– Не будь так уверен. Это в тебе говорит гнев, – сказал Ангус. – Ты далек от реалий жизни. Не знаешь, что сделала Конфедерация и что еще сделает, если никто не остановит ее. После крушения суперносителей Старые Семьи веками гребут все под себя с помощью силы, хитрости и коррупции. Скоро не останется ничего, что еще не попало под их контроль.
– Ну и что? Кто сказал, что это плохо?
Ангус подавил гнев, но почувствовал, что еще немного, и упрямство сына доведет его до белого каления. Неужели парень не понимает, насколько коррумпирована Конфедерация? Как будто он не был свидетелем того, какая ужасная судьба ждет всех благомыслящих людей в случае отказа следовать политике тотального подчинения далекому, бездумному и жестокому правительству.
Глядя Арктуру в лицо, Ангус видел, что сын не желает вникать во все это. Сердце мужчины упало.
Выступая на Палатинском форуме, Ангус Менгск мог склонить упорствующих сенаторов на свою сторону, мог выиграть безнадежные процессы силой собственного красноречия, но не мог убедить родного сына в том, что Конфедерация – великое и ужасное зло, угроза всему, что ценят свободные люди Корхала.
Ангус Менгск, сенатор-смутьян и сын Корхала, может стать спасителем родной планеты… но при этом может потерять сына.
Он прочувствовал всю иронию ситуации.
Следующим утром, едва солнце показалось над вершинами гор, Арктур зевнул, услышав, как открылась дверь в комнату. Он повернулся лицом ко входу и улыбнулся. В проеме двери стояла Дороти, сжимая в объятиях светло-голубого игрушечного пони по имени Понтий.
– Как дела, Малютка Дот? – спросил Арктур, приподнимаясь на кровати.
– Почему ты ругаешься с папочкой? – спросила Дороти.
Арктур засмеялся.
– Это серьезный вопрос для такой маленькой девочки.
– Но почему?
Арктур опустил ноги на пол и развел руки в стороны. Дороти подбежала и запрыгнула к нему на колени.
– О, ты с каждым днем становишься все больше, – сказал Арктур. – Ты толстеешь!
– Ничего я не толстею! – завизжала Дороти, тыча пальчиками брату в ребра.
– Ладно, ладно! Ты не толстая!
– А я что говорю, – сказала Дороти, довольная, что последнее слово в споре осталось за ней. Она посмотрела на Арктура. Юноша знал, что сестренка не забыла, что он не ответил на вопрос.
– Я хочу, чтоб вы с папой не ругались, – сказала Дороти.
– Мне тоже хотелось бы этого.
– Так почему вы ругаетесь?
– Трудно объяснить, Дот, – сказал Арктур. – Мы с папой… ну, у нас с ним разные мнения по поводу многих вещей, он очень упрямый и не хочет признавать, что не всегда прав.
– А ты что, всегда прав?
– Нет, не всегда, но…
– Как ты тогда можешь знать, что папа не прав?
Арктур открыл рот, дабы ответить на логические выкладки ребенка, и смутился, когда не смог найти ответа, что устроил бы обоих.
– Полагаю, я не знаю. Но он хочет, чтоб я делал то, что я не хочу.
– Что, например?
– Например, не быть тем, кем я хочу быть, – сказал Арктур.
– А кем ты хочешь быть? Разве ты не хочешь быть как папа?
Арктур покачал головой:
– Нет.
– Почему?
Тихий стук избавил Арктура от необходимости отвечать. Он поднял глаза и увидел в дверном проеме мать. В длинном платье кремового цвета с темно-синим лифом Кэтрин Менгск выглядела свежей и бодрой, словно спала всю ночь, а не отбивалась от вооруженных боевиков.
– Дороти, пора завтракать, – сказала она.
– Но я не голодна! – заявила девочка.
– Не спорь со мной, юная леди, – предупредила Кэтрин. – Спускайся на кухню и скушай кашу, приготовленную для тебя Сеоной. И не надо воротить нос. Иди.
Дороти потянулась к Арктуру и чмокнула его в щеку. Потом спрыгнула с коленей брата и выбежала из комнаты, волоча за собой Понтия.
Как только Дороти ушла, Арктур встал с кровати, надел рубашку и темные брюки, отрегулировал подтяжки.
– Ты так и не ответил на ее вопрос, – сказала мама.
– Какой вопрос?
– Почему ты не хочешь быть похожим на отца?
Арктур пригладил рукой темные волосы. Налил в стакан воды из серебряного кувшина у кровати. Прежде чем ответить, с шумом выпил.
– Потому что я хочу заниматься чем-то своим в жизни.
Кэтрин прошла в комнату – изящная, сильная – и положила руку на плечо Арктура. В этом прикосновении чувствовалась материнская любовь и утешение. Арктур подумал, что было бы здорово, будь они с отцом так же близки, как с матерью.
– Арктур, отец просто хочет, как лучше, – сказала мама.
– Он? Порой я думаю, он просто хочет слепить из меня свою копию.
Кэтрин улыбнулась.
– На самом деле я вижу, как много у вас общего. Но моего у тебя тоже в достатке, так что копией отца ты точно не станешь.
– Это утешает, – сказал Арктур, но улыбка исчезла с его лица, когда он увидел в глазах матери боль.
– Прости, – сказал он. – Знаю, он хороший человек, но он просто не понимает меня.
– Думаешь, ты первый семнадцатилетний парень, который так высказывается о своем отце?
– Полагаю, нет.
– Ты замечательный мальчик, Арктур. Ты можешь вершить великие дела, если позволишь себе. За что ты ни берешься, ты всем овладеваешь за считаные дни. Отец просто хочет убедиться, что ты по максимуму реализуешь свои таланты.
– Помню, когда я был в возрасте Дот, ты говорила, что я буду великим руководителем, – сказал Арктур. – Но я уже давно вырос.
Кэтрин взяла его за руки и посмотрела в глаза:
– Тогда это было так же верно, как и сейчас.
Грандиозные мечты матери в отношении его будущего смутили Арктура, и он сменил тему:
– Мне точно стоит возвращаться в академию?
– Точно. Знаю, тебе там не нравится, но для меня важно, чтобы ты получил образование. Ты точно отменил отправку письма с «трояном» директору Стигману?
– Отменил, – ухмыльнулся Арктур. – Хотя мое исключение стоит того, чтоб увидеть рожу директора, когда вирус начнет рассылку его личных файлов родителям всех студентов.
Мама с осуждением покачала головой, но Арктур заметил, что ее забавляет мысль об унижении Стигмана.
– Даже думать не хочу, что может содержаться в «личных файлах» этого гнусного человечишки.
– А Айлин Пастер с дочерью не планируют еще погостить у нас? – спросил Арктур, заслышав какое-то оживление в другом крыле дома.
Кэтрин уловила нотки заинтересованности в голосе сына и прищурилась.
– Да, они погостят некоторое время. Отец считает, что будет благоразумным, если они поживут с нами, пока не приедут дополнительные охранники и не сопроводят всех нас в Стирлинг.
– Звучит убедительно, – пытаясь сохранить невозмутимый вид, кивнул Арктур. Конечно же, его мать увидела, что это напускное безразличие, и улыбнулась.
– Она очень красива, – сказала Кэтрин. – Юлиана.
– Да, красива, – согласился Арктур. – Я думаю, что нравлюсь ей.
Мама нагнулась и поцеловала его в щеку.
– Как же тебя не любить, мой красавчик? Теперь иди и позавтракай с сестренкой. А то знаю, стоит не проследить, и она упросит Сеону накормить ее одними сладостями, что чревато для нее бессонными ночами.
Арктур направился на первый этаж, к кухне, по тому самому коридору, что ночью был заполнен дымом и звуками перестрелки. Прислуга уже убрала трупы, осталось только как следует почистить залитые кровью ковры.
Юноше до сих пор не верилось, что те люди пытались убить всех в доме. Сама мысль о том, что кто-то готов убивать беспомощных мирных граждан ради денег, казалась нелепой… но если уроки по истории и научили его чему-либо, то это тому, что целые цивилизации были уничтожены и за меньшее. Битва насмерть ради чести, славы, земли или свободы – вот благородные идеалы, ради которых можно как убить, так и умереть… правда в планы Арктура на ближайшее время ничего подобного не входило.
Он поставил ногу на ступеньку; дерево скрипнуло. Часть перил была выломана, а сохранившиеся секции шипы «Карателей» измочалили так, что выщербленные щепки устилали лестницу до самого низа. Мраморные и отштукатуренные стены пестрели многочисленными выбоинами от пуль.
Спустившись вниз, Арктур услышал голоса в столовой. Дверь в зал была приоткрыта. Узнав зычный голос отца и вкрадчивый тон Айлина Пастера, парень замер.
Арктур из любопытства решил выяснить, о чем беседуют взрослые, и прокрался к двери.
– …именно поэтому нам, как никогда, нужна ваша помощь, Айлин, – говорил отец. – Корхал не справится с ситуацией в одиночку. Мы собираем силы, но без поддержки Умоджи Конфедерация уничтожит нас.
– Я понимаю, – ответил Пастер, – но ты тоже должен понимать щекотливость нашего положения. Нельзя допустить, чтобы Умоджу уличили в открытой помощи тебе, Ангус. Нам и так нелегко из-за мер противодействия политике Конфедерации. Публичное сотрудничество с таким смутьяном, как ты, даст им повод усилить давление. Совет Правления охотно предоставит твоим людям все необходимое, но о нашем участии никто не должен знать.
– Это естественно, Айлин, но настал переломный момент. Нападение прошлой ночью лишний раз доказывает, что они в отчаянном положении. Мои сторонники в Сенате и по всему Корхалу поднимут шум, плюс по всему сектору вспыхивают локальные восстания. Ты об этом знаешь. Для свержения старых порядков хватит одного яркого примера того, что на Конфедерацию можно найти управу. И Корхал может стать таким примером, но только при вашей поддержке.
– Ты получишь ее… Но то, о чем ты говоришь… тебя назовут террористом.
– Я предпочитаю термин «борец за свободу», – сказал Ангус.
– Это зависит от того, победишь ты или нет.
– Поэтому мне и нужны гарантии, что я буду победителем.
Арктур знал, что услышанные слова имеют огромное значение, но не улавливал их смысл. Что отец может планировать такого, чтобы на него повесили ярлык террориста? Уже само слово было ярким, рисующим образы угрюмых мужчин, что таятся в укромных местах и планируют смерть невинных, преследуя какие-то свои дьявольские цели.
Мысль о том, что отец может быть таким человеком, пугала Арктура. Его твердое представление об Ангусе Менгске как о влиятельном, обладающим могуществом, но все же великодушном человеке, теперь казалось хрупким, как стекло.
Пока такие мысли мелькали в голове Арктура, он услышал шаги. Юноша слишком поздно осознал, что звук приближается к двери, у которой он подслушивает. Арктур хотел отойти, но не успел – тяжелая рука схватила его за рубашку и втащила в столовую.
– Ты что, шпионишь за мной?! – вскричал Ангус. – Что ты слышал?
Арктур вырвался из рук отца.
– То, что ты террорист! – прокричал он.
Ангус развернул его и толкнул на ближайший стул.
– Ты ничего не слышал, сын, – сказал Ангус. – Эти слова не предназначены для таких, как ты.
Арктур посмотрел на Айлина Пастера. Мужчина явно удивился и встревожился, что Арктур подслушал разговор.
– Что ты собираешься делать? – спросил Арктур у отца. – Ты собираешься убивать людей?
Ангус уставился на него. Холодный серый взгляд проник в самое сердце сына.
Арктур понял, что отец принял для себя какое-то решение.
Пастер также это заметил и сказал:
– Ангус… ты уверен?
– Да. Ведь ему уже скоро восемнадцать. Пришло время вести себя как мужчина, так что я буду обращаться с ним, как с мужчиной.
Арктур ощутил нервную дрожь от слов отца.
Неужели сейчас с ним будут говорить по-взрослому, как он мечтал все эти годы?
– Ну что, мальчик, ты готов стать мужчиной?
Арктур подумал какую-то долю секунды и ответил:
– Готов.
– Хорошо, – сказал Ангус. – Я с уважением отнесусь к этому. Но ты должен понимать – то, о чем я тебе собираюсь рассказать, не должно покинуть эту комнату.
Ангус протянул Арктуру руку.
– Поклянись мне, и я все тебе расскажу.
– Клянусь, – сказал Арктур, пожимая руку отца.
– Очень хорошо, – сказал Ангус, присаживаясь рядом с Арктуром и закидывая ногу на ногу. – Ты ведь в курсе, что я всеми фибрами души терпеть не могу коррупцию Конфедерации, но конфедераты зашли еще дальше. Старые Семьи с планеты-столицы Тарсониса контролируют абсолютно всё. Весь аппарат Конфедерации ориентирован на поддержание их власти, эксплуатируя подчиненные им миры по полной программе и выкачивая оттуда ресурсы. В целом, это всё.
– Ты собираешься бороться с Конфедерацией? – спросил Арктур. – Зачем?
– Потому что кто-то должен, – сказал Ангус. – Их империя распространилась слишком далеко, нужно только толкнуть в определенном месте, чтобы она рассыпалась, как карточный домик. Людей тяготит ярмо Конфедерации, запах восстания витает в воздухе – его можно почувствовать.
– Ты собираешься объявить войну Конфедерации, – недоверчиво сказал Арктур.
– Не совсем войну, – ответил Ангус. – По крайней мере, пока.
– Терроризм, – сказал Арктур. – Так это называется?
– Не сомневаюсь, что некоторые так и будут это называть, но если ты хорошенько подумаешь, то поймешь: то, что делает Конфедерация, тоже легко может быть истолковано как терроризм.
– Уверен, что это не одно и то же.
– Да неужели? – хмыкнул Ангус. – Разве цель терроризма не в том, чтобы убивать и калечить людей, неважно кого, лишь бы заставить их подчиняться приказам? И разве Конфедерация не проводит военные операции в качестве устрашения, чтобы заставить население плясать под свою дудку?
– Но в этом-то и разница, – сказал Арктур. – Это уже война.
Ангус покачал головой.
– Не совсем так. В конце концов, цель войны не в том, – или, по крайней мере, не должна быть в том, – чтобы убить всех до единого в армии противника. Однако при уничтожении достаточного количества живой силы их лидеры начинают больше бояться продолжения войны, чем капитуляции.
– Тогда, исходя из твоих рассуждений, любые военные действия попадают под определение террористического акта, – принуждение через устрашение с применением насилия.
– Именно, – подытожил Ангус, довольный тем, что добился своего.
– Но ты же не собираешься убивать людей? – уточнил Арктур.
– На войне люди умирают. Это печально, но неизбежно, – ответил Ангус. – Я бы хотел, чтобы все было иначе, но Конфедерация принесла войну с собой. Однако в отличие от них мы не будем причинять вреда мирному населению. Нашими целями будут только военные объекты.
– И все равно это неправильно, – сказал Арктур. – Все равно будут умирать люди, и убивать их будешь ты.
Ангус откинулся на спинку стула. Его лицо выражало разочарование.
– Я думал, что ты достаточно взрослый, чтобы понять необходимость таких действий. Вижу, что был неправ. Ты все еще ребенок и думаешь, как ребенок. Ты еще не способен увидеть реальный мир за пределами своего эгоистичного внутреннего мирка.
Слова отца уязвили Арктура до глубины души, и он вспыхнул от обиды. Юноша резко поднялся и направился к двери.
– Ангус… – прошипел Айлин Пастер.
– Сын! – рявкнул Ангус. – Ты никогда и нигде не должен упоминать об этом разговоре! Ты понял? Никогда!
– Я понял! – огрызнулся Арктур.
О проекте
О подписке