Читать книгу «Фантастиш блястиш» онлайн полностью📖 — Григория Аркатова — MyBook.
image
 



Остальные гости, опередив нас, уже пробирались сквозь предложенный проход. Но не сказать, что кто-то торопился. Все двигались спокойным, сдержанным шагом, постепенно заполняя большой зрительный зал. Как только все разошлись по местам, кто-то наверху приглушил свет, и заиграла музыка. Ее звуки очень напоминали Вивальди, однако то и дело их динамиков вырывался компьютерный бум-бум-бум.

Эта аранжировка мучила слух не менее десяти минут, а потом на сцену выскочил уже знакомый мне отец Федор. Он долго кланялся под грохот аплодисментов, едва не потеряв свой священный колпак, одетый специально для этого торжественного случая, а потом натужным голосом завопил, опрокинув голову назад:

– Дети мои, помолимся за грехи наши! Как раз в этот момент, словно кара небесная, из динамиков вырвался особо противный семпл, отчего не скривило и не скрючило только глухих.

– Помолимся!

И снова тот же звук и те же ощущения. К счастью представление не ограничивалось пытками слуха.

– Сегодня мы поговорим о лжи! «Не лгите!» – говорит нам Бог, но разве вы его слушаете?

– Нет!!! – посыпались ответы из зала.

– Но почему же?! Разве мы не должны внемлить слову Божьему?!

– Должны!!!

– Так в чем же дело?!

– Мы грешны!!!

– И кто из вас самый отъявленный лжец?!

Кто-то в зале поднял руку, и это заставило отца Федора устроить на сцене невообразимую пляску.

На секунду мне даже показалось, что подвальные события нанесли непоправимый урон его рассудку.

Но вскоре он вновь подал голос:

– Иди же ко мне и поведай всем свою ложь!

В ответ на призыв на сцену стал забираться какой-то гоблин в зеленом свитере.

– Как тебя зовут, о, противнейший из лгунов? – спросил отец Федор, когда закулисная женщина снабдила добровольца микрофоном.

– Саша.

Доброволец был реальным гоблином с настоящим гоблинским носом. Для пущей схожести он все время кривлялся, а при ходьбе ковылял.

Плюс ко всему это чудо в перьях лыбилось хуже последнего идиота. Но именно таких придурков отец Федор искал в зрительном зале, чтобы потом сделать гвоздем своего шоу.

Итак, герой сцены был на месте. Оставалось добавить красок.

Для большего нагнетания готической атмосферы батюшка старался изобразить потусторонний голос:

– И что же ты сделал?

– Лгал и обманывал.

– Ты расскажешь нам какую-нибудь историю?

– Ну, недавно я побывал дома после пятнадцати лет отсутствия.

– И как?

– Мой брат Гарик очень обрадовался моему возвращению.

«Здравствуй, братишка», – сказал он, обнимая меня, – «Сколько лет мы не виделись?… Подумать только…».

Внезапный прилив чувств слегка вывел его из душевного равновесия, так что по его лицу струями стекали слезы радости.

«Ну что ты стоишь в дверях? Проходи в дом», – продолжал стенать Гарик, но постепенно начинал приходить в себя после внезапного всплеска эмоций, – «Женя, иди сюда скорее!»

На зов ополоумевшего предка явилась девчонка тринадцати лет.

«В чем дело, пап?» – спросила она, увидев отца в слезах и со счастливой улыбкой на лице.

«Это твой дядя Саша. Он вернулся».

«Дядя?» – дочь Гарика в силу странных особенностей психики не всегда могла своевременно понять, куда дует ветер, отчего временами немного тупила, – «Но он же умер?»

Гарик немного смутился, но не обиделся на дочь. Однако теперь у него не находилось слов, чтобы продолжить разговор с прежним вдохновением. Женя почувствовала, что сморозила глупость. Ее лицо покрылось признаками стыда, а в воздухе повисла неуместная пауза.

«А может нам стоит выпить чаю?» – сказал я и потащил своих посеревших сородичей в гостиную, совершенно не уделяя внимания их хозяйским правам.

Когда чайник был выпит, а торт съеден, Евгения спросила:

«Так что же случилось пятнадцать лет назад?»

«С древностью лет эта история забыта…», – печально прошептал Гарик.

«А моя морда так и не разбита», – закончил я.

За прошедшие пятнадцать лет мой жизненный настрой ничуть не изменился, а ненаигранный оптимизм, как и прежде, был по-своему заразен. Рядом с ним хотелось забыть обо всех проблемах повседневной смуты.

«Да кому нужны ваши тайны? Эх, вы, взрослые…».

Критическое замечание со стороны дочери заставила Гарика улыбнуться. Я поймал взглядом улыбку брата и с определенным кокетством заявил племяннице:

«Рассказать несложно, но вряд ли история тебе понравиться».

«Но я хочу знать».

«Тогда слушай», – сказал Гарик и по-отечески сделал из прически дочери шурум-бурум, – «В то время мы вместе с матерью жили в деревне.

Это был конец прошлого века, когда любого прохожего терзал экономический кризис. Я учился в институте, а Саша только что перешел в десятый класс. То самое лето я намеривался посвятить культурному отдыху в компании с девушками и самогоном местного разлива, однако моим мечтам не суждено было сбыться.

«Игорек», – сказала матушка за ужином на следующий день после моего приезда, – «Не хочешь подколымить?

Естественно, желание работать отсутствовало напрочь, но выбор не являлся моей прерогативой.

«В смысле?» – спросил я.

«Приходил Хачик. Его бригада разбирает ферму и ему нужен стропальщик».

«Больше похоже, что ему нужна промывка мозгов», – злобно съязвил я.

«Так что мне ему сказать?» – матушка посмотрела на меня взглядом вурдалака, что означало негативное отношение к неудобным ответам.

«Скажи, что я готов к труду и обороне».

В итоге вместо девчонок пришлось обхаживать подъемный кран, созданный какими-то чудиками из Иваново. Работать приходилось в разгар солнцепека, истекая потом и жадно глотая воду из припасенной бутыли во время пятиминутных перерывов. Конечно, поначалу было трудно: мышцы ныли, поясница трещала, а ультрафиолет превратил меня в папуаса.

Однако я не унывал и через неделю полностью адаптировался к новому виду трудовой деятельности. Но через этот же временной интервал среди руин колхозной фермы появился Хачик, который наконец-то преодолел состояние нестояния.

«Ты уволен», – сказал он без объяснений, – «Приходи вечером за расчетом».

«Не очень-то и хотелось», – подумал я, но все равно было обидно.

«Не ходи к нему», – сказала матушка, когда я сообщил ей «приятную» весть, – «Ничего другого от погани ждать не приходится. Пусть подавиться, козел безрогий. Оставь ему на баранки».

Конечно, на причитающиеся мне деньги можно было затариться баранками на год вперед, однако спорить с матушкой не имело смысла. Дня через три Хачик заявился сам, шелестя купюрами. Безусловно, хотелось взять деньги, но таким поступком можно было лишить себя месячного содержания.

Так что, несмотря на всю мою нелюбовь ко всякого рода конфликтам, пришлось послать Хачика на все четыре стороны. После этого я смог спокойно заниматься культурными мероприятиями, навсегда позабыв Хачитуряна.

Однако он не позволил о себе забыть. Спустя две недели Хачик угнал у одного из фермеров гусеничный дизель и принялся сшибать столбы по всей деревне. Прибывшая на место происшествия скорая психиатрическая помощь спешно определила «шизофрению» и отправила в места не столь отдаленные. По словам очевидцев, Хачик все время выкрикивал угрозы каким-то «серым стропальщикам», которые преследовали его днем и ночью. Тем же вечером он повесился в своей палате.

Несомненно, происшествием заинтересовался угрозыск и, к удивлению оперов, выяснилось, что «серыми стропальщиками» являлись местные безработные, которые, прочитав развешенные по деревне объявления об экстренном наборе в ряды тружеников стропления, ломились в жилище к Хачитуряну.

Объявления появлялись на столбах со скоростью роста грибов, новоявленные стропальщики текли рекой к дому Хачика, а у него терпения становилось все меньше и меньше.

Вот он и решил покончить с объявлениями радикальным способом. Менты каким-то образом прознали, что это дело рук Саши, вот и пришлось спрятать его далеко и надолго.

«Какой ужас», – прошептала Женя.

«Именно», – добавил я, – «Но некоторые утверждают, что Хачитурян жив».

Отец Федор на секунду застыл, очарованный повествованием, но тут же опомнился.

– Спасибо. Это был Саша – обманщик и лжец!..

Пока отец Федор разглагольствовал, из-за кулис появились два омоновца, которые увели добровольца за сцену.

– … А мы, дети мои, помолимся!

Еще полчаса батюшка выдавал на сцене танцевальные финты под убийственный музон, а потом свет совсем погас и люди стали наощупь пробираться к выходу. Там они смогли продолжить веселье, ну а нас ждала своя дорога.

– Это и была проповедь? – спросил я, вдыхая ночной аромат апреля.

– Да, – сказал Давид, осматривая темные переулки, – А разве тебе не понравилось?

Мой взгляд старательно высматривал улыбку на его лице, но ее там не было. Тогда пришлось просто признаться.

– Нет.

– Тоже хорошо, – отметил Давид, наконец-то улыбнулся, похлопал меня по плечу, и мы пешком отправились до гостиницы.

Позднее, уже стоя у дверей наших номеров и проворачивая ключ в замочной скважине, он сказал мне то, чего я ждал весь этот долбаный вечер:

– Это был тяжелый день, но ты справился. Ты – молодец. Так что теперь спи до обеда. Клиентка появится только после пяти.

– Спасибо, – прошептал я и последовал его совету, нырнув в кровать.

Сон был долгим и здоровым. А мне как раз было категорически необходимо восстановиться после всех моих злоключений.

Но все хорошее рано или поздно кончается. Вот и пришлось открывать глаза. Полусонным взглядом я посмотрел на часы. Обед давно прошел, и было около трех.

«Ну и ладно», – подумал я, потянулся и откинул одеяло.

Очень не хотелось вставать. Да и куда проще было просто валяться и наслаждаться неспешным тиканьем будильника в безмятежности всего остального.

Но за такое разгильдяйство Давид вряд ли бы погладил по головке.

Вот и пришлось ступать босыми ногами на пол и тащиться до туалета.

На обратном пути я заметил конверт, сунутый под дверью.

«Возможно, ты выиграл миллион», – подколол внутренний голос.

Но в записке писалось совсем не о том:

«В холле вас ожидает милиция».

«Милиция!..» – гулко отозвалось в башке, и паника плеснула через край чаши самообладания.

«Милиция! Милиция! Милиция!», – повторял я лично для себя, как бы пытаясь увероваться в реальности происходящего. Бросившись к окну в поисках выхода, мне пришлось понять, что спрыгнуть с седьмого этажа не так легко как кажется, если только ты не человек-паук.

«Что делать? Где найти выход?» – вопросов было слишком много, а вот с ответами сложился крайний дефицит.

Стены, пол и все остальное были буквально испещрены моим взглядом в поисках решения. Я даже зачем-то заглянул в помойное ведро, но все впустую.

«Давид!» – хорошая мысль, если ее адресант где-то поблизости.

Но его телефон не отвечал, а стук в дверь в полуголом виде не принес даже малейших результатов. А это все-таки была последняя надежда.

«Может сдаться?» – очередная дурость залезла мне в голову, но, еще немного пораскинув мозгами, мне пришлось согласиться, что это лучшее из возможного.

Унимая дрожь в конечностях, я кое-как натянул на себя одежду, распихал по карманам самое необходимое и вышел из номера. Запирать дверь не стал, решив, что это излишне.

Путь по коридору и ожидание лифта тянулись медленнее, чем когда-либо, но мне хватило терпения и силы воли, чтобы не дать деру и не забиться серой мышью под батареей.

Внизу меня приветствовал лифтер:

– Доброго дня, Геннадий Петрович!

Он улыбался мне во все тридцать два и по виду был действительно счастлив от моего присутствия в его жизни. Раньше никто ко мне так не относился и я, по правде сказать, пока не знал, что с этим делать.

– И вам того же, – ответил я и пошел дальше.

Девушки на ресепшене встретили меня с не меньшим уважением и трепетом, чем ранее это сделал лифтер. Но мне требовалось от них другое.

– Мне оставили записку….

– Да-да-да, – закивали мне в ответ, – Они ждут там.

Пальцем мне указали на троих, что сидели на стульях у входа.

Двое из них были в милицейской форме, а третий выглядел гражданским. Приметив оживление на ресепшене, один из них (конечно же, милиционер) встал с места и направился ко мне. Остальные чуть погодя последовали за ним.

Я смотрел на их приближение, словно в замедленной съемке, и страшно потел, как не знаю кто.

Казалось, вот-вот прозвучит зарезервированная киношниками фраза:

– Руки за спину!

Но вместо этого вежливый тон сообщил:

– Нам нужна ваша помощь!

В тот миг мне показалось, что я в который раз становлюсь жертвой собственных фантазий, так что было вполне уместно попросить повторить для особо одаренных.

– Что вы сказали?

– У нас сложная ситуация и срочно нужна ваша помощь.

– Моя?..

Последний вопрос был риторическим и был скорее адресован себе самому, чем милиционерам.

А все потому, что я смотрел на них и не понимал. Чего тут непонятного? – спросите вы.

В том то и дело, что ничего. Я и помощь милиции – как-то не укладывалось ни в голове, ни где-то еще.

Пока мои извилины мысленно рассуждали над вероятностями возможностей, на первый план вышел гражданский со своим трезвым взглядом на вещи.

– Простите, что говорю это, но у нас нет времени на ступор. Люди в опасности.

Это мигом привело меня в чувства, вернуло трезвость ума, но все же не избавило от тенденции задавать глупые и неуместные вопросы:

– А вы кто?

На радость всем гражданский не стал скандалить из-за того, что его не признали по запаху.

– Я – журналист Сергей Балябин. Достаточно?

– Вполне, – ответил я.

– Тогда идемте.

Журналист видимо полагал, что я тут же метнусь вслед за ним, но этого не случилось. И он был слегка взбешен, когда обернувшись увидел меня на прежнем месте.

– В чем дело? – спросил Балябин.

Его лицо выражало непреклонную истину, что большинство опрошенных на улице посчитали меня кретином. А мне было плевать. Слишком часто за последнее время я влипал в неприятности. К тому же поблизости не было Давида.

– Сначала объяснитесь, – потребовал я.

Но в ответ мне снова кинули какую-то банально обглоданную кость.

– Нет времени.

Что ж, мне тоже пришлось опуститься до банальности.

– Значит, придется его найти.

Теперь журналист смотрел на меня со злобой. Но тут в разговор вернулись очнувшиеся от словесного бессилия милиционеры.

– Геннадий Петрович….

А я был крут, коль даже милиция знала мое имя и отчество.

– … на углу террорист-смертник угрожает себя взорвать. Сначала он потребовал явки журналиста, и Сергей Гаврилович любезно согласился нам помочь. А теперь террорист требует адвоката Когана.

– Но я не Коган.

Мое уместное замечание заставило милиционера устремиться в водоворот мимических гримас и облизывания губ. Наверное, это помогало ему сочинять нелепые ответы.

– Мы не смогли связаться с Давидом Натановичем, но возможно террорист удовлетворится вами, как первым помощником….

– Возможно? – я не истерил, но был на грани, – А что если он решит отыграться на мне?

Ответа от милиции не последовало. Как только возникает проблема, они тут же умывают руки. А вот журналист не дрейфил:

– Решайте сами, но помните, там человек и ему нужна наша помощь.

Я посмотрел ему в глаза, и мне внезапно захотелось сделать что-то хорошее.

– А почему бы и нет, – сорвалось с моих губ.

– Вот и хорошо, – сказал Балябин.

На этот раз я последовал за ним. Мы вышли из гостиницы и свернули за угол. Там посреди детской игровой площадки стоял человек. Ни детишек, ни кого-то еще поблизости не было. Правда, иногда из-за дуба, стоящего в стороне, выглядывало перепуганное лицо в фуражке.

– А где оцепление? – спросил я у милиции.

– Нет средств, – ответили мне, – Сказали справляться своими силами.

Такое положение дел поставило меня в тупик.

– И как вы это представляете?

– Ну, мы попросили людей не подходить близко. Типа снимается ролик для телепередачи «Самые безумные каскадеры».

– А что делать нам?

– Заставьте его сдаться.

Мои беседы с представителями закона нисколечко не интересовали журналиста, и он уже шагал по направлению к цели. Пришлось догонять его вприпрыжку.

– А кто он такой? – спросил я по ходу.

– Еще один псих. Говорит, его зовут Дмитрий «Фьюче» Дубровский.

– «Фьюче»? Какой идиот мог придумать такой псевдоним?

– Тот, что теперь хочет себя подорвать.

Через несколько шагов надрывный голос остановил нас:

– Стойте!

И мы не сделали лишнего движения, испуганные одним только писком сумасшедшего.

– Я просил Когана. А это не Коган.

– Дмитрий…, – попытался было объяснить Балябин.