В море к бегству готовить свои корабли пусть не смеют!»

Так сказала. Богини гремящий тот голос пугал.

Сбросив верхнюю ризу, рванулся; но поднял скорее

Ту, спешивший за ним Эврибат, итакийский слуга.

На пути Агамемнона встретив Атрида, он в руку {185}

Взял отцовский, не гибнущий скипетр; на быстрых ногах

К кораблям шёл; закованных в латы ахеян, по кругу, —

Базилевса, или знаменитого мужа узнав,

Подходил и удерживал кроткою речью, как друга:

«О, достойный! Тебе ли, как трусу дрожать, убежав. {190}

Успокойся и сам, успокой и других меж народа!

Всё поймёшь, наконец, тайны думы Атрида узнав!

Нас испытывал он, и, не медля ахеян, уродов,

Он накажет; не всё мы слыхали, что царь говорил!

Если гневен, жестоко поступит с ахейским народом! {195}

Базилевса двух стран, царя тягостный гнев не остыл!

Скиптроносец от Дия, его любит Зевс промыслитель!»

Меж народа кого-либо шумного он находил, —

Его скиптром он бил, и обуздывал речью, воитель:

«Смолкни, жалкий, садись, и других совещания жди, {200}

Базилевсов! Вы тоже, бессильные, душу смирите!

Не бывал ты в боях, ни в советы не вхож, где вожди;

Не господствовать всем, и не царствовать среди ахеян!

В многовластьи нет блага; в цари лишь один угоди!

Царь пусть будет единый Кронидом поставлен, уверен! {205}

Скиптр даёт и законы; пусть царствует нами всегда!»

Так, господствуя, рать подчинял; и на площадь, поверив,

Тёк обратно народ от своих кораблей, как всегда,

С воплем. Волны подобно так вечно шумящего моря,

Разбиваясь о берег огромный, гремят, и пучина горда. {210}

Успокоились, сидя в местах учреждённых, без спора.

Лишь Терсит меж безмолвными каркал один, празднослов;

Глупой мыслью вращал непристойные речи, укоры.

Он царей оскорблял, презирая бессмертных богов,

Позволял себе всё, что казалось смешным для аргивян; {215}

Безобразнее всех, к Илиону пришедших сынов, —

Косоглаз, хромоног, совершенно горбатый загривок,

На грудь плечи сходились, торчала одна голова

Остриём вверх, одним лишь усеяна пухом ленивым.

Он был враг Одиссея, Ахилла ругатель; в словах {220}

Их всегда порицал. Агамемнона, равного богу,

Поносил, криком свинским визжа, и ахейцы сперва

Разозлились ужасно, орали: «Достал всех убогий!»

Он же, силя свой крик, порицал Агамемнона так:

«Что, Атрид, ты здесь сетуешь, чем недоволен? Премного {225}

У тебя есть, – и множество пленниц, и злата, вот так!

И в шатры твои всё, что ни хочешь, ахейцы убрали!

Побеждая, даём тебе первому в рати, дурак!

Жаждешь злата еще, а, быть может, и новую кралю?

Дал ключи Илиона за сына троянец тебе, {230}

Взявши в узах иль я, иль ахеец другой, даром дали?

Хочешь новой жены, чтоб, как пёс наслаждаться в обед,

С нею в сень заключившись? О, нет, недостойное дело,

Став главою народа, ахеян швырнуть в бездну бед!

Все ахеянки мы, не ахейцы! Пора бросить дело, {235}

Разойтись по домам, а под Троей оставить его,

Насыщаться чужими наградами; пусть грабит смело!

Служим помощью в брани смертельной, – зачем, для чего?

Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,

Обесчестил, похитил награду, и много всего! {240}

Мало злобы в душе Ахиллеса, ведь он добродушен,

Иль, Атрид, ты нанес бы обиду последний уж раз!»

Оскорбляя, владыки терзал, Агамемнона душу

Так Терсит. Но, внезапно, к нему Одиссей гневный глаз

Устремил, и воскликнул державно так голосом грозным: {245}

«Замолчи, громогласный, и самый безумный средь нас!

Ты Терсит, погоди базилевсов порочить стервозно.

Между смертных презренного больше, чем ты, не найти

Нам, с сынами Атрея, придя к Илиону в повозках.

Базилевсов великих имён на губах не крути! {250}

Не дерзай порицать, ни речей говорить о возврате!

Нам не знать достоверно, что будет у нас впереди, —

Со щитом, на щите, возвратятся ахеян все рати?

Безрассудный, Атрида, вождя Агамемнона, ты

Здесь злословишь, – что много должны все ему отдавать мы? {255}

Как посмел ты обидой данайцев порочить простых!

Но, тебе говорю я, и слово исполнено будет, —

Как увижу тебя, безрассудного снова, прости!

Голова Одиссея пускай с плеч могучих убудет,

Пусть я с этого дня Телемаха отцом не зовусь, {260}

Если, взявши тебя, не сорву одеяния блуда, —

С плеч и плащ, и хитон, даже то, что назвать не берусь;

И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не отправлю,

Вон из нашего схода, избив, и прогнав, подлый трус!»

По хребту и плечам тяжкий скиптр получил бес лукавый; {265}

Весь согнулся бедняга, из глаз брызнул крупной слезой.

Полоса на хребте от тяжёлого скипетра славы

Налилась, багровея. Дрожал весь от боли такой,

Безобразно наморщившись, слезы размазал на щёки.

Все, как ни были смутны, смеялись над этой бедой. {270}

Говорили иные, один на других облегчённо:

«Славных множество, истинно, дел Одиссей совершил,

К благу брань начиная, совет учреждая учёный!

Он аргивянам здесь знаменитейший подвиг свершил,

И ругателя буйного он обуздал красноречье! {275}

Верно, сердцем вперёд не отважится, не поспешит,

Базилевсов любезных он злить поносительной речью!»

Говорила толпа. Но, отважный встаёт Одиссей,

В руках скиптр. Светлоокая дева Афина за плечи

Став, как вестник, сама повелела утишить людей, – {280}

Чтоб и в ближних рядах, и в далеких, ахейские мужи

Ясно слышали речи, постигнув разумных идей!

Благомыслия полный, он сбору, чтоб не было хуже,

Говорил: «О, Атрид скиптроносец! Ахеян сыны

Нам готовят позор перед племенем смертных к тому же! {285}

Слово чести исполнить тебе не хотят; для войны

За тобой сюда ратью летя из цветущей Аргейи, —

Илион лишь разрушив великий, вернуться должны!

И, как слабые дети, как жены-вдовицы скорее,

Плачут друг перед другом, и жаждут вернуться в свой дом; {290}

И унылому радостен бег, когда брань тяжелее.

Путник, месяц один проведя без супруги с трудом,

Стонет близ корабля, снаряженного им. Путь обратный

Держат зимние вьюги, и волны морские притом.

Нам девятый уж год исполняется здесь круговратный, {295}

Пребывающим так. Не могу на ахейцев роптать,

Чьи страдают сердца, истомясь при судах. Но, возврат нам

Стыд, военные мужи, – и медлить, и праздно бежать!

Потерпите, о други, помедлим еще, пусть узнаем, —

Нам пророчеству Калхаса верить, или отрицать? {300}

Твёрдо мы его помним; свидетели все, что сбираем

Смерть кого не настигла, косящая в бранных полях.

Год ли, три ли прошло; как в Авлиду ахейцы сплываем,

И Приаму, и Трое, сходясь, несём гибели страх!

Окружая поток, на святых алтарях жертвы пышно {305}

Мы богам совершали, под явором, в стройных рядах.

Из-под корня древесного влага струилась неслышно.

Вдруг явилось нам чудо! Кровавый и пёстрый дракон,

Страшный взору, самим Олимпийцем на свет пущен, вышел

Из подножья алтарного тихо, и взвился, как сон. {310}

На стебле высочайшем, в гнезде там, под лист притаившись,

Воробьиных птенцов сидит восемь, беспёрый притон,

И девятая матерь, недавно там пташек родивши.

Всех дракон их пожрал, испускающих жалкий лишь писк.

Мать кругом их летала, тоскуя о детях. Извившись {315}

Вверх дракон, ухватил за крыло мать, и молнией вниз.

Но, едва поглотил он и юных пернатых, и матерь,

На нем чудо свершил страшный бог, показавшись на миг,

Хитроумный сын Крона, всё в камень большой превращатель!

Мы, безмолвные стоя, дивились тому, что творил! {320}

Как при жертвах священных гнев страшных богов увидать нам?

Калхас, духа исполненный, нам божью весть говорил, —

Что умолкнули все, волосатое племя ахеян?

О событьи знамение Зевс промыслитель явил!

Поздний, поздний конец, но какой большой славой овеян! {325}

Сколько страшный дракон погубил здесь птенцов, их сожрав, —

Восемь было в гнезде и девятая матерь. Уверен, —

Ровно сколько годов воевать будем Трою, устав,

Но в десятый разрушим обширную очень твердыню!

Так предсказывал вождь нам! Узнаем, – а был ли он прав? {330}

Будьте бодры обутые в кожу ахеяне ныне,

Здесь, пока не разрушим Приама стен мощных основ!»

Так сказал он. Аргивяне подняли крик. И твердыни

Эхом вторили гулким тем крикам ахейских сынов.

Одиссею, подобному богу, хвалу возносили. {335}

Нестор, князь тут геренский вещать меж ахеян стал вновь:

«Боги! Мы разглагольствуем праздно! Как дети просили,

Несмышлёныши, коим и вид бранных дел незнаком.

Наши ль клятвы священные, мы ли богов все молили?

Иль в огонь и советы пойдут, и заботы на слом, {340}

Возлияния вин, сочетанья на верность союзов?

Лишь словами тягаемся праздными. Помощь потом

Мы найти не могли, долговременно здесь мёртвым грузом.

Ты Атрид, и теперь, как и прежде, душою ты твёрд,

Предводи на кровавые битвы аргивян союзы! {345}

Если ж кто помышляет не так, как ахейцы, иль горд, —

Их оставь исчезать, – не исполнятся робких запросы!

Не воротимся в Аргос, доколе нам Дий поворот

Не прикажет, эгиды носитель; обет наш не бросим!

Утверждаю, – успех предвещал всемогущий Кронид!» {350}

День, когда на судах быстролётных все стали матросы

Из аргивян, троянам бедою и смертью грозит!

Он направо блистал, благовествуя воинской рати!

Пусть никто из прибывших не вздумает в дом свой уйти

Сам, покуда троянской жены не возьмёт на кровати, {355}

И отмстит за Елену, за тайные слёзы всех жён!

Может, думой кто сильно заботится в дом о возврате;

Своего корабля, подойдя, прикоснётся пусть он

До других, малодушный, найдет себе смертное ложе!

Предлагай царь совет, но мой мудрый совет не смешон, {360}

Не презренным он будет, когда тебе мудрый предложит.

Агамемнон, – пусть будут полки из колен и племён;

Пусть колену колено и племени племя поможет.

Ты решишься на то, и исполнишь ахеян закон!

Ты узнаешь, – кого из вождей твоих слово – неправда! {365}

Робок, мужествен, всяк за себя воевать будет он!

Ты узнаешь, – по воле ль бессмертных не рушишь ты града,

Иль по слабости войск, и неведенью всех ратных дел?»

И немедля ответил так царь Агамемнон: «Отрада!

За ахейских мужей ты советом, старик, всех радел! {370}

Если б, о, Зевс отец, Аполлон и Афина Паллада,

Было десять таких из ахеян советных людей,

Враз бы рухнули крепкие стены Приамова града,

Лишь руками плененного, в прах обращенного, все!

Но, Кронид, громовержец Зевс мне не подарит награды! {375}

Только в распрю, вражду злополучную ввергнет совсем.

С Ахиллесом сильнейшим я спорил за пленницу, верно,

В спор враждебный вступил, раздражался, на горе нам всем.

Если ж некогда соединимся с героем, – наверно,

Грозной гибели Трои ничто уж не предотвратит! {380}

Поспешите обедать, а после займёмся Ареем!

Пусть же каждый и щит приготовит, и дрот зарядит!

Каждый, кормом обильным коней напитав подъярёмных,

Осмотрев колесницу, о брани одной говорит!

Будем целый мы день состязаться в Арее огромном; {385}

Ратям нашим пусть отдыха вовсе не будет на миг!

Только ночь, наступив, скроет воинов ярость укромно.

На груди ремень потом зальётся; на каждом из них

Щит огромный держащий; рука на копье изнеможет;

Конь покроется пеной от веса больших колесниц. {390}

Вдруг кого-то увижу вдали от сражений, быть может,

В тень судов крутоносых укрытым, никто уж потом

Ему в стане уйти от пернатых и псов не поможет!»

Так сказал. И аргивяне взвыли, как волн всех потоп

Воет, в берег обрывистый пригнанный Нотом порывным, {395}

К скалам встречным, которых волна не покинет, взяв в лоб,

Встречным вздыблена ветром. Туда и сюда непрерывно.

Устремился народ, меж судами рассеялся враз.

Задымились костры, все спешили поесть в перерыве,

Каждый жертву давал своему из богов сей же час, {400}

Молят Смерти избавить, спасти от ударов Арея.

Вождь мужей Агамемнон тельца пятилетнего пас,

Тут же, тучного, в жертву Крониду заклал, не жалея.

Панахейских старейшин почтеннейших в рати собрал.

Первым Нестора старца и критского Идоменея, {405}

И Аяксов двоих, и Тидеева сына позвал,

Вслед за ним Одиссея, советами равного Дию;

Менелай добровольно, незваный, и сам прибежал,

Зная милого брата, в душе озабочен едино.

Стали в круг у тельца, и ячмень им священник принёс. {410}

В их кругу помолившись, воззвал Агамемнон владыка:

«Зевс, великий и славный, заоблачный житель небес!

Дай, чтоб Солнце не скрылось, и мрак не прогнал свет тот ясный,

Я пока в прах могильный Приамов чертог не разнёс;

Башен, чёрных от дыма, огнём не спалил неугасным; {415}

Также Гектора лат на груди у него не пробью

Хладной сталью копья! И кругом его много согласных

Ниц полягут во прахе; пусть землю зубами жуют!»

Но Кронид не услышал, не принял мольбу, хоть взывали;

Жертвы только, но труд беспредельный готовил в бою. {420}

Ячменём, помолясь, солью жертву они посыпали;

Гнули шею тельцу тут, заклали, и, шкуру спустив,

Отсекли бёдра, салом сырым, торопясь, покрывали

Слоем вдвое, остатки сырые на них положив,

Всё сжигали они на сухом и безлиственном древе, {425}

Над пылавшим огнём от Гефеста, рожнами пронзив.

Бёдра жарили дружно, и, печень сырую отведав,

Остальное дробят на куски; на рожны насадив,

На них жарят, и, все уготовя, снимают для чрева.

Кончив дело такое все вместе, и пир учредив, {430}

Пировали, никто не нуждался на пиршестве честном.

Голод пищей, а жажду питьём, наконец, утолив,

Начал мудрое слово меж них Нестор, князь тот геренский:

«Знаменитый наш царь, вождь мужей, Агамемнон Атрид!

Больше здесь оставаясь, ни времени тратить по-женски, {435}

Делом главным не будем, которое бог не велит.

Пусть глашатаи скличут закованных в латы ахеян!

Повели ты, не медля, – народ к кораблям пусть бежит!

Мы ж, вельможные все, по широкому стану ахеян

Выйдем сами, жестокую битву Арей возбудит!» {440}

Вождь мужей Агамемнон, внимая совету, скорее

Повелел своим вестникам звонкоголосым: «Пойти,

На сраженье скликать волосатых ахеян колена!»

Слыша вестников клич, собирались поспешно сойтись.

И цари, вкруг Атрида, божественного базилевса, {445}

Строить бросились толпы. Меж ними Афина, явясь,

Им эгид принесла, драгоценный, бессмертный, нетленный.

Сто бахром развевались на нём, золотые, струясь;

Дивно все сплетены, и цена им великая каждой!

С ним ахеян мужей обтекала богиня, носясь, {450}

Возбуждая их в бой; и у каждого силу, отважность

Воздвигала в сердцах, им без устали вновь воевать!

За мгновенье войны все кровавой увидели важность,

Кончив, к бегству с позором в судах, в земли милые звать.

Как огонь истребительный, вспыхнув на горных окружьях, {455}

Беспредельный палить лес и заревом свет разливать, —

Так, в движении воинств, от пышных их лат и оружья

Лучезарный кругом блеск всходил по эфиру небес.

Племена их, как птиц перелётных несчётных содружья, —

Журавлей, гусей диких, иль стад лебедей, что себе, {460}

При Каистре широкотекущем, и Азии злачной,

Вьются, крыльев плесканием весело машут в борьбе,

И напротив сидят, оглашая весь луг криком брачным.

Так аргивян народ, от шатров и своих кораблей,

Все несутся на дол скамандрийский; и луг тот, в горячке, {465}

Страшно стонет кругом под ногами коней и людей.

Вот ахеян сыны на лугу у Скамандра цветущем,

Как листы на деревьях, цветы на равнинах полей.

Мух несчетных рои, словно мрак, собираясь всё гуще,

В шалаше пастуха, по нему беспрестанно кружат {470}

Вешним днём; молоко где обильно струится; и пуще.

Так несчётные стали ахеяне против троян,

Волосатые, в поле, и, боем дыша, истребить их горели.

Их, как пастыри коз, между стад, необъятных в строях,

Отличают своих от чужих, замешавшихся в деле, {475}

Предводители их, впереди, позади учредив,

Строят в бой. Агамемнон меж них возвышается телом,

Громовержцу он Дию подобен главою, как див,

Рост, как бога Арея, а плечи и грудь, – Посейдона.

Словно бык среди стада стоит, власть свою утвердив, {480}

Бык матёрый, возвысился он меж телиц превосходно.

В этот день всемогущий Зевс сделал Атрида таким, —

Отличил между многих, возвысил средь сонма породой.

Но, поведайте Музы, жилище чьё светлый Олимп, —

Божества вездесущие, знаете всё вы, поди-ка? {485}

Ничего мы не знаем, молву лишь одну повторим!

Вы поведайте мне, кто данайцев вожди и владыки?

Всех бойцов рядовых не могу я назвать, погоди, —

Если б десять имел языков и гортаней для крика,

Если б голос из глотки лужёной не мог уходить. {490}

Олимпийские Музы, о, дочери Дия, своими

Голосами споют, – к Илиону кто смел приходить!

Лишь число кораблей и отважных вождей скажем имя.

Беотийских мужей привели Пенелей и Леит,

Также Аркесилай, Профоенор и Клоний, за ними {495}

Рать племён, населявших Гирин, каменистый Авлид,

Населявших Схен, Скол, Этеон, весь в лесах и гористый,

Мужей Феспии, Гран, Микалесса широких долин,

Возле Арм и Илезия живших, и возле Эритры,

Обитателей Илен, Элеон, Петеон, и с ними что в ряд, – {500}

Окалеин, Медеон, тот град устроением хитрый,

Эвтрез, Копы и Фисбу, где голуби вьются у стад,

Коронею, Алиарт, где вольно в садах и гранатам.

Кто в Платее свободной, и в Глиссе неволе кто рад,

Гиппофивы, свободные славным устройством богатым, {505}

Посейдонов алтарь и заветную рощу, Онхест;

Грады дивные, Арн и Мидею, в плену виноградном,

Ниссу божью, Анфедон народ населявший окрест.

С ними здесь пронеслись пятьдесят кораблей, и в них рядом

По сто двадцать беотян воинственных заняли мест. {510}

Аспледон населявших, Орхомен, Миниева сада,

Аскалаф предводил, Иялмен, а отец их Арей.

С Астиохой родил у Актора, – тот Азея чадо,

Пряла дева невинная в тереме башенном. С ней

Арей мощный сопрягся, таинственно, в ночь посещая. {515}

С ними тридцать красивых судов пролетели скорей.

Ополченья фокеян Эпистроф, Схедий предвождая,

Князя Ифита дети, а дед у них Навбол герой.

Племена Кипариссе, утёсный Пифос населяя,

Криссы славные долы, и Давлис, и град Панопой, {520}

У Гиампола, Анемории влачили все годы,

У Кефисса реки их стада достают водопой,

Из Лилеи, потока кефисского шумные воды.

Пронеслись под дружинами сорок их чёрных судов.

Два вождя в ополчение строят фокеян народы. {525}

Близ беотян, на левом крыле, каждый к бою готов,