Цитаты из книг автора «Глен Кук»

я прикрыл уязвимые места моей морали пластинами брони.

Капитан называет людскую натуру самым острым мечом Черного Отряда. Любопытство и стремление выжить завлекли Загребущего в наш дьявольский котел. Но не исключено, что Взятый сумеет обратить наше же оружие против нас. Возможностей для этого у него немало.

Капитан безразличен к мертвецам, горящим деревням и голодающим детям. Как, впрочем, и Загребущий. Две слепые армии, способные видеть лишь друг друга.

Ворон. Этот человек источает могильный холод. Наверное, у него мертва душа. Трудно выдержать без содроганий его взгляд. И все же Душечка любит Ворона. Бледная, хрупкая, эфемерная, она держит руку на его плече, пока он занят картами, и улыбается ему.

Никто не бросился встречать. Неписаный устав Отряда требует от нас внешнего безразличия. Ждешь потерь? Молчи и не подавай виду, что страх сжигает твои внутренности. Люди лишь украдкой выглядывали наружу, гадая о судьбе ушедших из крепости братьев. Погиб ли кто-нибудь? Или тяжело ранен? Мы знаем друг друга лучше, чем кровная родня. Мы годами сражаемся плечом к плечу. Не всякого назовешь братом, но мы – семья. Единственная, которая у тебя есть.

Как бы ты ни старался, хоть из кожи вон вылези, всегда что-нибудь получается не так. Это закон. И если ты не идиот, то всегда его учитываешь.

Эмоциональная палитра нашей жизни блекнет быстро.

Неписаный закон всех армий, Капитан, – ухмыльнулся я. – Рядовым дано право сомневаться в ясности рассудка и компетентности своих командиров. Это цемент, не позволяющий армии развалиться.

Они сражаются за все то, что любой назовет благородными целями: свободу, независимость, правду, права… За субъективные иллюзии, за бессмертные лозунги. А мы – приспешники главного злодея. Мы признаем иллюзии и отрицаем материю. Не существует самопровозглашенных злодеев, зато самопровозглашенных святых – полки и дивизии. А где зло и где добро, в конце концов определяют историки победившей стороны. Мы чураемся ярлыков. Мы сражаемся за деньги и нечто эфемерное под названием «гордость». Политика, этика и мораль к делу не относятся. Одноглазый связался с Душеловом. Тот направляется к нам. Гоблин сказал, что прохиндей аж завыл от радости, когда почуял возможность возвыситься за счет Хромого. Взятые дерутся между собой хуже невоспитанных детей. Осаждавшая нас зима сделала короткую передышку. Наши солдаты и жители Мейстрикта решили очистить от снега крепостные дворы. Один из местных исчез. Одноглазый и Молчун, сидя в главном зале, с довольным видом перебрасывались в картишки. Мятежники узнают именно то, что пожелали им сообщить наши колдуны. – Что ты затеял? – спросил я. Эльмо, установив на стене блок и полиспаст, выворачивал из кладки один из амбразурных камней. – У меня новое хобби, Костоправ. Стану ненадолго скульптором. – Тогда ничего не говори. Мне на твои хобби начхать. – Относись к ним как пожелаешь, дело твое. Кстати, я как раз хотел спросить: не съездишь ли вместе с нами за Загребущим? Чтобы потом все правильно записать в Анналы. – И подпустить словечко о гениальности Одноглазого? – Хвали тех, кто этого заслужил, Костоправ. – Тогда Молчун заслуживает целой главы… Одноглазый плевался, рычал, сыпал проклятиями. – Сыграть не хочешь? – За столом сидели лишь трое, один из них Ворон. Тонк гораздо интереснее, если в него играют четверо или пятеро. Я выиграл три партии подряд. – Тебе что, больше заняться нечем? Пошел бы срезал кому-нибудь бородавку, что ли. – Ты сам пригласил его играть, – заметил солдат, которого Одноглазый не просил вмешиваться. – Масло, ты любишь мух? – Мух? – Если не заткнешь свою пасть, я превращу тебя в лягушку. Угроза не произвела на Масло впечатления. – Да ты и головастика не сумеешь в лягушку превратить. Я ехидно фыркнул: – Ты сам напросился, Одноглазый. Когда прибудет Душелов? – Когда доберется. Я кивнул. Взятые поступают как хотят и обделывают свои дела когда хотят. – Нынче мы все просто приветливые симпатяги, верно?. Масло, сколько он проиграл? Тот лишь ухмыльнулся в ответ. Следующие две партии выиграл Ворон. Одноглазый поклялся, что сегодня больше не произнесет ни слова. Так что узнать придуманный им план нам не суждено. Может, оно и к лучшему. Если объяснения не прозвучат, их не подслушают шпионы мятежников. Шесть волосков и блок известняка. Что за чертовщину они затеяли? Несколько дней Молчун, Гоблин и Одноглазый по очереди трудились в конюшне над каменной глыбой. Время от времени я заходил туда поглазеть на работу. Они меня не гнали, но лишь рычали в ответ на мои вопросы. Иногда к ним заглядывал Капитан, пожимал плечами и отправлялся к себе. Там он корпел над стратегией весенней кампании, во время которой все, чем располагает империя, будет брошено на мятежников. К нему трудно было войти – вся комната была завалена картами и депешами. Как только погода позволит, мы нанесем по мятежникам болезненный удар. Может, это жестоко, но большинство из нас наслаждается тем, что мы делаем, а Капитан – пуще всех. Нынче его любимая игра – мериться умом с Загребущим. Капитан

Цена порядка, – пробормотал я и безуспешно попытался отогнать собаку от тела.– Стоимость хаоса, – возразил Тамтам и стукнул в барабанчик. – А это, Костоправ, не одно и то же.