Удивительно, но страха не было. После пережитого в море все происходящее скорее удивляло, чем пугало. Словно он оказался в каком-нибудь квесте или на съемочной площадке. Иван вспомнил типичный глупый прием из сериалов:

– Я не помню! Ничего не помню. Плыл к берегу… потом очнулся у этого старика. Все, что было до этого, забыл. Как в воде оказался… ничего не помню, – Иван постарался подпустить трагических ноток в голос. Актер из него был никакой, но в это время «господин» на лошади пьяно икнул, и Иван понял, что тот уже находится в той стадии, когда мало понимают длинные речи и уж точно не могут распознать ложь.

Юноша на коне поморщился и махнул рукой:

– А он забавный. Карл, я хочу в замке с ним разобраться. Жаль Ирма не поехала с нами, а ускакала, леший знает куда. Она бы сразу все поняла. Пусть его привяжут к седлу и… к нам в подвалы. Вот ты… как там тебя зовут? А… неважно. Останься. Приведешь мальчишку. Остальные за мной

Юноша пришпорил лошадь и поскакал по песку прочь. Всадники послушно припустили за ним. Оставшийся солдат поднял Ивана с колен и подтолкнул к лошади.

– Будь ты взрослый мужик, то бежал бы у меня за конем привязанным… но тебя, мальца, жалко. Смирно вести себя будешь, тогда на седло сядешь. Гоношиться начнешь – перекину через седло, как господин велел, и тогда все дыхание выбьет по дороге, – пробурчал стражник.

– Буду смирно себя вести, – послушно ответил Иван.

Он вставил ногу в стремя и попытался как в кино лихо заскочить на коня, но это только на первый взгляд выглядело легко. Если бы солдат не подставил плечо, то Иван грохнулся на землю. Когда он кое-как вскарабкался в седло, провожатый связал ему ноги, продев веревку под животом коня и привязал руки к седлу. Взяв поводья, солдат повел лошадь шагом вслед за умчавшимися всадниками.

«Ну что же. Начнем знакомство с этим миром с конной экскурсии», – пробормотал Иван, пытаясь найти в происходящем хоть каплю позитива. Он был уверен, что оказался во времена если не Робин Гуда, то, как минимум, мушкетеров. Кольчуги и шпаги на это совсем недвусмысленно намекали. Однако, уже в начале пути он понял, что ошибся. Притороченные к седлу кожаные сумки застегивались на самую обычную металлическую молнию. Иван попытался вспомнить: когда ее изобрели на Земле? Уж точно не раньше девятнадцатого века. Он немного, насколько позволяла веревка на руках, расстегнул застежку. Сумка была пуста, но на боковой стенке был пришит обычный земной шильдик. «Made in China».

Как только они выехали на большую дорогу и почапали вдоль небольшого поселения, он окончательно понял, что попал совсем не в средние века, а в какой-то бардак. Словно на съемочной площадке исторических фильмов устроили грандиозную распродажу реквизита и каждый нахватал себе наобум вещей из разных эпох. Да ладно бы только одежду или элементы декора. Там, похоже, и дома раздавали. Чем ближе они подходили к городу, тем больше Иван приходил в замешательство. Пластиковая вывеска над придорожным кафе, с надписью «У Борова», современный велосипед, прислоненный к забору большого каменного коттеджа, на балконе которого в шезлонге загорал пузатый человек, обутый в резиновые сланцы. Но одновременно с этим они проезжали деревянные избы и мазанки, обгоняли телеги и прочие повозки, управляемые лошадьми. Да и люди победнее были одеты более-менее так, как он привык видеть в старых чешских сказках: кафтаны, кожаные штаны, куртки и плотные грубые рубахи.

Больше всего поражала тишина. В Москве он так привык к постоянному шуму города, что уже не замечал его, но когда вокруг стало по-настоящему тихо… это сразу обращает на себя внимание. Конечно, где-то стучали молотки, цокали копыта, разговаривали люди… но по сравнению с шумом настоящего города это была практически идеальная тишина. Здесь точно не существовало ни автомобилей, ни иных двигателей.

Грунтовка уступила место мостовой, а дома стали каменными, в три-четыре этажа, с типичными для Европы темными балками на фасадах. Иван как-то на географии делал доклад про Прагу и у него теперь было полное ощущение, что он едет по брату-близнецу чешской столицы. Город был красивый, но по сравнению с Москвой какой-то уж слишком мрачный и готичный.

Ужасно бесило, что на него все пялились, показывали пальцем, и о чем-то таинственно перешептывались. Ну и что, что он одет по земному? Он видел тут людей в джинсах, как у него. Правда все они явно были из богатеев. Если в Москве ценились бренды, то тут признаком роскоши, судя по всему, являлись вещи из его мира. Интересно, его что, воспринимают сейчас как арестованного олигарха?

Да куда же он попал то, что за дичь вообще происходит? Его ведет солдат, одетый как будто кто-то скрестил стражу ноттингемского шерифа с гвардейцами кардинала. Чуть поодаль пара мужчин в одинаковых черных кожаных косухах, беседует с господином в черном фраке и в цилиндре викторианской эпохи. Навстречу проехала шикарная открытая конная повозка с женщиной в белых кружевах и шляпке, наводивших на мысли о девятнадцатом веке и героинях Чехова или Тургенева. Рядом с ней сидел полноватый лысеющий мужчина в атласном кафтане и джинсовых бриджах. А здания? В центре города вообще царил полный бардак. Белоснежный классический особняк с колоннами стоял рядом с невыносимо малиновым зданием в стиле барокко, обильно обляпанным белыми и золочеными завитушками. За ним виднелось какое-то футуристическое нагромождение неоштукатуренных бетонных кубов, при проектировании которых архитектор был явно не в себе. А на другой сторону улицы обычное светлое каменное здание с темными балками на стенах. Прага Прагой. Только надписи везде на русском. Дореволюционном, с ятями.

Пока они плелись по узким улочкам, ноги совсем затекли. Все тело ниже пояса отдавало болью с каждым шагом лошади. Потом кобыла еще невыносимо долго тащилась кривой петляющей дорогой на замковый холм. Иван старался отвлечься от боли разглядывая шикарную панораму на вторую половину города, находившуюся за неширокой рекой. Все здания тут были не выше трех-четырех этажей. Над ровными рядами крыш возвышалась только ратуша с часами. Ближе к центру возле самой реки виднелся огромный парк.

Старые высокие стены и зубчатые башни замка опять вернули Ивану ощущение, что он попал в дешевый сериал про рыцарей, в котором режиссер забывает про историческое соответствие мелких деталей и по ошибке оставляет асфальтированный проход в воротах и фонари на стенах. Сами ворота в замок имели нездоровый сиреневый цвет со странным оптическим эффектом типа окраски «хамелеон». По мере того, как лошадь приближалась, ворота становились все темнее и темнее, и вблизи приобрели логичный оттенок старого дуба. Ведущий его стражник почему-то остановился в проходе и с удивлением уставился на них буквально как баран. Иван вежливо покашлял. Его провожатый вздрогнул и потащил коня дальше.

На асфальтированном внутреннем дворе замка царила хорошо организованная суета: женщины с тюками белья, разминающиеся в углу стражники, какая-то ребятня, ведущая под уздцы белоснежного коня. На него уже так откровенно не пялились, хотя косые любопытные взгляды Иван на себе ловил. Прислуга тут была хорошо воспитана.

Солдат развязал его. Иван попробовал соскочить с лошади, но затекшие ноги его вообще не слушались. Он шмякнулся на асфальт как мешок с сеном и больно ободрал ладони, чем вызвал дружный гогот стоявших неподалеку стражников. Его сопровождающий кликнул их, и Ивана подхватили за локти и резво потащили куда-то в боковую неприметную дверь.

Его практически пронесли по длинной лестнице вниз и привели в темный коридор с крепкими старыми дверями по сторонам. Тянуло холодом, плесенью и сыростью. Это было самое настоящее подземелье из дешевого американского сериала, только на каменных стенах вместо факелов находились металлические светильники, в которых плясали веселые желто-голубые язычки газа.

Ивана завели в небольшую камеру. Стражник собирался уже закрыть дверь, но он решился все-таки спросить:

– Эй, подождите! А надолго меня сюда? – и добавил уже в полголоса – И еще хотелось бы знать за что.

– Пока господин не велит тебя явить пред его светлы очи, – строго ответил усатый стражник. Потом, оглядев узника с ног до головы, смягчился, и сказал чуть тише – Если повезет, то после обеда кликнет.

– А если не повезет?

– А если не повезет, то за обедом еще вина выпьет, и устанет. Тогда, значится, спать ляжет. И кто его знает, вспомнит ли про тебя потом, как проснется. У нас тут один почти неделю сидел. Только баланду жрал зазря, – стражник охотно запугивал узника и не спешил отойти от двери. Наверное, не часто ему удавалось хоть кому-то высказать свое недовольство.

– Ну потом то его отпустили?

– Ага, плетей всыпали и отпустили. Чего только мариновали, непонятно. Мне дежурить всю неделю пришлось. Он, как и ты, у нас единственный сидел. А мне, представь, вместо чистой казармы наверху, пришлось здесь торчать. Из-за этой сырости у меня колени потом месяц еще болели. Ходи тут вверх-вниз за едой, да сиди в этом каменном сыром мешке. Тьфу. Леший бы тебя побрал парень!

С удовольствием заметив панику на лице Ивана, усатый довольно выдержал паузу, закрыл дверь, запер замок и сделал вид, что собирается уходить, но потом все-таки приоткрыл щель вверху двери, и добавил:

– Да не дрожи так от страха, пацан. Если хозяин о тебе забудет, тогда я завтра про тебя госпоже расскажу. Она разберется. А еще лучше сегодня. А то опять ходить туда-сюда. Эх. И да…это… не бузи тут. А то приковать придется. Сиди тихо. Сегодня-завтра просто выпорют и отпустят.

Стражник ушел, оставив ошарашенного Ивана осознавать услышанное.

Обстановка в камере была спартанской: два мешка набитых гнилым сеном, заменяющие узникам матрас, дыра в полу с дурным запахом и кандалы на стене – вероятно для тех преступников, что «бузят». Свет с трудом просачивался через узкое оконце под потолком.

Подождав, пока шаги за дверью затихнут, Иван подошел к двери и подергал. К его удивлению, несмотря на то что массивная дверь была надежно прикреплена к стене выдвигающимися стальными штырями, кладка вокруг этих штырей опасно шаталась. Выбить дверь или вынуть удерживающие ее камни было не очень сложно.

Конечно, он не собирался бежать. Пробираться по незнакомому замку полному стражи… да и куда идти то? Тут хотя бы кормить будут.

Ему все еще не казалось, что он в серьезной опасности. Да и чего он действительно такого натворил? Выплыл на берег и все! Судя по всему, выглядит он богато. Видимо вещи с Земли тут конкретно стоят. Вот только настоящие «господа» никак не считали его ровней, несмотря на одежду. Есть еще какой-то признак, по которому они безошибочно могли определять своих. Надо вспомнить дореволюционную Россию. Кто там был из богатых и более-менее уважаемых, но не из господ? Купцы! Пусть он будет купеческим сыном. Он потерял память из-за кораблекрушения и забыл где его дом. Так за что его тогда наказывать? Совершенно не за что! Его позовут, послушают, позабавятся и отпустят. Главное, чтобы не забыли, как грозился, то ли в шутку, то ли всерьез усатый охранник.

Иван перестал нервно расхаживать по камере, и присел на мешок с сеном. Очень хотелось есть. До этого мозг был слишком занят новым миром и не обращал внимания на голод, но зато сейчас желудок решил взять свое. Иван попытался посчитать сколько часов прошло после легкого завтрака, который он съел еще утром в квартире. Но как долго он проспал в хижине старика? А еще без сознания на пляже валялся? Когда его подвозили на лошади к замку, солнце уже было низко, но кто его знает когда тут закат. Тетя, наверное, уже хватилась и обзванивает друзей. Могла даже полицию вызвать. Шутка ли, исчез перед обедом и до вечера его ни дома нет, ни друзья не видели. Когда он вернется, вот ругаться будет.

Тут Иван погрустнел и обхватил голову руками. Когда вернется… оптимист! А как? Дурацкий прибор физика остался в квартире. Он что, застрял тут навсегда?! В незнакомом мире, без документов, без денег и даже без элементарных знаний о местных правилах и порядках.

Хотя стоп. Тут же полно вещей с Земли! Не могут тут делать молнии и современные велосипеды со скоростями! Все это тащат из его мира. Туда кто-то ходит. Либо сами господа, либо купцы, которые эти шмотки привозят. Надо только их найти. Может у хозяев замка аккуратно спросить?

Кстати, о времени. Иван хлопнул себя по лбу: как же он забыл о телефоне? Он пошарил по карманам и понял почему не подумал о нем. Смартфон пропал. Иван припомнил, что, когда снимал и надевал брюки в хижине старика, ему уже ничто не мешалось в карманах. Значит телефон к этому времени был уже потерян.

Елки палки, как же жрать хочется! Старясь унять чувство голода он лег на мешок и постарался задремать. Он проворочался где-то час, пока в коридоре наконец не раздались шаги. Дверь открыл усатый стражник в сопровождении еще троих солдат.

– Ну что, малой… повезло тебе. Глупостей делать не будешь?

– Не буду, – чистосердечно пообещал Иван.

– Тогда руки вязать не станем. Проходи. Без резких движений.

Его повели по лабиринту лестниц и коридоров. Впереди шел тюремный охранник и показывал дорогу, а сзади еще пара солдат, причем замыкающий шел на всякий случай с мечом наголо.

По мере продвижения по замку обстановка становилась все богаче, а освещение ярче. Наконец, они остановились у больших дверей, у которых стояло еще два стражника. Они кивнули пришедшим и открыли дверь.

Иван почему-то ожидал увидеть большой зал с узкими маленькими окнами, колоннами и троном, как в фильмах про рыцарей, но комната за дверью оказалась относительно небольшой. Напротив входа алело закатом широченное окно в пол, до которого было всего метров десять. На боковых каменных стенах было развешано различное оружие. Под ногами темный деревянный пол, такие же темные балки на высоком потолке.

Ближе к окну стоял длинный стол, за которым в большом кресле сидел мужчина. Второй человек стоял у окна, и лучи заходящего солнца не давали его толком рассмотреть. Хозяева явно только что закончили обедать. В комнате еще пахло жаренным мясом, и в животе у Ивана сразу нехорошо заурчало.

Его появление в зале ознаменовалось страшным шумом. Внезапный порыв ветра со звоном разбившегося стекла распахнул одну из створок окна. В то же время со стен сорвались все щиты и доспехи и с жутким грохотом обрушились на пол. Развалившийся в кресле возле стола длинноволосый юноша вздрогнул от этой неожиданной какофонии и выплеснул на белую атласную рубашку красное вино из кубка, который держал в руке. Второй спокойно повернулся. Он стоял точно на фоне оранжево-розового солнца, поэтому Иван видел только темный силуэт, обрамленный солнечным сиянием. Светящаяся, словно ангел, фигура вдруг зло рассмеялась звонким девичьим смехом, а затем с негодованием произнесла:

– Влад, ты так напился, что даже свои старые железяки поддерживать уже не можешь?

Влад был тем самым юношей с пляжа. Теперь Иван смог разглядеть его подробнее. На вид тому было лет восемнадцать-двадцать. Правильные, но несколько крупноватые черты лица. Широкие выступающие скулы, пухлые губы и большой нос, по отдельности, наверное, выглядели мужественными и даже грубоватыми, но вместе создавали почему-то ощущение женственности и капризности. Не добавляли брутальности и длинные крупными локонами ниспадавшие на плечи светлые волосы, перехваченные серой лентой.

Его можно было бы назвать красавчиком, но он был красив не мужественной красотой, а какой-то… фотомодельной, как для себя сформулировал Иван. На белоснежной рубашке хозяина замка теперь растекалось бордовое пятно от вина, которое тот неверными жестами пьяного человека зачем-то безуспешно пытался с себя стряхнуть, размазывая еще больше. С момента встречи на пляже он явно накидался еще, и теперь вряд ли смог бы устоять на ногах, если бы вдруг решил подняться из этого большого резного деревянного кресла.

Ивана подвели поближе к столу. Он прикрыл глаза от солнца ладонью и наконец смог рассмотреть вторую фигуру.

Удивительно белоснежные волосы светились и искрились в свете заходящего солнца, обрамляя лицо девушки подобно нимбу, а когда он взглянул ей в глаза, то встретил ослепляющий синий взгляд феи из снов.