Цитаты из книг автора «Голдберг Холли»

хироптерофилии – это опыление растений летучими мышами.

В начальной школе «Роза» у меня была одна настоящая подруга. Ее звали Маргарет З. Бакл. «З» она вставила сама, потому что второго имени у нее не было, а Маргарет очень хотела, чтобы в ней видели личность.

Я точно определила собственные биоритмы и выяснила, что каждую ночь должна спать по 7 часов и 47 минут. И это не потому, что я обожаю число 7. Хотя и вправду обожаю. Просто вот такие у меня циркадные ритмы. Химия, и все тут. Химия – она везде.

Мне сказали, что я слишком погружена в себя. Может быть, именно поэтому я с трудом выносила школу и почти не имела друзей. Впрочем, мой сад познакомил меня с другими видами совместного времяпрепровождения. Когда мне было восемь лет, шумная стая воробьиных попугаев облюбовала винную пальму, что росла за домом близ забора. Пара попугаев построила гнездо, и я видела, как попугаи вывели птенцов. Каждый птенчик чирикал на свой лад, не похоже на остальных. Правда, об этом, наверное, знали только мама-попугаиха да я. Когда самого младшего птенчика старшие вытолкнули из гнезда, я подобрала малыша и назвала его Упал. Его пришлось кормить с руки, и поначалу – чуть ли не беспрерывно, круглые сутки напролет. Так я усыновила попугая. Когда Упал окреп и научился летать, я вернула его в стаю. Я была очень довольна.

Меня удивило, как мало людей знали об этом до меня. В идеальном мире я круглые сутки занималась бы исследованиями. Однако людям юного возраста для роста и развития необходим сон.

Самым трудным для моих родителей было другое – найти тех, кто не прочь дружить с таким человеком, как я. Так у нас и появился сад. Мама с папой сказали, что хотели сделать мою жизнь насыщенней. Впрочем, по-моему, кое-что было очевидно с самого начала. Растения не отвечают, даже если с ними заговоришь.

Той осенью меня отвели к консультанту по вопросам обучения. Мне дали разные тесты, а потом родителям пришло письмо. Я его прочла. В нем было сказано, что я «высокоодаренный ребенок». А остальные люди тогда какие – «низкоодаренные»? Или «среднеодаренные»? Или просто «одаренные»? Что, если любые ярлыки – зло? Ярлыкам место на бутылках с чистящим средством. Просто мне кажется, что нельзя думать, будто все люди устроены одинаково. В каждом человеке намешано столько всего разного, что двух одинаковых людей быть не может. Все мы – мешанина генов. Все далеки от идеала.

Как сейчас помню: миссис Кинг сидит, выпрямив спину, а пронзительный ее голос так и бьет по ушам: – Так что же вы почувствовали, когда мы читали книгу? Тут она несколько раз демонстративно зевнула. Помню, я заозиралась на других детей, думая: «Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть ей кто-нибудь крикнет: «Скука»!» Все те пять дней, что я ходила в сад, я не проронила ни звука, и не имела никакого желания что-то менять. Но за эти пять дней я услышала от взрослых больше вранья, чем за всю прежнюю жизнь, – то нас уверяли, что по ночам в группе наводят порядок добрые феи, то рассказывали какие-то безумные вещи о том, что положено иметь наготове на случай землетрясения, – и потому была уже на грани. И вот когда воспитательница обратилась ко мне: – Что ты почувствовала, когда мы читали книгу, Ива? – я ответила прямо: – Мне совершенно не понравилось. От Земли до Луны триста восемьдесят четыре тысячи километров, поэтому Луна не услышит никакого «баю-баюшки». У кроликов не бывает домов. И иллюстрации скучноватые. Я прикусила нижнюю губу и почувствовала во рту металлический привкус крови. – Но больше всего мне не нравится, когда вы нам читаете, потому что вы заставляете нас лежать на полу – а там микробы, и мы можем заболеть. Вдруг там сальмонелла? Эта бактерия очень опасна, и для детей – в особенности. В тот день я выучила новое слово: «чокнутая» – так меня называли между собой дети.

миссис Кинг, наша воспитательница, прочла нам детскую книжку с картинками. Книжка несла в себе все недостатки, которыми грешит большинство литературы для дошкольников: повторы, нудные стишки и откровенное перевирание научных фактов.

Школа, в которой был устроен детский сад, располагалась всего в нескольких кварталах от нашего дома; именно там, в школе, я впервые преступила черту и усомнилась в системе образования.