Цитаты из книги «Милый друг»

Жорж Дюруа раскрыл рот и произнес, удивляясь звуку собственного голоса, точно он никогда раньше его не слыхал

покраснел до ушей, не зная, что сказать, и чувствуя, что его осматривают с ног до головы, оценивают, изучают. Ему хотелось извиниться, выдумать причину, объясняющую погрешности его костюма; но он ничего не смог придумать и не решился затронуть эту щекотливую тему.

Добравшись до третьего этажа, он снова увидел зеркало и замедлил шаги, чтобы осмотреть себя на ходу. Фигуру свою он нашел в самом деле очень изящной. Походка превосходная. И безграничная уверенность в себе наполнила его душу. Конечно, он далеко пойдет с такой наружностью и жаждою успеха, с твердостью и независимостью характера, которые он в себе знал. Ему захотелось побежать, перепрыгнуть через ступени последнего этажа. Он остановился у третьего зеркала, закрутил усы привычным движением, снял шляпу, чтобы поправить волосы, и пробормотал вполголоса, как он это часто делал, обращаясь к самому себе: «Вот превосходная мысль».

собой элегантного господина, смотревшего на него. Они очутились так близко друг к другу, что Дюруа невольно отступил и вдруг замер в изумлении: это был он сам в отражении высокого трюмо, стоявшего на площадке второго этажа и создававшего иллюзию длинной галереи. Он весь затрепетал от радости, найдя себя несравненно лучше, чем он ожидал.

потому что в первые месяцы своих занятий журналистикой он тратил много, без счету, постоянно надеясь заработать не сегодня завтра крупную сумму, и таким образом истощил все свои сбережения и все способы раздобывания денег.

де Водрека, уже немолодого, с седыми волосами, со спокойным высокомерным выражением очень богатого и уверенного в себе человека, беспрестанно всплывало в его памяти.

Наш лучший и самый близкий друг – граф де Водрек

Это было в 1874 году, около 15 мая, когда истощенная Франция отдыхала после потрясений ужасного года

Среди слепых и кривой кажется королем. Все эти люди – ничтожества, так как все их мысли заключены между двумя стенами – между наживой и политикой. Это, мой милый, ограниченные люди, с которыми невозможно ни о чем говорить, ни о чем из того, что нам дорого. Ум их заплесневел, застоялся, как Сена у Аньера.

причинит ей боль – какое счастье!