Палящее солнце, + 45, а рядом – Средиземное море, упирающееся там, за горизонтом, в Северную Африку. Плохонький отель, Алания, система «все включено», неброские аниматоры и прочая «дичь», которой хватает на отдыхе. Я в Турции, снова, опять и снова. И если большая часть дам летает в Турцию сами знаете, зачем, я летала за морем, солнцем и Историей…
Экскурсионная поездка в Демре и город Миру была дальней – с ночевкой в автобусе и массой остановок по пути – забирали туристов по всему побережью. Не спалось, ночь в автобусе – мука. Ноги отекли, и я всю экскурсию, можно сказать, проползла в обуви, которая еле влезла мне на носок ноги с утра. Прямо таки неофит!
Привезли к небольшому православному храму, где торговали иконами и другими христианскими атрибутами. Немного рассказали о нем, о Николае. Гид попался хороший, знающий. Повел в отрытую уже в наше время церковь, где епископом служил святой, который здесь и родился, а вернее в городе близ Миры (в Патаре). Следом за нами – толпа паломников. Все хотят прикоснуться к гробу святого, а вернее, к бронированному стеклу, за которым и находится саркофаг. Фрески, колонны, алтарь, мозаика – мало их интересуют. У каждого своя просьба и свое желание. Ведь Николай и в бытность живым (4 век), по преданиям, помогал сирым, убогим, просящим, совершал чудеса. В западной культуре – он не кто иной, как Санта Клаус (вижу в этом какое-то издевательство, их вывернутое наизнанку представление о святости).
У входа в церковь, которая построена в виде креста, поставлен памятник Чудотворцу. Это невысокого роста немолодой мужчина с правильными чертами лица.
Благоговение и трепет. Созерцание…
Гид не прекращает свой рассказ, и так под эту музыку его разговора мы входим в храм. Фрески 12 века (византийского образца), мозаика античных времен, античные колонны рядом с алтарем. До постройки христианской церкви здесь был храм Артемиды. Он был разрушен землетрясением. На его развалинах возведено христианское строение (которое, впрочем, тоже было потом разрушено и завалено землей). Колонны и сиденья, как в античном театре. Здесь служили жрицы и пели свои сакральные песни. Эта музыка древней эпохи тесно переплелась с музыкой христианских молитв и проповедей самого Николая. Все едино, в одной точке и одном месте, только время разное, но разве разное? Время – категория, придуманная человеком. Тело стареет – оно заложник времени. А камни стареют гораздо медленнее. Камень на камне – античное с христианским – все смешалось в святом доме великого святого. Античная мозаика как будто слилась воедино с христианскими фресками и первыми христианскими символами. Тут и туз бубей и туз крестовый. Что это? Игральные карты? Нет. Это тайные символы первых христиан, которых жгли, вешали, уничтожали (геноцид). Вот почему кругом – шифры. Главный шифр, правда, – рыбу – в храме я не увидела. Знак Иисуса Христа.
После галерей, где слились античность и христианство, в укромном закуте – он – гроб, где был похоронен святой. Лбы просящих и молящихся. Шепот, благоговейные молитвы с просьбами. Я тоже шептала просьбы, но – не сбылось, а даже наоборот – сделалось хуже (видимо, каждому по вере его, уж и не знаю). Говорят, мощей в гробнице не осталось, ведь их украли проворные итальянцы и увезли в город Бари. Хотя молящиеся уверяют, что в гробнице должны остаться хоть какие-то миллиграммы от мощей Чудотворца. А часть черепа – увезена в турецкий музей. Однако сама гробница, ее внушительная красота вселяла надежду на избавление.
…Благоговение…
Эта земля – Древняя Ликия – богата на гробы и гробницы. Над местностью распростерлись скалы, в которых богатые ликийцы сооружали себе дома – дома после смерти. У входа в эти каменные гробницы – вырубленные в скале античные колонны – имитация храма. Ликийцы жили обычной жизнью того древнего эллинистического мира, который описан в школьных учебниках истории. Их цивилизация оказалась на стыке двух таких разных эпох – античности римского образца и нарождающегося христианского мира. Может, поэтому, город Мира не раз трясло в прямом и переносном смысле слова. Он выдерживал стихийные бедствия и не только природные. Землетрясения, потопы, а после и нападение других народов – арабов. Благодатное месторасположение тянуло сюда многих завоевателей. Здесь пересекались и торговые пути, море было рядом. Говорят, в гавань заходил даже корабль со святым Павлом (видимо, из Эфеса). И только византийское время даровало этой земле относительный покой.
Как и в храме святого Николая, здесь, на земле древней Ликии, переплелись Время, История, пересеклись разные культуры. Пересеклись – и навеки застыли в древних архитектурных сооружениях.
Да и весь этот древний город с его постройками – некая великолепная гробница, саркофаг чудесной работы, в котором хранятся останки древней цивилизации, к которой мы все еще можем прикоснуться и прошептать свои мольбы.
Благоговение и трепет…
Автобус снова спешит, уже обратно, по горному серпантину. Там, за ограждением – море. И мне представились древние ликийские торговые суда, которые все еще везут свои товары в близлежащие пункты такого удивительного античного мира. Мне представился корабль, на котором святые Николай и Павел ведут свою благочестивую беседу и творят чудеса…
В жизни всегда есть место мистическим совпадениям…
Писали мы статью о Милане Кундере, чешском авторе-постмодернисте конца ХХ века. Писали не просто так: наше «грандиозное» образовательное учреждение – на самом деле – мыльный пузырь – требовало от преподов статеек в Scopus, чтобы этот мыльный образовательный пузырь достиг мировых высот.
Что ж! Статью написали, опубликовали. Про Кундеру я благополучно забыла, хотя немного почитала о писателе, где, когда родился. В «Одноклассниках» опубликовала пост:
– Где же это – Брно? Знать не знаю. А там родился чешский гений-постмодернист…
Спустя полтора месяца меня отправили в Брно по делам «мыльного пузыря». Так я и оказалась в Чехии, в этом небольшом городе. Втором городе после Праги…
…Эмоции переполняли, весна, солнышко, все не наше, очень даже не наше. Спустя какое-то время я начала изучение этого локуса.
Во всем облике чешских городов угадывается тесная связь с австрийско-немецким (а как же – 500 лет под австрияками). Все четко, все по расписанию, все по делу. Сухость в отношениях, даже какая-то черствость и ехидный юмор с подколами.
Город построен так же, как и почти все города Чехии. От исторического центра со средневековой архитектурой по кругу расходятся уже более новые и современные постройки. Над городом возвышается величественный католический собор Петра и Павла. Это действительно красивое сооружение, выполненное в неоготическом стиле. Шпили собора, кажется, взмываются до самого неба. И во внешнем его облике как будто сохранена застывшая органная музыка. Внутри строгая, но удивительная красота, какая бывает во многих католических храмах.
Ниже собора – торговая площадь, на которой издревле продавались продукты. Мне представилась средневековая ярмарка, с балаганами, шутами, ремесленниками, с затерявшимся среди торговых рядов Якобом из сказки Вильгельма Гауфа.
А выше по трамвайной линии – площадь Свободы – «намнести» Свободы (по-чешски). Здесь на площади стоит чумной столп, который построили горожане еще в средние века или в эпоху Возрождения как символ страшной болезни, унесшей в городе многие жизни. Столп этот – дань тем, кто ушел, и напоминание тем, кто выжил.
Действительно, чума была для Европы страшным наказанием. Не только в Чехии, но и по всей Европе вплоть до Англии прокатились неоднократно эти чумовые волны, унесшие более половины населения. Как тут не вспомнить Дж. Боккаччо и его «Декамерон». Итальянский гений Возрождения высказал главную мысль: нет ничего ценнее Жизни, поэтому он не осуждает никого, ни единого своего персонажа за разного рода прегрешения, у него нет ни низа, ни верха, ведь это и есть сама Жизнь – сплав греха и праведности.
О проекте
О подписке