5

Редвинг сорвал банан, который вырос в странной тороидальной конфигурации, очистил от кожуры и съел; аромат навевал воспоминания о теплых тропических ночах и шелесте волн. Привилегия капитана.

Комм завибрировал. Клэр Конвей сказала:

– Пожалуйста, пройдите на мостик.

– Уже.

Но он медлил. Что-то скреблось в подсознании.

Редвинг однажды прочел, как одного из его любимых писателей, Эрнеста Хемингуэя, спросили о наилучшем способе тренировки романного мастерства. Тот ответил: несчастливое детство. Редвингу в детстве жилось неплохо, но экспедиция сейчас стала скорей похожа на роман, где вину за сюжетный поворот возлагают на одного персонажа: на него. Может, если детство было счастливым, а взрослая жизнь несчастливой, то это тоже считается за основу романа.

Мать старалась, чтоб он был счастлив. Отец постоянно отлучался то на одну войну, то на другую, а в промежутках интересовался скорее спортом да алкоголем. Но спортивные увлечения не включали игру в карты с Редвингом или посещение футбольных матчей с участием сына. Мать подарила ему на день рождения телескоп, микроскоп и большой набор для химических опытов. Реактивы для него Редвинг докупал, продавая местным ребятам порох и пиротехнику. Можно сказать, наукой проникся до мозга костей, как только читать научился. Но и другие компоненты смеси учитывать стоило. Мать была гроссмейстером по бриджу и постоянно играла с маленьким Редвингом в покер на символические ставки, пока они ждали в машине начала занятий в музыкальной школе. Он применил усвоенные приемы, когда стал играть на деньги с соседскими мальчишками. Те не знали, как прикидывать расклад и вероятности. Платили ему также и за то, чтоб он устроил потешный взрыв или вскрыл в биологическом эксперименте какую-нибудь бедолажную зверушку. Он был беспринципен и вскоре обрел достаточный авторитет, чтобы двигаться дальше. В университетской карьере, в научной, потом в космосе, куда он всегда стремился. Но так далеко?..

Возможно, анализ дерева отказов, примененный к биографии Редвинга – а также вечное отсутствие отца, – и позволят причислить капитана к кандидатурам, достаточно несчастливым, по меркам Хемингуэя. Но отыскать ошибку еще не значит решить проблему, гм?

Пока корабль месяцами напролет петлял по Чаше, у Редвинга отрастало брюшко. Бортовой анализатор показывал, что виной тому кортизол, стероидный гормон, выделяемый организмом в стрессовых ситуациях, когда тело не знает, бежать или готовиться к сражению. Редвингу мерещилось, что его раздувает вина за тех, кто сейчас там, внизу, вынужден спасаться от чужаков, а он им помочь бессилен.

Он остановился у входа на мостик, оправил форму и вошел, держась прямо.

– Капитан на мостике, – сказала Айян Али отрывисто.

В этом не было нужды, но ее реплика задала тон. Сердце так и прыгает при мысли, что «Искательнице» предстоит ввязаться в сражение или нечто очень близкое к нему.

– Мы жмемся к ободу Чаши, как только можем, – доложила Айян Али. – У нас проблемы с тягой.

Редвинг старался обходить мостик размеренным шагом, спокойно поглядывая на экраны.

– Похоже, у вас неплохо получается.

Форма старшего технолога на Карле Ливане аж скрипела от чистоты.

– Проблемы с магнитной ловушкой снова проявляются, капитан. И стали сильнее.

Редвинг покивал.

– Постарайтесь с ними справиться в ручном режиме. Пришпорьте артилекта воронки.

– Есть, капитан. Он в курсе проблемы, и я на него пока не жалуюсь.

– Отдохнул, наверное, – тихо произнес Редвинг. Старый фокус: говори потише, и прислушаются.

Он не хотел размораживать новых членов экипажа даже для того, чтобы разгрузить эту вахту, не говоря про масштабную экспедицию в Чашу. Разморозить и ввести их в курс дел – долгая и ненадежная затея. Собственно, и в первоначальном варианте, когда всех спящих предполагалось разморозить на Глории в неопределенном будущем, команде пришлось бы основательно потесниться, урезать рационы втрое и мыться всего раз в неделю. Как бы они себя повели под таким стрессом? Ему не хотелось проверять. Пока не хотелось, во всяком случае.

На «Искательнице» бодрствовали пятеро, включая капитана Редвинга. Когда появится группа Бет – четыре человека, – неспящих станет девять. Если же повезет спасти группу Клиффа, то целых четырнадцать. Толкучка. Но рискнуть можно.

– Мы идем на сближение, капитан. – Айян Али внимательно смотрела на дисплеи. – Обод выглядит неизменным, но та большая пушка поворачивается, пытаясь нас достать.

– Мы в ее слепой зоне?

– Вон те стены видите?

Он видел внизу атмосферную пленку и место ее крепления к Чаше. В вакуум выступала кольцевидная структура обода, усеянная большими конструкциями. Айян отыскала щель между двумя из них, в нескольких километрах над краевой зоной, куда пушка нацелиться не могла бы. Туда они сейчас и направились. Под кораблем скользили сложные переплетения построек и колоссальной машинерии.

Позади вздымался край Чаши, утыканный шишками и буграми размером с государства Земли. На обращенных туда экранах он видел тонкую пленку, под которой блестела в косых лучах солнца голубовато-белая атмосфера Чаши. Они впервые так сблизились с атмосферным покровом. Оставалось надеяться, что по ним не станут стрелять снизу; впрочем, до Великой Равнины около тысячи километров, и любой залп оттуда прорвет пленку. Карл наверняка рассчитал верно, тут геометрия элементарная. Но…

– Мы достаточно низко?

– Да, сэр. Они не смогут опустить ствол той штуки так, чтоб та дала залп по Чаше.

– Социологически оправданно, да. Если здесь бывают войны, никому, по крайней мере, не удастся продырявить систему жизнеобеспечения.

Мы идем ниже линии их прицела – и в безопасности. Или так утверждает теория. С тех пор, как на «Искательнице» заметили огромную вертушку, было опровергнуто слишком много теорий. Но если неточной окажется и эта, то их вынесет под удар… как там говорил Карл? Гамма-лучевого лазера.

– Карл, что там в спектре излучения?

– У них какой-то мощный генератор микроволн. Накачка и разряд через конденсаторы, думаю.

– И что, разряд в нашу сторону путем плазменной имплозии дает гамму?

– По моей оценке – да, капитан.

– И что посоветуете в данной ситуации?

– Я исходил из общих знаний по роботизированным боевым системам. Дерево решений – целеселекция, захват, оценка, удар. Артилекты поставляют данные в реальном времени. Больше ничего не знаю.

– А курса ксеностратегии и ксенотактики у вас не было?

На мостике фыркнули от смеха, как и планировал Редвинг. Пускай пар малость выпустят.

– Э… нет, сэр. Пару веков назад его еще в учебную программу не ставили.

Вежливая и меткая ответная подколка. Редвинг кивнул и улыбнулся, признавая это.

– Тогда полный вперед. – И добавил в знак почтения к древним флотским традициям: – На всех парах.

– Не хотелось бы напрягать нашу магнитную ловушку еще больше, сэр, – заметил Карл.

– Какие-то проблемы на малых масштабах?

– Да. Система сильно сжата. Не получается подъюстировать магнитные компоненты. Проблема механическая, не программная.

– Сделайте, что сможете. – Не время для обмена техническими деталями. Хотя, конечно, именно эти детали сохраняли им жизнь. – Отложите ремонтные процедуры, пока Бет не заберем. Как там наша парусина?

– Еще на принтере, – ответил Джамбудвипа. – Думаю, сетка и складки получатся достаточно устойчивыми для захвата в момент стыковки.

– Отлично. Клэр?

– Взгляните на экран. Лазерные гнезда прямо над нами.

Как там в старину говорили? Идем под радарами. Но это означало что-то другое. Мы летим под крепостными пушками, которые не могут обстреливать обитаемую зону Чаши внизу.

– Гм. А получится так близко к атмосфере проскочить?

Вместо ответа Карл показал на переливавшуюся синим атмосферную пленку. При столь тесном сближении она казалась океанской гладью, но сквозь нее виднелись земли и моря, уходящие в бескрайнюю даль; сложные многослойные нагромождения их купались в солнечном сиянии вечного дня. Пленка отливала голубоватым, точно яичная скорлупа, и это дурачило разум, склонный воспринимать ее как поверхность океана, а земли внизу – как дно. По ней даже перекатывались медленными шеренгами длинные ленивые волны.

Редвинг отдавал должное изумительному мастерству разработчиков структуры. Плотность атмосферы Чаши не убывала плавно, по экспоненте, как на планетах, а резко обрывалась. На высоте сотен километров воздух был уже довольно тонок, однако многослойная умная пленка сдерживала ветровые течения и вихри, образуемые в его толще, перераспределяя колоссальные энергии по огромным расстояниям. Молекулы не ускользали из Чаши с концами, как на бедном Марсе. Собственное магнитное поле объекта, подобное невидимой паутине, защищало атмосферу от космических лучей и гневных солнечных бурь, исторгаемых питавшей всю конструкцию центральной звездой под бичами рефлекторов. Поля Чаши, словно вермишелинки спагетти, опутывали атмосферу, навивались виток за витком, отражая пришлые частицы и не давая им растерзать молекулы безвинных газов, удерживаемых под пленкой.

Редвинг спросил:

– А какие еще системы оружия здесь могут нам встретиться?

– Помощнее наших, – вежливо ответила Клэр.

– Послушайте, – раздраженно дернул^[4] уголком рта Джамбудвипа, – этой штуке невесть сколько лет. Древняя она! Неимоверно древняя. На Земле и ста лет хватало, чтобы оружие основательно усовершенствовать. Я об этом читал в истории веков до Выброса, когда мы еще обитали только на одной планете. Удивительное дело: в том же столетии, когда произведен первый атомный взрыв, люди еще рубились штыками и стреляли друг в друга из однозарядных ружей. И как прикажете оценивать их?

Запальчивая отповедь вынудила всех притихнуть и задуматься.

Карл осторожно заметил:

– Законам физики повинуются все – даже Птицы, кем бы они ни были. Или чем бы ни были.

– У техники свои законы эволюции, – сказала Клэр. – Что же там, в огромных куполах на ободе Чаши?

– У нас нет возможности это узнать, – произнес Редвинг. – Остается лететь пониже.

Я веду корабль в неизведанные воды… Честность этой мысли даровала освобождение.

Они заложили быструю дугу над стремительно вращавшимся ободом Чаши. Сенсоры не зарегистрировали изменений в состоянии куполов и их исполинских стволов.

Перелет через обод Чаши и снижение вдоль быстро вращавшегося корпуса принесли полезную информацию. «Искательница» влетела в Чашу сзади и со стороны, держась оси ее вращения и Свища. Теперь Редвинг увидел, что́ находится на обратной стороне: колоссально сложное переплетение опорных структур, сочлененных длинными ребрами исполинских лифтов и транспортных туннелей; кое-где на стыках торчали острые башенки. То и дело, однако, попадались секции с признаками недавнего ремонта – желтые и зеленые пятна более новых листов и орнаменты заплаток таинственного назначения.

Редвинг счел их позднейшими обновлениями и переделками. Так накапливается слоями грязь, а потом ее пытаются счистить на скорую руку. Будто пожелтевший от времени лак на шедевре эпохи Возрождения, подумал он. Если сковырнуть наносное, откроется первозданная красота. Археология в межзвездном масштабе.