Трудно, конечно, трудами пресытясь, домой не стремиться;
Даже кто месяц один без жены остается, с досадой
Смотрит на многоскамейный корабль снаряженный, который
Зимние бури и моря волнение в пристани держат.
Нам же девятый уж год исполняется круговоротный,
Как пребываем мы здесь. Не могу обвинять я ахейцев,
Что близ судов крутобоких горюют они. Но позорно
Ждать нам и здесь без конца и домой без победы вернуться.
Нет, потерпите, друзья, подождите немного, чтоб знать нам,
Верно ль гадатель Калхас нам предсказывал, или неверно.
Твердо мы помним его прорицанье, – свидетели все вы, –
Все, кто еще не настигнут свирепыми Керами смерти.
Вскорости после того, как ахейцев суда собираться
Стали в Авлиде, готовя погибель Приаму и Трое,
Мы, окружая родник, на святых алтарях приносили
Вечным богам гекатомбы отборные возле платана,
Из-под которого светлой струею вода вытекала.
Знаменье тут нам явилось великое: с красной спиною
Змей ужасающий, на свет самим изведенный Зевесом,
Из-под алтарных камней появившись, пополз по платану.
Там находились птенцы воробья, несмышленые пташки,
На высочайшем суку, в зеленеющих скрытые листьях,
Восемь числом, а девятая мать, что птенцов породила.
Жалко пищавших птенцов одного за другим поглотил он,
Мать вкруг дракона металась, о милых печалуясь детях.
Вверх он взвился и схватил за крыло горевавшую птичку.
После того, как пожрал он птенцов воробьиных и мать их,
Сделало смысл появленья его божество очевидным:
Сын хитроумного Крона тотчас превратил его в камень.
Все мы, в безмолвии стоя, дивились тому, что случилось:
Вышло на свет ведь при жертве ужасное чудище божье.
Тотчас тогда, прорицая, Калхас обратился к ахейцам:
«Длинноволосых ахейцев сыны, отчего вы молчите?
Знаменьем этим событье являет нам Зевс промыслитель, –
Позднее, с поздним концом, но которого слава не сгинет.
Так же, как этот сожрал и птенцов воробьиных, и мать их, –
Восемь числом, а девятую мать, что птенцов породила, –
Столько же будут годов воевать и ахейцы под Троей,
Широкоуличный город однако возьмут на десятом».
Так говорил он тогда. И теперь исполняется это.
Что ж, остаемся, ахейцы красивопоножные? Будем
Биться, пока не захватим приамовой Трои великой!»
Так говорил он. И громко в ответ аргивяне вскричали.
Страшным откликнулись гулом суда на всеобщие клики.
Речью, им сказанной, всех восхитил Одиссей богоравный.
Встал пред собранием Нестор, наездник геренский, и молвил:
«Горе! Болтаете вы на собраньи, подобно ребятам, –
Глупым ребятам, которых война не заботит нисколько!
Все соглашенья и клятвы, – куда же они подевались?
Или в огонь полетят и решенья, и замыслы наши,
Чистым вином возлиянья, пожатья, которым мы верим?
Без толку здесь на словах состязаемся мы и не можем
Средства найти никакого, а сколько уж времени здесь мы!
Ты, Агамемнон, в решеньях незыблем теперь, как и прежде, –
Над аргивянами будь же начальником в сечах кровавых.
Те же пускай погибают, – один или два из ахейцев, –
Кто замышляет иное; они ничего не добьются.
Нет, не воротимся в Аргос, доколь не узнаем наверно,
Ложно ль нам дал обещанье Кронид-Эгиох иль не ложно:
Я говорю, что успех предсказал нам сверхмощный Кронион
В самый тот день, как на быстрых своих кораблях отплывали
Рати аргивские, смерть и убийство готовя троянцам:
Молнию справа метнул он и вещее знаменье дал нам.
Пусть же никто из ахейцев домой не спешит воротиться,
Не переспавши в постели с плененной женою троянца,
Не отомстивши врагам за печали и стоны Елены.
Если же кто-либо страшно желает домой воротиться,
Черного пусть своего многовеслого судна коснется,
Чтобы скорей, чем другие, найти себе смерть и погибель!
Думай, владыка, и сам, но внимай и чужому совету;
Слово, какое скажу я, не будет достойно презренья:
На племена подели и на фратрии все наше войско;
Фратрия фратрии пусть помогает и племени – племя;
Если ты сделаешь так, и тебе подчинятся ахейцы,
Скоро узнаешь, какой из вождей и какой из народов
Робок иль доблестен: все меж своими ведь будут сражаться.
Также узнаешь, по воле ль богов не берешь Илиона,
Или по трусости войск и незнанью военного дела».
Нестору так отвечал Агамемнон, владыка народов:
«Старец, разумностью речи ты всех побеждаешь ахейцев!
Если б, о Зевс, наш родитель, и вы, Аполлон и Афина,
Десять таких у меня средь ахейцев советников было, –
Скоро бы город Приама властителя в прах превратился,
Нашими взятый руками и нами дотла разоренный!
Но лишь несчастья одни мне Кронид-Эгиох посылает:
В ссоры ненужные, в злую вражду бесполезную вводит.
Мы из-за девушки пленной сражались с Пелеевым сыном
Словом враждебным, и я раздражаться, на горе мне, начал.
Если ж когда-нибудь с ним помиримся мы, то уж не будет
Больше для гибели Трои отсрочки, – малейшей не будет!
Ну, отправляйтесь обедать, а после завяжем сраженье.
Каждый копье отточи и свой щит огляди хорошенько,
Каждый коням быстролетным задай пообильнее корму
И осмотри колесницу. Все помыслы – только о битве!
Будем весь день напролет состязаться мы в сече ужасной.
Отдыха в битве не будет, – ни малого даже не будет!
Разве что ночи приход дерущихся храбрость разнимет.
Потом зальется ремень на груди копьеборца, держащий
Всепокрывающий щит, и рука на копье изнеможет,
По́том покроется конь под своей колесницей блестящей!..
Если ж замечу кого, кто вдали от сражения хочет
Близ кораблей крутоносых остаться, – нигде уже после
В стане ахейском ему от собак и от птиц не укрыться!»
Так говорил он. И громко в ответ аргивяне вскричали.
С шумом таким у крутых берегов под порывами Нота
Бьется волна об утес выступающий; нет ей затишья;
Гонят ее и туда и сюда всевозможные ветры.
Встали и двинулись толпы, рассеялись между судами.
Дым заклубился над станом. Садились ахейцы обедать.
Каждый другому из вечных богов возносил свою жертву,^[15]
Жарко молясь, чтоб избег он ударов Ареса и смерти.
В славу сверхмощного Зевса владыка мужей Агамемнон
Тучного богу быка пятилетнего в жертву зарезал
И пригласил к себе лучших среди всеахейских старейшин:
Нестора прежде всего и властителя Идоменея,
После того двух Аяксов, Тидеева славного сына
И Одиссея шестым, по разумности равного Зевсу.
Громкоголосый же царь Менелай и без зова явился:
Знал хорошо он, как сильно душой его брат озабочен.
Стали они вкруг быка и ячменные подняли зерна.
Начал молиться меж ними владыка мужей Агамемнон:
«Славный, великий Зевес, чернотучный, живущий в эфире!
Дай, чтобы солнце не скрылось и мрак не спустился на землю
Прежде, чем в прах я не свергну чертогов владыки Приама,
Черных от дыма, дверей их огнем не сожгу беспощадным,
Гектора ж тонкий хитон на груди не пронжу, разорвавши
Медью его, а вокруг не полягут другие троянцы,
В пыль головой полетевши и землю кусая зубами!»
Так говорил он. Но просьбы его не исполнил Кронион:
Жертву принял, но ахейцам труды без конца увеличил.
Кончив молитву, герои осыпали зернами жертву,
Шею закинули вверх, закололи и кожу содрали.
Вырезав бедра затем, обрезанным жиром в два слоя
Их обвернули, мясные обрезки на них возложили.
Бедра сожгли на костре из сухих и безлиственных сучьев,
Потрохи жертвы проткнули и стали держать над Гефестом.^[16]
После, как бедра сожгли и отведали потрохов жертвы,
Прочее все, на куски разделив, вертелами проткнули,
Сжарили их на огне осторожно и с вертелов сняли.
Кончив работу, они приступили к богатому пиру.
Все пировали, и не было в равном пиру обделенных.
После того, как питьем и едой утолили желанье,
Нестор, наездник геренский, сказал, обратившись к Атриду:
«Сын знаменитый Атрея, владыка мужей Агамемнон!
Больше не будем сейчас у тебя оставаться, не станем
Долго откладывать дела, которое бог нам вверяет.
Пусть же глашатаи меднодоспешных ахейцев немедля
Кличем своим собирают народ к кораблям быстролетным.
Мы же все вместе пойдем по широкому стану ахейцев,
Чтоб разбудить поскорее горячего духом Ареса».
Так он сказал. И охотно словам его внял Агамемнон.
Тотчас отдал приказанье глашатаям звонкоголосым
Длинноволосых ахейцев сзывать на кровавую битву.
Стали глашатаи звать. Ахейцы сбирались поспешно.
Быстро цари, вкруг Атрида стоявшие, Зевса питомцы,
Распределяли ахейцев. Меж них появилась Афина
С светлой эгидой, – бессмертной, бесстаростной, ценной безмерно;
Сотня искусно сплетенных кистей на эгиде висела, –
Чистого золота; каждая кисть – в гекатомбу ценою!
Ею сверкая, богиня ахейский народ обходила,
Всех возбуждая на бой; появилась у каждого в сердце
Сила с врагами упорно, не зная усталости, биться.
В это мгновение всем им война показалась милее,
Чем возвращение в полых судах в дорогую отчизну.
Как на вершинах горы истребитель-огонь сожигает
Лес беспредельно великий и заревом блещет далеко,
Так в проходивших войсках от чудесно сверкающей меди
Блещущий свет доходил по эфиру до самого неба.
Так же, как стаи густые бесчисленных птиц перелетных,
Диких гусей, журавлей иль стада лебедей длинношеих
Возле течений Каистра реки, над Асийской долиной,
Носятся взад и вперед и на крылья своих веселятся,
С криком садятся на землю и шумом весь луг заполняют, –
Так аргивян племена от своих кораблей и становий
С шумом стремились в долину Скамандра; земля под ногами
Грозно гудела от топота ног человечьих и конских.
Остановились они на цветущем лугу скамандрийском, –
Неисчислимые тьмы, как цветы или листья весною.
Словно как мухи без счета, которые тучей густою
В воздухе носятся жарком, слетаясь к пастушьей стоянке
В вешнюю пору, когда молоко наливают в сосуды, –
Столько же длинноволосых ахейцев стояло на поле
Против троянцев, пылая желанием всех уничтожить.
Так же, как разные козьи стада пастухи-козопасы
Очень легко отделяют, когда те смешаются в поле, –
Так, для сражения строя ахейцев, вожди по местам их
Распределяли. Меж всех Агамемнон Атрид выделялся.
Был головой и глазами он схож с молневержцем Зевесом,
Станом – с Аресом, а грудью – с владыкой морей Посейдоном.
Так же, как бык выдается меж всех в многочисленном стаде, –
Мощный бугай, средь коров замечаемый с первого взгляда, –
Сделал таким в этот день Агамемнона Зевс промыслитель,
Так отличил между прочих и так меж героев возвысил.
Ныне скажите мне, Музы, живущие в домах Олимпа, –
Вы ведь богини, вы всюду бываете, все вам известно,
К нам же доносятся слухи одни, ничего мы не знаем:
Кто у данайцев вождями и кто властелинами были?
Всех же бойцов рядовых я не смог бы назвать и исчислить,
Если бы даже имел языков я и ртов по десятку,
Если бы голос имел неослабный и медное сердце, –
Разве что, дочери Зевса царя, олимпийские Музы,
Вы бы напомнили всех мне пришедших под Трою ахейцев.
Только вождей корабельных и все корабли я исчислю.
Пять предводителей рать беотийских мужей возглавляли:
Аркесилай и Леит, Пенелей, Профоенор и Клоний.
Были вожди они тех, что в Гирии, в Авлиде скалистой
Жили, на лесом заросших холмах Етеона и в Схене,
В Сколе, во Феспии, в Грее, в широких полях Микалесса,
Тех, что окрест обитали Илесия, Гарм и Ерифры,
Что Едеоном владели и Гилою, и Петеоном,
Что в Медеоне, прекрасно построенном городе, жили,
Кто населял Евтрезин, голубями богатую Фисбу,
Копы, луга Галиарта, Коронею и Окалею,
Тех, что Платеей владели, и тех, что Глисант населяли,
Что в Гипофивах, красиво построенном городе, жили,
И в посейдоновой роще прекрасной, Онхесте священном,
Тех, что владели Мидеей, лозами богатою Арной,
Нисой священной, лежащим на самом краю Анфедоном.
С ними пошло пятьдесят кораблей мореходных, и в каждом
Храбрых бойцов молодых беотийских сто двадцать сидело.
Кто Аспледоном владел и кто жил в Орхомене минийском, –
Этих вели за собой Аскалаф и брат его Ялмен;
Их родила Астиоха в дому Азеида Актора,
Дева стыдливая, наверх поднявшись в покой свой высокий,
Богу Аресу, ее посетившему тайно в постели.
Выпуклых тридцать судов за ними рядами приплыло.
Схедий с Эпистрофом, дети высокого духом Ифита,
Сына Навболова, шли во главе ополченья фокейцев.
Их племена Кипарисс и скалистый Пифон населяли,
Многосвященною Крисой владели и Анемореей,
И Панопеем с Давлидой, и жили вокруг Гиамполя,
Над берегами Кефиса, священной реки, обитали
И населяли Лилею вблизи от истоков Кефиса.
Сорок судов чернобоких отправилось с ними под Трою.
Оба вождя расставляли ряды ополчений фокейских,
К бою готовясь, на левом крыле, с беотийцами рядом.
Локров же вел ополченье Аякс Оилид скороногий.
Меньше он был, не такой, как Аякс Теламоний могучий, –
Меньше на много его; невысокий, в броне полотняной,
Превосходил же копьем как панэллинов, так и ахейцев.
Вел он с собой племена, населявшие Кинос и Бессу,
Скарфу, Каллиар, Опунт и веселые долы Авгеи,
Тарфу и Фроний, где воды Боагрия быстро катятся.
Сорок судов чернобоких отправилось с ним против Трои
С воинством локров, живущих напротив Евбеи священной.
Дышащих ярою силой абантов, живущих в Евбее, –
Тех, что в Халкиде живут, в Гистиее, богатой лозами,
В городе Дие высоком, в Креинфе, лежащем у моря,
Тех, что Каристом владеют, живут в Эйретрии и Стирах, –
Их предводителем был Елефенор, потомок Ареса,
Сын Халкодонта, начальник высоких душою абантов,
Волосы лишь на затылке растивших, проворных ногами,
Воинов пылких, горящих ударами ясневых копий
Медные брони врагов разбивать на грудях рукопашно.
Сорок судов чернобоких отправилось с ними на Трою.
Рать здесь была и мужей, населяющих город Афины,
Край Эрехфея героя; его воспитала Афина,
Зевсова дочь, а на свет родила плодоносная пашня;
В храме своем богатейшем Афина его поселила;
Там, при урочном исходе годов круговратных, приносят
Юноши города жертвы ему из быков и баранов;
Был у афинян вождем Менесфей, Петеоем рожденный;
С ним из людей земнородных никто не равнялся в искусстве
Строить к сражениям быстрых коней и мужей-щитоносцев.
Нестор, намного старейший, один с ним соперничал в этом.
Черных судов пятьдесят за собою привел он под Трою.
Мощный Аякс Теламоний двенадцать судов саламинских
Вывел с собою и стал, где стояли фаланги афинян.
В Аргосе живших мужей, населявших Тиринф крепкостенный,
И Гермиону с Асиной, лежащие в бухте глубокой,
И Епидавр, виноградом богатый, Трезен и Эйоны,
Юношей храбрых ахейских, что жили в Эгине, в Масете, –
Всех предводителем их Диомед был могучеголосый,
Также Сфенел, Капанея преславного сын благородный;
С ними и третий был вождь, Евриал, небожителю равный,
Сын Мекистея владыки, Талаева славного сына.
Главным, однако, вождем Диомед был могучеголосый.
Восемь десятков судов отправилось с ними под Трою.
Всех, населявших Микены, прекрасно устроенный город,
Город богатый Коринф и Клеоны в красивых строеньях,
Арефирею, приятную видом для глаза, Орнеи,
Кто населял Сикион, где Адраст воцарился сначала,
Кто в Гипересии жил, в Гоноессе высокоутесной,
Тех, что Пелленой владели и тех, что вкруг Эгия жили,
И по всему Эгиалу, и окрест Гелики пространной, –
Этих на ста кораблях Агамемнон привел повелитель.
Рать многочисленней всех; средь ахейцев храбрейшие мужи
Шли за Атреевым сыном. Сияя сверкающей медью,
Гордо ходил он, средь всех выдаваясь героев ахейских
Саном верховным своим и числом приведенных народов.
Кто между гор в Лакедемоне жил, пропастями богатом,
В Фарисе, в Спарте и в Мессе, любезной стадам голубиным,