Цитаты из книги «Батюшков не болен»

Иван Петрович рассматривал литературу как форму служения истине. Истина заключалась в том, что Бог велик и непознаваем, а человек от рождения свободен и в свободе выбора между добром и злом равен другим людям. И ни один человек не вправе ущемлять эту свободу.

Научить писать стихи невозможно, но привить возвышенное, исключительное отношение к поэзии и статусу поэта – можно и нужно.

Батюшков мог бы взяться за переводы любимых итальянцев – за годы жизни мысли об этом не оставляли его. Подобно Гнедичу и его Гомеру он мог бы стать творцом “русского Тассо” или Аристо. Но для этого надо быть Гнедичем. У Батюшкова другое дыхание и темперамент. Он не способен к многолетнему творческому усилию на едином поприще. Он не ремесленник. Его дар подвижен, а муза ветрена – как и положено лирику. Отрывка, даже одной строфы ему будет достаточно, чтобы воскресить любимого поэта. Точно так же и Пушкин, блестяще переложив фрагмент “Неистового

Среди поэтов он поставит как бы антирекорд. В Италии он напишет очерки о неаполитанских древностях, но мы можем только с горечью фантазировать, какими были батюшковские “Образы Италии”. То же относится к “Божественной комедии”. В октябре 1821 года Вяземский сообщает Тургеневу, что Батюшков “…переводит Данта и напечатает его под чужим именем” – но переводы эти не дойдут до нас тоже; и “Очерки”, и “Божественную комедию” Батюшков сожжёт в минуту депрессии.

Зато Помпеи Батюшковым четырежды исхожены. Помпей не можно назвать развалинами, как обыкновенно называют остатки древности. Здесь не видите следов времени или разрушения; основания домов совершенно целы, недостаёт кровель. Вы ходите по улицам из одной в другую, мимо рядов колонн, красивых гробниц и стен, на коих живопись не утратила ни красоты, ни свежести.

на что Василий Андреевич с юмором сравнил выпад однокашника с услугой медведя из крыловской басни, который, сгоняя муху, “хвать друга камнем в лоб”. “Как бы то ни было, – продолжает Дмитриев, – но и Мерзляков, и Жуковский были оба люди добродушные; а Антонский не выпустил их, покуда они не помирились”. Что касается несчастной любви к Маше и всей протасовско-воейковской истории

Жанр “Опытов”, или, по-нашему говоря, “эссе” или “очерка” – был распространённым в XVIII веке, и в особенности в Англии. Читатель знал и стихотворные “Опыты о человеке” Поупа, и “Опыты о человеческом разуме” Локка, и “Опыты о проектах” Дефо, и множественные очерки и эссе ирландца Оливера Голдсмита.

Дмитрий Дашков. Человек университетского образования, Дашков слыл мастером интеллектуальной сатиры. Между товарищами он пользовался непререкаемым уважением и даже “морально властвовал”. Батюшков в письмах почти всегда называет его “любезнейший Дмитрий Васильевич”. “Его приговор литературным их произведениям

июле 1812 года известный столичный комедиограф Александр Александрович Шаховской приехал на минеральные воды в Липецк. В книге с длинным названием “для записывания собираемых за употребление ванн в каменной купальне денег” он был записан посетителем “мужской половины”. Европа под Наполеоном, Россия и Франция враждуют, Саксонские курорты закрыты для российской публики. Но есть провинциальный Липецк. Светская знать устремляется сюда в порядке импортозамещения. Едет на воды и Шаховской. Но судьба индейка, и прямиком из липецкой ванны он вынужден вернуться под Тверь.

нежнейших его пристрастиях” и —”Я умею подбирать в бурю парусы моего воображения”. Фраза “Подбирать в бурю парусы” отсылает к X оде Горация – “К Лицинию Мурене”, которого поэт наставляет