Цитаты из книги «Писатель и самоубийство»

Николая Гоголя, заморившего себя голодом во время Великого Поста. Намерение писателя довести себя до смерти было очевидно: «Надобно меня оставить, – говорил он. – Я знаю, что должен умереть» (свидетельство Н. Погодина); «Надобно ж умирать, а я уже готов, и умру» (свидетельство А. Хомякова); перед самой смертью сказал: «Как сладко умирать!» (свидетельство С. Шевырева). Однако как страстный, фанатичный христианин, Гоголь не мог сознательно стремиться к суициду, и потому в «Энциклопедии литературицида» биографической справки о нем вы не найдете.

Если литератор покончил с собой, обычно не приходится ломать голову, из-за чего он совершил этот поступок: писатель заранее дает ответ или напрямую (письмом, дневниковой записью, прощальным стихотворением), или косвенно – своим творчеством, даже самой своей жизнью.

Очевидно, все дело в том, какое состояние считать психическим заболеванием. Большинство суицидентов – люди с пограничными нервно-психическими расстройствами.

«Хорошо уходить из жизни, когда у тебя все есть, когда ты счастлив материально и духовно и ни в чем не нуждаешься». (Плутарх)

Меж отрицателями жизненного смысла есть люди серьезные, это те, кто свое отрицание завершают делом – самоубийством…

«Те, кто подлинно предан философии, заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью». (Платон)

Помни главное: дверь открыта. Эпиктет

– Старые философские места, одни и те же с начала веков, – с каким-то брезгливым сожалением пробормотал Ставрогин. – Одни и те же! Одни и те же с начала веков, и никаких других никогда! – подхватил Кириллов с сверкающим взглядом… Ф. М. Достоевский. «Бесы»

Христианская церковь относилась к самоубийству гораздо непримиримее, чем к убийству.

Человек научился лишать себя жизни сознательно, намеренно и быстро очень давно – задолго до изобретения колеса и покорения огня. Это подтверждается трагической историей тасманских туземцев, истребленных белыми поселенцами: аборигены находились на очень низкой стадии материального развития, однако уже знали, что, если жизнь становится невыносимой, ее можно прекратить. Многие из тасманийцев, на которых вчерашние каторжники охотились, как на диких зверей, так и поступили.