина была ему совершенно посторонней женщиной. Если попытаться её обнять, можно нарваться и на пощёчину. И всё же Харзан осторожно положил руку на круглое плечо Зины. Женщина, словно ожидая этого, всем телом прильнула к нему. Её упругая грудь мягко ткнулась куда-то в подмышку Харзана. Он обнял женщину.

«Вам, наверное, тоже холодно, давайте вместе пиджаком укроемся», – прошептала Зина, хотя ей неудержимо хотелось смеяться. Ведь она в претворении в жизнь своего стратегического плана достигла значительного успеха уже в первый вечер.

«Нет, – тоже прошептал Харзан, – мне вовсе не холодно».

«Не говорите так, – возразила Зина. – Хоть мы и в Крыму, но сейчас уже ноябрь, а нам нужно поберечься от простуды».

И Зина, не покидая его объятий, ловким движением перетянула на Харзана пиджак. Теперь они стояли, обнявшись под одним пиджаком. Харзан чувствовал сквозь тонкую ткань упругое тело Зины.

«Как прекрасна южная природа», – прошептала Зина, после чего выразительно прочитала одно стихотворение Есенина из «персидского» цикла. В нём воспевались южная природа и чистая любовь.

Когда Харзан учился в институте, стихи Есенина ещё не были популярны в народе так, как теперь. Правда, он когда-то в юности прочитал всего Есенина, но толком не запомнил ни одного его стихотворения. Есенин в исполнении Зины произвёл на Харзана впечатление.

«А я вот не очень хорошо знаю поэзию», – смущённо признался он.

«Не может быть, – удивилась Зина. – Вам, творческому человеку, способному на научные открытия, сам Бог велел приобщиться к поэзии. Человек, не интересующийся поэзией, отстаёт от своего времени».

«Этого времени как раз хронически и не хватает».

«При желании на всё можно найти время. У вас или желания нет, или вы неправильно распределяете время».

«Желание есть, а вот распоряжаться временем, вероятно, не умею, тут вы правы».

«Конечно, права. А что думает на этот счёт ваша жена? На её месте я бы не уставала знакомить вас с новейшими достижениями в области литературы и искусства».

«Она и сама не особенно сильна в поэзии».

«А знаете, – вспомнила Зина, – на втором этаже нашего корпуса живёт один человек из Казани. Гумером зовут. Странный какой-то… Как и вы, не общается ни с кем. А сегодня днём выходил из тира вместе с якутом Юрой, который отдыхает здесь с женой и дочерью. Может, он спортсмен-стрелок? Хотя никогда не расстаётся с книжками. Вчера, например, у него в руках был двухтомник Есенина. А до этого читал книги на непонятном мне языке, наверное, на татарском. Словом, совсем не похож на любителя домино или карт. Может, нам вместе стоит проводить литературные вечера?»

«У меня своя работа. Боюсь, на литературные вечера времени не останется».

«А мы организуем эти вечера так, чтобы не мешать вашей работе. Вы же вечерами выходите подышать морским воздухом? Так что мы в это время соберёмся вместе и проведём вечер на берегу моря. Идёт?»

По правде говоря, Харзан тут же понял, как нужно было ему такое предложение. Ему действительно нужно было шагать в ногу с интеллектуально-творческой жизнью современности.

«Хорошо», – ответил он.

«Конечно, хорошо, – улыбнулась Зина. А знаете, вы завтра же познакомьтесь с ним, нам, женщинам, неудобно завязывать знакомство с мужчинами. Мне до сих пор стыдно, что пригласили вас на танцы от имени женского коллектива».

«Скромная женщина, – подумал Харзан. – И серьёзная, идущая в ногу со временем».

«Ладно, ладно, завтра же постараюсь с ним познакомиться», – согласился он и крепче прижал Зину к себе.

Удивительно, но Харзану казалось, что он уже давно знает Зину. Её гибкое тело было так послушно в его руках, а талия – так податлива… Они шли по тропинке как единое целое, тесно прижавшись друг к другу под пиджаком, и это казалось таким естественным. Вот сейчас он остановит Зину, повернет её к себе и крепко-крепко обнимет, может, даже поцелует в губы, и… и так оно и произошло. От долгого и страстного поцелуя перехватило дыхание. Харзан ласково гладил её спину, плечи, и Зина в этот момент напрочь забыла о всех своих «стратегических» планах обольщения. Ей было невыразимо хорошо с Харзаном. От жарких объятий и поцелуев она совсем потеряла голову, для неё исчезли такие понятия, как время, пространство, муж, жена, ребёнок, любовник… Во всём мире были лишь они одни – Зина и Харзан, и были их страстные объятия и поцелуи.

«Не будем спешить – прошептала Зина, едва придя в себя, – мы ведь совершенно незнакомые люди».

«Мы знакомые, даже очень знакомые, – прошептал Харзан, не выпуская Зину из объятий. – Мне кажется, что мы уже тысячу лет знакомы».

«И мне так кажется, – ответила Зина. – Но мы с тобой стоим на асфальтовой дорожке, на виду у всех. Неудобно как-то…»

Харзан, наконец, выпустил Зину из объятий, и они пошли к корпусу. Впереди, у Кубинского ущелья, горели огни восьмого санаторного корпуса. У входа Харзан снова надел свой пиджак, и они с Зиной вошли в вестибюль. Мужчины смотрели по телевизору хоккей. Харзан и Зина попрощались друг с другом и пошли в свои палаты.

* * *

– Ой, девчонки, пропала моя головушка! – воскликнула Зина, входя в палату к подругам. – Хотела его лишь соблазнить, подразнить, и не заметила, как сама оказалась в роли соблазнённой. Вскружил мне голову этот «доцент-процент», всю душу перевернул, просто моченьки нет, девчонки!»

– Что такое? – встревожились подруги. – Бабником, что ли, оказался?

– Да что вы? Как раз наоборот. Если бы бабником был, поиграла был я с ним немного да со смехом и бросила бы. Нет… Знаете, он мне будто юность вернул.

– Ты что, подружка, или в самом деле спятила? – накинулись на неё дамы. – А ну-ка, рассказывай всё подробнее.

– Да погодите вы, – вяло отмахнулась от них Зина и плюхнулась на кровать. – Сегодня ни о чём рассказать не смогу, в голове всё перепуталось. Завтра попробую всё объяснить.

– Ну ладно, подруга, не придуривайся, – грубовато одёрнули её дамы. – До завтра мы не дотерпим, лопнем от ожидания. Говори сегодня, не то спать тебе не дадим.

– Уйдите, девчонки, – всё ещё сопротивлялась Зина. – Дайте хоть полчаса подумать.

– Ни полчаса, ни одной минуты не дадим. Да что тут думать-то, господи! Расскажи, что между вами было, и дело с концом.

– Да не было ничего такого… Потанцевали, вернулись в корпус. Правда, по пути поцеловались».

– Целуется?! – то ли изумились, то ли восторжествовали дамы. – Чёрт побери! Конечно, поцелует, куда он денется? Будь хоть трижды «доцентом-процентом».

– Он не просто целует, девочки, – задумчиво произнесла Зина. – Я… Я просто умираю от его поцелуя!..

– Ха! Ничего удивительного! Нашла, от чего умирать… Подумаешь, один раз поцеловал. Да и что он за мужик, если даже целоваться не умеет? – заметила одна подруга, приехавшая из Иваново.

А Зина задумалась. Действительно, что происходит с ней? Правда, она не любит мужа, трепетно ожидающего в Рязани её возвращения и выздоровления. По сути, она живёт с ним, чтобы не быть совсем уж одинокой. Впрочем, их обоих связывает ещё и дочка, которая любит папу, а тот обожает и дочку, и Зину. Это ещё что! Скоро к Зине в санаторий приедет любовничек, в страстной любви которого она, кажется, не сомневается так же, как и в своей. Фу ты, чёрт! Почему же этот «доцент-процент» заставляет её думать не так, как она хочет? Ну почему, господи! Да ещё он ввёл Зину в какой-то полубожественный транс, которого она никогда в жизни не знала. Может, Зина до этого не знала и даже не догадывалась о истинной, настоящей любви? Вот это да!.. Но ведь она славилась среди женщин тонким знатоком мужской психологии. Она, конечно, не входила в число верных мужьям жен, да и возраст её подпирает. Значит, ей самое время познать настоящую, всепоглощающую любовь. Правда, многие обвиняют её в распущенности, и они в какой-то мере правы. Вот только сегодняшнее состояние объяснить и понять ой как трудно, девчонки. Ведь говорят, что распущенные, безнравственные женщины не способны на истинную, самоотверженную любовь. Но Зина считала сегодняшнее своё состояние, несомненно, признаком, началом бури настоящей любви. И всё-таки, будучи женщиной, она продумала продолжение своего «стратегического» плана.

* * *

Гумер хотел пересечь улицу, как вдруг увидел на автобусной остановке знакомую Маленькую Голову. Обладатель маленькой головы запихивал в автобус объёмистый чемодан. Гумер посчитал неудобным игнорировать своего странного знакомого и подошёл к остановке:

– Пустяк, – пробурчал Маленькая Голова, узнав Гумера, – да я вообще-то не про вас, просто хочу сообщить, что покидаю санаторий. По большому счёту, пустяк всё – и то, что я приехал в санаторий, и то, что покидаю его.

– Вы действительно хотите уехать?

– Уеду, вне сомнения. Здесь нечего делать настоящему мужчину возле женщин. А вот вы, уважаемый, как относитесь к этому?..

– Ну, как, как все представители мужского племени.

– Значит, вам здесь можно оставаться.

– Болезнь ваша, видимо, не очень опасная, поэтому уезжаете, – сказал Гумер, желая перейти к более серьёзной теме.

– Пустяк, и болезнь моя пустяк. Я сюда приехал лишь для того, чтобы полюбоваться местной живописной природой. Оказывается, пустяк, всё пустяк. Смотрите-ка, – сказал Маленькая Голова, прислоняясь к уху Гумера, – вы похожи на порядочного мужчину, не дай вам бог обмануться. Здешние дамы уж очень норовистые, темпераментные. Ещё раз повторяю – не обманитесь. Правда, с дамочками можно пофлиртовать, но, повторяюсь, не обманитесь.

Гумер никак не мог понять, что же хотел втемяшить в его голову этот странный тип – Маленькая Голова.

– Обманывать – это ведь сущий пустяк, – продолжал Маленькая Голова. – Обман он отлучает от жён, детей, семьи. Будьте внимательнее, стойки. Тверды.

– Я никак не могу понять ваши слова, – сказал растерянный Гумер.

– Вот пустячный человек. Говорю же, не обманывайтесь, в какие бы отношения вы не вошли с дамочками, не бросайте, ради бога, жену, детей, семью.

– Да я и не собираюсь бросать семью, – сказал Гумер, тяжело вздохнув. – Даже в случае расставания не всегда бывает виноватым некий третий человек.

– Пустяк, – снова сказал Маленькая Голова. – В случае расставания в этом деле обязательно встрянет и погубит семью наш же брат – мужик. Мне эта опасность не грозит, потому что к женщине я отношусь так, как этого она заслуживает, то есть как порядочный человек. Вы считаете, что это пустяк?

– Нет, напротив, я люблю людей, преданных своей семье.

– Вы лжёте, – сказал Маленькая Голова, смотря прямо на Гумера, – многие мужчины, да и женщины, чуть ли не презирают тех мужчин, кто верен своей жене и вообще порядочен в отношениях с дамами.

Гумер всё больше и больше сердился на этого человечка, беспрестанно толкующего и бубнящего о своём. Хорошо, что в это время подъехал автобус, и Маленькая Голова потащил свой объёмистый багаж в чрево машины.

– Вы похожи на порядочного человека, – пробормотал он, следуя за своим громоздким саквояжем – не обманывайтесь в лживых женщинах…

Как только он успел проговорить последние слова, дверь автобуса с треском захлопнулась. И эта дверь показалась Гумеру заткнутым ртом странного Маленького Головы.

– Так тебе и надо, – со злорадством подумал Гумер, – иди, катись своей дорогой, счастливого пути, несчастный, сухарь, педант…

Потом он перебежал через дорогу и направился к дому своего якутского приятеля Юры.

Когда Гумер пришёл, Юра уже сушил отменных крабов перед домом. Они были разложены на огромном валуне, нагревшемся от жарких лучей солнца. Юра выбрал краба покрупнее и протянул Гумеру:

На, держи этого красавца. Высушишь и повезёшь в Казань, в подарок своему сыну. Это превосходный образец черноморского краба, я их недалеко от пляжа выловил.