– Маран, ты слышал, что я тебе сказал? – спросил он настойчиво. – Чтобы никаких попыток…
– Слышал, – отозвался Маран насмешливо. – Скажи-ка мне, друг мой Дан, а кто у нас тут командир? Я или ты?
– Ты! – буркнул Дан сердито. – Ты, черт бы тебя побрал!
Бетлоан разглядывал Дана внимательно и долго, словно видел впервые, изучал его высокую, на голову выше любого из туземцев, фигуру, коротко стриженные, по здешним меркам, конечно, волосы и безбородое – хотя за прошедшие дни щеки и подбородок Дана успели покрыться щетиной, лицо, его светло-серые спортивные брюки и рубашку, рабочий костюм или, если угодно, форму разведчика, а точнее, ее часть. Наконец он оторвался от созерцания пленника, неожиданно поднялся со своего «трона» – он принял Дана, сидя на возвышении в том самом зале, где они встретились в первый раз, подошел и остановился в каком-нибудь полуметре от Дана, пристально глядя ему в глаза. Придворные, если их можно так назвать, окружили их, Паомес со своими мальчиками занял место в первом ряду, а рядов образовалось немало, народу было много, целая толпа.
– Говорят, – начал Бетлоан, Дан понимал его напрямую, но, по крайней мере, в начале разговора, не выскакивал, давая Паомесу работать, – будто ты приехал к нам из-за дальних гор. Я хотел бы знать, что тебя привело на наши земли. Тебя и твоих соплеменников.
– Мы просто хотели посмотреть, каков мир за пределами наших владений, – сказал Дан. – Посмотреть и ничего больше. Но по дороге у нас сломалась повозка, и нам пришлось остановиться, чтобы ее починить.
– Вранье! – победоносно заявил стоявший рядом с Бетлоаном противный тип со злыми глазами. – У них нет каотов. Это не повозка, а дом. Они поставили дом на нашей земле.
– У нас не обычная повозка, – возразил Дан. – Она… она… – Он не знал, видели ли туземцы их кораблик в полете, подумал, что вряд ли, поскольку в словаре Паомеса термин «летать» отсутствовал. – Она ездит без каотов.
По толпе присутствующих прокатилась волна смешков и ропота, одних его заявление развеселило, других возмутило. Бетлоан унял их движением руки.
– Мы знаем, что бывают повозки, которые ездят без каотов. Луки, которые стреляют без стрел. Мечи, которые разят на расстоянии, – проговорил он медленно и размеренно.
Дан вытаращил на него глаза. Мечи, которые… Великий Создатель, как сказал бы Маран! Откуда эти полудикари могут знать про луки, стреляющие без стрел, или повозки, способные ездить без коней? Вот так история!
– Могу ли я верить, что вы проникли к нам без враждебных намерений? – сурово спросил Бетлоан, игонорируя его удивление.
Что ему сказать? Дать честное слово? А есть ли у них подобное понятие? Даже если есть, самого-то слова нет…
– Если б у нас были враждебные намерения, разве стали бы мы ездить по вашим землям открыто? – ответил он вопросом на вопрос.
– Вы не ездили открыто, – оборвал его Бетлоан. – Мы обнаружили вас в месте, где нечасто бывают наши воины, у холодного озера высоко в холмах… Неважно. Я склонен тебе верить. И я хочу предложить твоему племени союз. Наши владения далеко друг от друга, нам нечего делить. Если вы поможете нам сейчас, позже мы окажем помощь вам. А ты получишь свободу, если будешь нам полезен.
– Чем же я могу быть вам полезен? – спросил Дан.
– Мне нужно оружие, – сказал Бетлоан негромко, но твердо. – Хорошее оружие. Мне нужны луки, стреляющие без стрел, и мечи, разящие на расстоянии.
– У нас нет ничего такого, – возразил было Дан, но Бетлоан остановил его движением руки.
– Не лги. Разве не ты приехал на повозке, в которую не надо впрягать каотов?
Что ж, определенная логика в его словах есть, подумал Дан. Но не вручать же ему бластер, которого, впрочем, и нет. Ни у него, ни у Марана. А что, кстати, Маран? Он тянул паузу, надеясь, что Маран подкинет какую-нибудь идею, но тот помалкивал, хотел, наверно, посмотреть, как его друг и подчиненный, бестолковый олух, каким он всегда был и, как видно, остался, будет выкарабкиваться из очередной неудобной ситуации, в которую угодил по собственной вине?.. Ну смотри, смотри!..
– Чтобы заключить союз, нужны переговоры, – сказал он не очень решительно.
Бетлоан кивнул.
– Я мог бы отправиться… – он увидел на лице правителя ироническую усмешку и скорректировал уже готовую фразу, вместо «домой» сказал: – к повозке. В сопровождении твоих воинов. И передать твои предложения.
Он сразу представил, как приближается к астролету, пусть и под конвоем, что стоит прямо из люка одним движением станнера этот конвой обезвредить, если даже его самого заденет, не страшно…
– Ты останешься здесь, – прервал Бетлоан его грезы. – К повозке отправятся мои посланные.
– Мои товарищи могут им не поверить. Если меня с посланными не будет, они решат, что я убит, – возразил Дан, но у правителя все было продумано.
– Поверят. Ты передашь моим воинам… – его взгляд остановился на телекамере, – хотя бы этот амулет. Ну и несколько слов, которые убедят твоих товарищей, что ты жив и ждешь их решения.
Он умолк, вопросительно глядя на Дана. И тут наконец объявился Маран.
– Скажи, что тебе надо подумать, – велел он.
Невелика премудрость! Дан надеялся на большее, но поскольку ему и самому ничего особенно умного в голову не приходило… Собственно, в подобных ситуациях действительно вернее всего не рубить сплеча…
– Я должен обдумать твои слова, – заявил он торжественно. – Мне нужно время.
– Хорошо, – согласился Бетлоан. – Думай. Даю тебе… – он помедлил, – день. Иди.
Дан был уже у выхода, когда Бетлоан вдруг остановил его вопросом:
– А в ваших краях все ездят на подобных повозках? – поинтересовался он небрежно. – Или есть и обычные, в которые надо впрягать каотов?
Дан открыл уже рот, намереваясь сообщить, что в их передовой стране давно и думать забыли о каотах, но Маран помешал ему.
– Скажи, что и есть и обычные, – шепнул он.
Дан удивился, но сказал, что ему велели, и вышел вслед за воинами, ранее сопровождавшими его сюда. Почему бы?..
– Он хотел прояснить твой социальный статус, – ответил Маран на его невысказанный вопрос. – Если там у всех такие повозки, значит, ты рядовой член общества, и неизвестно, озаботит ли кого-либо твоя судьба. А если нет…
– Понятно, – буркнул Дан, забыв об осторожности, но никто не обратил внимания на его реплику.
– Ну и что теперь? – ворчливо спросил он, плюхаясь на свое меховое ложе.
– Теперь? – Маран помолчал. – Твои предложения? – осведомился он после довольно длинной паузы.
– Какие у меня могут быть предложения! Мое дело маленькое. Я объявляю Бетлоану о своем согласии, он присылает к тебе депутацию, вооруженную моей телекамерой…
– Почему телекамерой?
– Потому что он принял ее за амулет, который вкупе с неким паролем докажет вам, что я жив.
– Понятно. Итак?
– Он присылает депутацию, ты ее охмуряешь и отправляешься восвояси. Остальное твоя забота… Хотя… Послушай, а что если они замышляют овладеть повозкой… то есть, тьфу, астролетом, и переговоры – лишь отвлекающий маневр? Выманят вас с Эвальдом наружу и пристрелят из луков.
– Не исключено, – отозвался Маран. – Хотя маловероятно. Если б они собирались с нами расправиться, это было бы проще сделать до нападения на тебя, теперь мы начеку, они должны это понимать. Собственно, каковы их намерения – значения не имеет, не согласиться ты в любом случае не можешь, иначе тебя просто-напросто убьют.
– Если это единственная альтернатива тому, чтобы вооружить дикарей бластерами, я готов, – заявил Дан торжественно.
– История оценит твою самоотверженность, – усмехнулся Маран, – но надеюсь, что до этого не дойдет. – В любом случае, имей в виду…
– Не валяй дурака! Тебе что, жизнь надоела?
– Ну не то чтоб совсем, но… Почему это ты можешь быть самоотверженным, а я нет? Чем я хуже?
– Ничем, – сказал Маран серьезно. – Ты лучше. Да и моя самоотверженность изрядно поувяла. С тех пор, как появилась Наи, я трясусь над своей жизнью так, словно она не моя, а жизнь Микеланджело или Шекспира. Ладно, Дан. Мне надо обдумать ситуацию. С учетом сегодняшней аудиенции.
– Хочешь сказать, что мне пора заткнуться?
– Зачем же так грубо? Отдыхай. Повторяй словарь, рисуй на песке картинки, занимайся любовью. Если предложат.
Дан удивился тому, что Маран затронул в разговоре вторую сферу… он невольно улыбнулся собственной формулировке, это случалось не впервые, с некоторых пор он и сам и даже про себя деликатно именовал все, что касалось секса, на бакнианский манер… О второй сфере Маран никогда не заговаривал, не имея на то веских оснований, стало быть, какая-то задняя мысль… Интересно, какая?
– Ну если они снова приведут Генису… – начал он, чтобы поддержать разговор.
– Лучше б другую, – сказал Маран без запинки.
– Почему? – удивился Дан.
– Потому.
– А именно? Объяснись.
Маран вздохнул.
– Я полагаю, ты не преминул продемонстрировать свои благоприобретенные навыки?
– Естественно.
– Вот. Понимаешь теперь?
– Ничего не понимаю. Говори толком.
Маран снова вздохнул.
– Олинию помнишь?
– Ну?
– Меня до сих пор мучает совесть. Я не привык быть предметом нежных чувств, Дан. Я имею в виду, таких, на которые не могу ответить. Сам знаешь, у бакнианских женщин своего рода иммунитет, они не будут терять голову из-за того, что их ублажили по полной программе.
– А Лана? – спросил Дан.
– Лана была исключением. И тем не менее, она все понимала. Она ведь тоже была бакнианкой. Она знала, что по большому счету у нас с ней ничего получиться не может. Там все было без обмана. Но женщины из внешнего мира незнакомы с подоплекой нашей второй культуры и неспособны осознать наши мотивы… я говорю, наши, подразумевая в данном случае и тебя, ты ведь уже тоже погрузился с головой во все эти бакнианские материи… Словом… Не создавай эмоциональных связей. Не строй отношений, который могут быть причиной долгих страданий. Я уже не говорю о том, что ты и сам человек влюбчивый, но это ладно, вернемся домой, и все образуется.
– Тебе легко говорить, – сказал Дан недовольно. – А я не могу, как ты, сегодня одна, завтра другая, послезавтра… – он замолчал, вдруг поняв, что дело обстоит не совсем так… Ничего себе! – Маран! – сказал он сурово. – Почему ты меня не предупредил?
– Насчет?..
– Насчет того, что кевзэ подтачивает или переиначивает… нет, переворачивает все установки!
– Ты имеешь в виду свою моногамность?
– Да. Если от нее что-то осталось.
– Господи, Дан! Ты же знал, что кевзэ это материальная основа полигамии. О чем еще я должен был тебя предупреждать?
– Я считал, что речь о возможностях, а не… о желаниях.
– А! Это пройдет. Просто этап такой.
– Ну а если, допустим, Паомес опять ее приведет? Тогда что делать? Отказаться?
– Да я не к тому! Решай сам. Я просто хотел, чтобы ты все обдумал и выбрал наиболее адекватную линию поведения. С учетом тех установок, к которым ты приобщился с моей помощью, оказавшись тем самым в моей зоне ответственности. Ладно, все.
С этими словами Маран умолк, и Дан стал обдумывать, как ему себя вести, если Паомес приведет-таки Генису… В моей зоне ответственности! Ну и формулировочки у него… Хотя, конечно… Он почему-то вспомнил Дину Расти, как она пыталась после ареста Лея покончить с собой, и чего стоило вернуть ее к более-менее полноценной жизни… Впрочем, это совсем другая история, с Олинией ведь ничего страшного не случилось, наоборот, душа зашевелилась, что тут плохого, даже для нее самой, а для ее окружения вообще подарок судьбы. У этого Марана просто какая-то гипертрофированная совесть… К тому же Маран это другая категория, с ним и на словах себя сравнивать смешно, неизвестно, сколько еще понадобится времени, чтобы хоть в первом приближении освоить те премудрости, с которыми он познакомился в восемнадцать лет. Если это вообще получится, иногда Дану казалось, что у них и тут есть генетическое отличие, совсем малюсенькое, ничтожное, но все же неодолимое…
О проекте
О подписке