Грузовичок стоял где и должен. Обочина весьма излюбленное место бесплатной парковка не только у нас. Volkswagen Transporter с термобудкой. Лаконичная надпись “Mark” на всех бортах. Цвет, как выразился Чупа-Чупс «не броский, но маркий. Жопастенький». «Типично белый. Вона их тут сколько. Что у собаки блох. И, вообще, кушайте, что дадено», – парировал Кайда, закрыв дискуссию.

Они прошли мимо метров на двадцать. Лях, как и положено, сидел за рулем что-то меланхолично нажевывая. Даже взгляд не скосил. А, на кой? Всё отрепетировано годами до уровня привычки. А, многолетние привычки, как известно, есть суть ментальности. Хотя …?

Александр не замедляя шаг, повернул голову:

– Дружище, сигаретой угости. Свои в заварушке изничтожил.

– Яволь, герр командир, – с готовностью Санчо-Панса Морозов чуть демонстративно похлопал себя по карманам. Не найдя развел руками. Вспомнив, легонько стукнул себя по лбу и перекинул с плеча рюкзак. Пришлось остановиться. Пока Андрей, держа на весу, рылся внутри, подполковник скучающе осмотрелся. Наружки, тем паче погони не наблюдалось. Три черные коровы блудили меж деревьев брошенного сада. Даже птахи притихли. Жарень.

Чупа-Чупс наконец-то нашёл нужное. Улыбаясь он раскрыл картонную пачку «верблюда» и протянул Александру.

– Последняя? – вопросительно посмотрев, Кайда фыркнул. – Последнюю, как известно, даже мент не берет. Эхе-хе.

– Командир, бери! – белозубо улыбнулся Морозов. – Я себе найду. Вон водила в «фольце» курит. Пойду и стрельну.

– Сам пойду, – досадливо махнул рукой подполковник, направляясь к грузовичку. – Может подкинут до Капитан Андреево согласиться.

– Было б очень-то неплохо, – откликнулся офицер, зажав в уголке рта сигарету. – В таком деле и компанию составить не грех.

Монотонная езда убаюкивала. Volkswagen Transporter катил себе по шоссе с «правильной» скоростью. Лях дисциплинированно рулил, зависнув во втором ряду. Мимо часто проносились легковушки с номерами всех стран Евросоюза. Турецкая граница и сезон отпусков. От скуки Чупа-Чупс полез к автомагнитоле. Зная о потаенных возможностях гаджета, Кайда одернул офицера:

– Не лапай! Не дай боже гавкнется.

– Командир! Пусть его, – Варшавин жевал очередную галету. – «Балалайка» практически штатная. Вся хитрая начинка не здесь.

– Притесняете меня без меры, – плаксиво заныл Морозов. – А, может я без музыки жить не могу. Даже кушать.

– Хрен с тобой, меломан, врубай шарманку, – махнул рукой подполковник. – Лях, если «балалайка» штатная, прикол в чем?

– Командир, панель у магнитолы съемная, так? – педантично начал Варшавин.

– Съемная и …?

– Значит что …?

– Слюшай, дарагой, – с кавказским акцентом затараторил Чупа-Чупс. – Зачем ишака за … хвост тянешь. Говори скорей! Да?

– Конечно, генацвале, конечно, – подыграл Лях. – Другую ставим и всё!

– Всё? – синхронно опешили офицеры.

– Угу. Термобудка и есть антенна и радар, – невинно улыбнулся Варшавин. – По ту сторону Босфора получим сменную панель. И, … поливай Маруся фикус.

– Мда…, – хмыкнул Морозов. – Век живи, век учись …

Пограничный пункт увидели издалека. Здоровенная арка, веер полос, двухцветные светофоры, полосатые шлагбаумы, приличных размеров «отстойник» для грузовых фур.

Лях, щелкнув рычагом «поворотника» увел грузовик вправо:

– Не обманули, однако. Вон баннер с “Mark” и дядька в оранжевой кепаре флажком машет. Всё как обещали.

– Прибыли значит, – вздохнул Кайда. – Следующим номером нашей программы …

– Рывок через Босфор! – расправил плечи Морозов. – Давеча стих сочинил.

– При свече с видом на луну? – ухмыльнулся Виталий плавно останавливая «фольца» напротив поклонника апельсинового цвета.

– Так, поэт, с декламацией отставить! – Александр изобразил усталую мину на лице. – Работаем. Лях! Открой окошко, поговори с дяденькой. Вон, как приплясывает. Волнуется, что поросёнок в мешке.

– Здорово, хлопцы! – вскочив на подножку, сунул физиономию в салон «апельсиновый». Смесь чеснока, самогона и многочасового пота затопила

кабину. – Доки давай.

Варшавин даже не сморщился. Матроса триппером не напугаешь. Он протянул пластиковый конверт в палец толщиной:

– И, тебе не хворать, дядечько. Горилка местная или с родины?

– Тэкс, документики, – шурудил в конверте «апельсиновый». – А? Горилка? Да, с Украйны. Хлопцы утром угостили. Так же, как вы, водилы. А, що, крепко с мини тянет?

– Да, ни, – Александр благодушно улыбнулся. – В меру.

– Ну, слава те …, – успокоился украинец. – Не то, скоро проверяющие приедут. Уси цивильные, в белых сорочках, в галстуках.

– Болгары что ли? – равнодушно спросил Лях, получая назад пластиковый конверт.

– Ни, немчура. С Мюнхена. Слыхал про такой? – «апельсиновый» спрыгнул с подножки.

– Не. На кой мне …, – дернул плечом Виталий. – Бумаги норм? Чего дальше?

– За мной езжай потихоньку, – махнул рукой украинец и бодренько пошагал в сторону КП, будка которого синела у выезда с парковки.

Скоростная трасса временами взбегала на пригорки. Александр поворачивая голову вправо выхватывал взглядом далекую синеву Мраморного моря. “Silivri” мелькнул очередной указатель. Поток автомобилей заметно прибавился. Через зелень деревьев и высотки домов с моря наползала темно-синяя вуаль ночи. Подполковник, достав смартфон, загрузил спутниковую карту:

– Судя по всему Босфорский мост пересечем уже в темноте.

– Ну и гуд. Эка невидаль, – фыркнул дремавший Морозов. – Штука, конечно, занятная, но … знаем, плавали.

– Ты вроде как стих хотел оттарабанить? – Варшавин подавил зевок. – Валяй. Бухти, как космические корабли бороздят Большой театр.

– Э, серость! – сыграл в обиду Чупа-Чупс.

– Не кисни, дуся, – энергично потер ладони Кайда. – Извергай накопленное. По просьбам трудящихся.

– Ладно. Внимайте, – вздохнул Андрей и начал нараспев.

– Никогда я не был на Босфоре,

– Ты меня не спрашивай о нем.

– Я в твоих глазах увидел море,

– Полыхающее голубым огнем.

В салоне, дохлой мышью, висела тишина. Только брелок на ключе в замке зажигания изредка покачивался. Как всегда, первым не выдержал Морозов:

– Чего молчите, как рыба об лёд? Понравилось?

– Андрюха, нет слов! Я в полном восхищении, – откликнулся Лях. – Давно муза посетила?

– Не так чтобы … – замялся Чупа-Чупс. – Как-то вдруг навеяло. А, вспомнил. Прошлый раз, когда были с командиром …

– Проездом, – подсказал Александр, гася улыбку на губах.

– Точно, проездом, – Морозов обрадованно хлопнул ладонью по панели. – Но, ведь зацепило! Так?

– Ещё бы. Конечно зацепило,– согласно покивал головой Кайда. – Стихи Есенина всегда цепляют.

Офицеры переглянулись и захохотали. На обочине светлячками начинали мерцать дорожные фонари, вытянувшись на коньячных ножках.

Глава 3. «Житейские хлопоты. Но не пустые»

Белград. Сербия. Три дня назад. Июль 2016 год.

«Речной трамвайчик белым лебедем скользил по Дунаю, обвиснув седыми усами на форштевне. И, название такое: «Сирона». Ухо ласкает. Эка задвинул. Прямо начало рыцарского романа», – мысленно фыркнул Кайда, прохаживаясь по палубе бака. Пока пришвартованная «Сирона» терпеливо принимала пассажиров, что неспешно спускались к Савской пристани, да ласкалась в лучах июльского солнца. Даже сонар статуей торчал на крыши капитанского мостика. Только бдела вахта у трапа, встречая гостей улыбками на все тридцать два, да чайки звучно плюхались в воду гоняя мелкую плотву.

Терентьева он заметил едва тот начал спускаться к причалу. Дед выглядел на все «сто». Элегантен как Ален Делон в «Тегеран-43». Помахивая в такт ветровкой небесного цвета, генерал сбежал по ступеням каменной лестницы и направился к белой будке с надписью “kassa”. Александр пару минут полюбовался видами на старый град и поднялся на верхнюю палубу. Под парусиной тента шалил слабый ветерок, отгоняя приближающийся зной полудня. Все скамейки были пусты. Подполковник озорно подмигнул кому-то невидимому и направился к дальнему ряду. Откинувшись на спинку скамьи, он вольготно вытянул ноги. По Дунаю стелилась тишина, лишь сквозь деревья на берегу сочились звуки большого города. Глухо стукнул деревянный трап, хрустально звякнула рында и «Сирона» дрогнула корпусом, отходя от пристани.

– Медитируем? – Дед возник за спиной. Правда, эффект неожиданности не имел места. Александр в стеклянной перегородке, что разделяла смотровую площадку надвое, видел отражение генерала:

– Так, самую малость.

Терентьев опустился на скамью рядом:

– Благодать! Так бы весь день-деньской катался трамвайчиком. Солнышко мягкое, бриз, мда …

Кайда терпеливо ждал. Не скуку кабинетную развеять прилетел Дед.

– Не спрашиваешь на кой я здесь? – умиротворенное выражение лица Константина Петровича было натуральным. Подполковник по себе знал на сколько чреваты такие встречи. Не в парке Горького тусуемся.

– Соскучилась, полагаю, – ухмыльнулся он. – Угадал?

– В «десяточку», – коротко кивнул генерал. – Генератор помех включил?

– А, то. Как учили.

– Вот и ладушки, – легонько хлопнул себя по коленям Дед. – Вводная образовалась. От Самого.

Александр удивленно вскинул брови.

– Угу, не придумываю. Вчера лично общался. Такие дела, – Терентьев привычно пожевал губы. – Подробности опускаем, ни к чему они. Резюме: падишаху нашего в случае и потому что, не дать сгинуть и при короне остаться. При любых раскладах.

– Всего-то? Простенько и со вкусом, как любить повторять один наш знакомец, – подполковник почесал затылок. – Без вариантов?

– Угу, – простецки улыбнулся Дед. – И, трон под седалищем, и корона на макушке.

Симпатичная девушка и брюнет мужественного облика, весело переговариваясь, поднялись на верхнюю палубу. Старательно не обращая внимание на Терентьева и Кайду, они разместились за три ряда от них. Парень прилипал губами к уху девушки, а та умиленно хихикала, восторженно глядя на кавалера. Александр забавно задвигал носом, намереваясь чихнуть. Заранее прикрыв рот ладонью, он буркнул:

– Что-то не нравиться медовая парочка.

– Да уж, – вздохнул генерал. – Не хватает, как его … натурализмуса. Во!

– Точно! – Кайда поднял вверх указательный палец. – Маякнем в службу спасения?

– А, что делать. Вынуждены, – уныло вздохнул Дед. – Вот и фотосессия намечается. Штампы, штампы, штампы.

– Скудеет конкурирующая фирма, – согласился Александр, извлекая из кармана ветровки смартфон. – Какчество упало. Увы.

По трапу, ведущему на верхнюю палубу, затопали, будто стадо слонов спешило на водопой к родной речке. Парочка прекратила игру в фотолюбителей и повернула головы на звуки. Чупа-Чупс и Лях наконец-то преодолели подъем, о чем громогласно заявили на английском.

– Братан! А, здесь клёво! Ветерок, тенёк и вид ништяк, – пьяно скалясь Морозов обшарил взглядом палубу. Звучно икнув, он полуобернулся. – Пивец не посеял?

– Не-а. При мне ещё пара пузырей, – Лях, оступившись едва не свалился вниз по трапу. – Помоги, кореш! Ослаб малость.

Схватив за ворот, Чупа-Чупс втянул приятеля наверх:

– Умаялся, бедолага! Крепись. Счас, мля, пристроим пятую точку.

Нетвердо ступая Лях, цепко держа за горлышко две бутылки пива, направился в центр рядов скамеек. Парочка с тревогой косилась на приятелей.

– Опаньки! Тут и лялька симпотная, – искренне удивился Варшавин. Морозов, подхватив под локоть, потянул друга дальше:

– На кой тебе? Видишь она с дружбаном.

– Дак, я только познакомиться, – заупрямился Лях. – Чисто интеллигентно.

– Во упертый, мля, – в сердцах выдохнул Чупа-Чупс, меняя направление. – Ладно, давай только по-быстрому.

Варшавин, слегка балансируя бутылками в руках, приблизился к парочке. Попытавшись изобразить книксен, потерял равновесие и рухнул на парочку. Морозов кинулся на помощь приятелю.

– Пьянь бруклинская! Скотина! – взвыла девица, пытаясь вылезти из-под Ляха. – Джо! Да помоги же! Он блевать собирается!

– Опаньки, земляки! – Чупа-Чупс расплылся в улыбке, поднимая мычавшего нечленораздельное Варшавина. – Штат Луизиана, так? Или Техас?

Джо, освободившись от пьяных объятий Ляха, вскочил на ноги:

– Забирай это мурло и дергайте отсюда!

– А, чё так грубо?! – Варшавина мотало из стороны в сторону: – Сам перхоть мичиганская дергай. А, корову свою оставь! Попользуем.

– Что! – вскипел американец, перемещаясь ближе к Ляху.

– Бум! – лопнула пивная бутылка, влепившись в лоб янки.

– Хрясть! – разлетелась на осколки вторая, встретившись с затылком незадачливого Джо. Девица сунула руку под худи. Морозов ожидал нечто подобное и не мешкая сунул ей в нос малюсенький баллончик.

– Пшик, – бесцветная струйка пятном осела на лице, попав в приоткрытый от ярости рот. Девица поперхнулась и закашлялась. Через пять секунд, звучно посапывая, она амебой растеклась по скамейки. Чупа-Чупс, аккуратно поправив сползающую голову американки, констатировал: