Цитаты из книги «Исчезнувшая»

А во-вторых… и это уже гораздо серьезнее. Я раздумала умирать. Нет, у меня хватит силы воли, чтобы свести счеты с жизнью, но я не могу примириться с несправедливостью. А разве будет справедливо, если я умру? Умру по-настоящему? Не хочу. Да и не заслуживаю. Я же не сделала ничего плохого.

Я молчал. – Ладно, можете не отвечать, сам угадаю. Эми не была счастлива. По какой причине? Не собираюсь выяснять. Могу догадываться, но спрашивать не стану. Когда Эми не удовлетворена, она играет в бога. В ветхозаветного бога. – В смысле? – Карает виновных, – сообщил Томми. – И сурово карает. – Он рассмеялся в трубку. – Жаль, что вы меня не видите. Я совсем не похож на склонного к насилию альфа-самца. Я похож на чмо. Собственно, я и есть чмо. Когда в караоке пою песню «Sister Christian», я плачу в голос. Смотрю по телику «Крестного отца-два» и рыдаю. Каждый раз. – Он закашлялся, поперхнувшись виски.

Удивительная Эми во плоти. Не ударь в грязь лицом, ты же Удивительная Эми! Наша единственная. В существовании единственного ребенка есть своя суровая несправедливость. Вы растете, сознавая, что не имеете права разочаровать родителей. Вам даже умереть нельзя. И нет никакой альтернативы. Вы изо всех сил пытаетесь стать безупречной, а еще вас опьяняет власть. Вот так и воспитывают тиранов.

Я представил, как полиция застает меня с девочкой, которую трахал в то утро, когда моя жена пропала без вести. Я отыскал ее в тот день – никогда раньше не являлся в ее дом, за исключением первого раза, но в тот день нарушил правила, поскольку бессонной ночью слушал стук сердца, отдающийся в ушах, и все пытался подобрать слова, способные убедить Эми: «Давай разведемся. Я люблю другую. Нам нужно расстаться. Я не могу притворяться, что люблю тебя, не могу праздновать годовщину – это хуже на самом деле, чем обманывать тебя». Согласен, это спорный вопрос.

Всего сто пятьдесят две записи, и вроде бы я ни разу не выбилась из ее стиля. Эми из Дневника я создавала с особой тщательностью. Она должна быть убедительной и для полиции, и для общественности, если какие-то фрагменты текста будут опубликованы. Дневник должен читаться как готическая драма. Чудесная женщина с добрейшим сердцем – вся жизнь была у нее впереди, или что там еще говорят о покойницах? – ошибается с выбором спутника жизни и платит самую высокую цену. Я должна им понравиться. Точнее, она. Конечно, мои родители волнуются, но обязана ли я жалеть их после того, как они создали меня такой и бросили на произвол судьбы? Они никогда, никогда не отдавали себе отчета в том, что зарабатывали деньги на моем существовании и обязаны были делиться авторским гонораром. А потом, отобрав мои деньги, они отправили меня вместе с Ником в Миссури, как предмет мебели, как невесту по переписке, как ученицу по обмену. И они еще смеют называть себя феминистами!

– Потому что она постаралась на славу. Ей всегда требовалось одобрение, похвала. Она хочет, чтобы я понял, в какой заднице оказался. Она не может по-другому. Иначе не будет счастливой. – Нет, – пробормотала Го, грызя ноготь. – Дело не в этом. Тут нечто большее. Ты прикасался к чему-нибудь? – Нет. – Это хорошо. Тогда следующий вопрос…

Он верил, что мне все равно, если он не приходил посидеть и выпить с моими друзьями! Ту смехотворную запись в дневнике помните? «Мне не нужна дрессированная обезьянка, чтобы хвастаться перед подругами, я разрешаю ему быть самим собой». Так вот, это самая настоящая дебильная чушь отпадной девчонки. Какая херня! Нет, правда, я не врубаюсь. Если вы не заставляете мужчину отменять свои планы или разрешаете ему не идти на уступки для вас, разве вы не проигрываете? Вы же не достигаете желаемого

Даже в самое легкое дело она вкладывалась по максимуму, потому что ее мозг трудился без остановки, а мне приходилось лезть вон из кожи, чтобы не отставать. Я мог целый час убить на сочинение рядового электронного письма для нее. Чтобы поддерживать разговор на интересные для нее темы, я рылся в Интернете: поэты «Озерной школы», дуэльный кодекс, Французская революция. Ее кругозор оказался столь широким, что я набирался ума, общаясь с ней. Становился более собранным, более активным, более живым; казалось, во мне гудит электричество. Любовь к Эми я бы уподобил наркотику, или алкоголю, или порно. Никаких пологих участков кривой.

Энди смеялась вместе со мной и веселила меня. Она не возражала и не пыталась переубедить. Никогда не сердилась. И я думал: «Любовь вынуждает тебя становиться лучше – правда-правда. Но только настоящая любовь дает тебе право быть таким, какой ты есть».

– Мне понравится все, что я получу от вас. Вот на эту незамысловатую наживку она меня и поймала. Намекнув на то, что я легко и просто могу сделать женщину счастливой. «Мне понравится все, что я получу от вас…» А потом я понял, что больше не люблю Эми. «Я больше не люблю свою жену, – говорил себе я, отворачиваясь, чтобы смешать два коктейля. – Ни капельки. Любовь испарилась начисто, не оставив и следа».