Приношение Гермесу. Основы алхимического мировоззрения. – Москва-Воронеж: TERRA FOLIATA, 2011. – 216 с.

© Глеб Бутузов, 2011

© TERRA FOLIATA, 2011

* * *

Предисловие

Во времена, когда высокий профессионализм уравновешивается повальной некомпетентностью, трудно отыскать достоверное знание в области, где высокомерие и преклонение перед авторитетом в равной степени неуместны. Искатель, привлечённый зовом или чарующей мелодией своего внутреннего пространства, во внешнем пространстве сталкивается с тысячей полок, заставленных тысячами книг, каждая из которых обещает удовлетворить влечение, но не способна это сделать. Если искатель неумел, количество книг растёт, обещания, заключённые в них, усиливаются вместе с его жаждой, становясь щедрее. Искатель хватает самую щедрую книгу и горько разочаровывается, потому что сталкивается с самим собой, бедным и алчущим. Умелому искателю достаточно нескольких своевременно открытых книг, одна из которых, мы смеем надеяться, находится перед ним.

Книга называется «Приношение Гермесу». Первое слово в названии указывает нам на отношение автора к своему труду; второе – на адресата. И это – не читатель, а бог в крылатых сандалиях, лукавый покровитель путников, разошедшихся по земле в поисках небесных примет. Читатель, если пожелает, может стать попутчиком автора, взявшегося совершить приношение тому, кто сам способен взять всё без спросу. Ироничный бог, безусловно, оценит этот герметический жест автора, не ищущего выгоды и признания – приношение себе, однако совершающего приношение Гермесу в полном соответствии с той бескорыстной традицией, введение в которую и представляет эта книга.

Но, прежде чем читатель продолжит путь с автором, следует сказать несколько слов об особенностях этого пути. Стойким заблуждением является представление о том, что герметическая философия, магия и алхимия касаются сфер, далёких от реальной жизни. Так заблуждаются, и те, кто вовсе не считают наш предмет достойным внимания, полагая его лженаучным, и те, кто рассчитывают с помощью него приобщиться к неким тайным древним знаниям, доступным лишь избранным в среде избранных. И хотя Царское Искусство принадлежит немногим, касается оно вполне бытовых вещей, в то же время, ускользая от общепринятого способа их мыслить. Дело в том, что, познавая предмет, мы, обычно, теряем к нему интерес, возвышаясь относительно него в собственных глазах, и, наоборот, относимся почтительно и заискиваем, когда предмет поражает нас загадочностью и сложностью. В первом случае, мы убиваем ценное в предмете, во втором – наделяем предмет не принадлежащей ему ценностью. Такое познание превращает любое знание, или в набор банальностей, или в площадку для демонстрации спеси. Герметический способ мыслить является движением в противоположном направлении, он оживляет банальное и воссоздаёт предмет в жизненной силе и истине, демонстрируя жертвенность. Поэтому, если читатель, мало знакомый с герметической философией, начнёт искать в ней секрет изготовления золота и удовлетворять прочие утилитарные интересы, он с самого начала ничего не поймёт, поскольку будет иметь совсем не подходящий для этого способ мыслить. И по той же причине ничего не поймёт в герметической философии читатель хорошо знакомый с ней, если он почитает небанальным только то, что ещё не вошло в его «алхимическую коллекцию».

Обозначенный нами общепринятый способ мыслить часто упоминается автором в контексте «современной парадигмы» или «современного научного мировоззрения» и противополагается герметико-алхимическому учению. Для того чтобы у читателя не сложилось впечатление, будто автор отрицает науку и современность как таковые, следует различать собственно науку, представление о ней в научной среде и представление о ней современного обывателя, а также понимать, что речь идёт о разнице подходов. Обыватель привык воспринимать научные достижения и открытия как триумф образа мыслей, к которому он, якобы, имеет причастность. Однако, если он возьмётся высказать свои соображения по поводу научных проблем в научной среде, то вызовет лишь смех и недоумение. Но и от научной среды ещё очень далеко до научных открытий, которые делаются, как известно, людьми неординарными по отношению к ней. Затасканная тема так называемой гениальности великих учёных мешает нам разглядеть очевидный факт: подлинная наука и научное мировоззрение – это совершенно разные вещи.

Так в чём же состоит особенность современного научного мировоззрения, диктующего нам свой способ мыслить? Можно обозначить его как движение от простого к сложному, при котором простое воспринимается, как менее совершенное, теряющее ценность и интерес, а сложное – как более совершенное, заключающее ценность и интерес. То же самое, но с другой стороны, оказывается сведением к простому. Соответственно, как только сложное раскладывается на простое, оно тут же перестаёт быть интересным, актуальным, востребованным, то есть, теряет свои первоначальное качество и ценность. Но что значит разложить на простое? Это значит обнаружить такую систему однозначных соотношений, в которой, в перспективе, исчезают, и объект, и субъект. И тогда, на практике, вместо, например, любви, мы имеем набор химических реакций. Если бы такое разложение совершалось без потерь (герметический путь), то мы бы не испытывали никакого разочарования по этому поводу, химические реакции содержали бы в себе всё то, что мы имеем в любви. Но мы, всё же, испытываем разочарование, ведь химические реакции для нас просты и менее совершенны. При этом некоторых из нас удивляет, как какой-нибудь учёный умудряется находить радость в изучении скучных химических реакций, а дело просто в том, что пространство индивидуального взаимодействия, в котором он их производит, оказывается более герметичным, чем наше, в нём меньше качественных потерь. Здесь мы и вступаем на землю алхимии.

Разумеется, в жизни учёных, поэтов, музыкантов, художников, героев и представителей любых других видов деятельности, в которой может быть осуществлён творческий акт, случается прорыв в герметическом направлении, но он редко осознаётся ими в самостоятельном русле герметической традиции. Герметическая практика, если это сознательный путь, требует полной самоотдачи и совершается непрерывно, в том числе и во сне, в течение всей жизни и в отношении всех вещей, с которыми сталкивает жизнь. Движение от простого к сложному тоже составляет предмет герметики, но в обратном по сравнению с научным мировоззрением ключе. Простое – это Единое, а сложное – его манифестация. Единое, становящееся Многим – ключевой момент Делания, поскольку возвращает алхимика к началу Творения, где он воссоздаёт себя заново. Простое здесь не может потерять ценность, иначе потеряет ценность всё остальное. Но и всё остальное не может потерять ценность, потому что тогда потеряет ценность простое. Иными словами, мы лишим смысла манифестацию, сведя её к Единому, и обессмыслим Единое, сведя его к собственной манифестации. Сила, заключённая в потоке манифестации или эманации Единого называется Меркурием. К Меркурию прибавляются Сульфур, как индивидуация, и Соль, как её носитель. Эти трое составляют Материю Делания, данную нам в загрязнённом состоянии и нуждающуюся в очищении. Они присутствуют во всех вещах и событиях, условно называемых внутренними или внешними по отношению к субъекту, хотя такое деление для герметической философии вовсе не является принципиальным, но различать в чистоте Меркурий, Сульфур и Соль – задача весьма трудная. Здесь мы предоставляем читателя водительству автора, который является редким примером проводника, заслуживающего доверия в этой области.

Необходимо учесть, что, хотя герметическая философия и алхимия используют строгий язык, этот язык не создаёт фиксированной системы понятийных догм или инструкций, которые можно было бы расшифровать, или без потерь перевести на другой язык, или научить им любого желающего. Читатель уже догадывается, что это связано со спецификой способа мыслить, принятого в герметике. Для неё нет, ни идеального, ни реального, ни материального, ни виртуального, ни духовного, ни современного, ни традиционного, ни плохого, ни хорошего, как законсервированных понятий. Понятия создаются самим практикующим на основе опыта, который он получает в процессе Делания, а вовсе не перенимаются в готовом или привычном виде. Напротив, готовые привычные понятия, впитанные, что называется, с молоком матери, следует разрушить, причём, можно это сделать, и с помощью анализа, и с помощью вдохновения, тем более что анализ и вдохновение не являются готовыми методами для алхимика, так как в основе своей подвергаются тем же операциям, имеющим в алхимии свои специальные обозначения. И, действительно, это, зачастую, именно обозначения, знаки, символы, образы, а не слова. За выращенными на земле или сотворёнными в огне собственной души понятиями, тянутся вверх заново созданные структуры смыслов: обычная вода – вода, текущая вниз; обычный огонь – вода, текущая вверх, и, таким образом, мы начинаем уже говорить о совсем другой воде, Меркурии философов, двояко растворяющем грубое. Он разрушает привычные понятия и вымывает грязь рыхлой Земли; он создаёт поэзию и облагораживает огнём твёрдые Металлы. Взятые из обычной жизни и языка, привычные понятия преобразуются вместе с Делателем, и затем, преображённые, фиксируются им с помощью подходящего, то есть, алхимического языка.

Итак, если мы брезгуем вещами нашего мира, находим их банальными, то это только потому, что мы не в состоянии облагородить их, пользуясь нашим Меркурием. Да и как можно облагородить то, к чему боишься даже притронуться. Камень философов часто лежит в грязи или выставлен всем на потребу. Современные драконы прячутся под масками повседневных обязанностей, бытовой лжи, рутины, мелких страхов, привязанностей, дел, которые вечно остаются на потом… И, поистине, современный человек предпочитает мечтать о сражениях с драконами, нежели браться за сражения с ними в своей повседневной жизни. Поэтому героев, по-прежнему, единицы. Наблюдая себя со стороны в зеркале этого мира, мы видим, как скверно то, что находится ближе к нам и более подвластно нашей воле; затем мы расширяем обзор, уходим за пределы грязного города куда-нибудь в неосквернённые ещё леса, видим чистые реки, моря и, ещё дальше, планеты, верно свершающие свой ход, которые, если мы обратим внимание в глубину, оборачиваются столь же постоянными и непримиримыми металлами, а за ними – звёздную твердь и центр земли. Устремляясь до конца в пространство вселенной, мы, наконец, оказываемся в точке, откуда брошен наш взгляд, и это самое неподвластное нам место.