Браун. В науке, может быть, но не в жизни.

Ганс. Ах, дети! Все эти мелочи мне так противны… так противны. Вы не можете себе представить, до какой степени (Бегает по комнате).

Браун (переходит от печки к столу и бросает окурок сигары в пепельницу). А мне, ты думаешь, не противно? И я часто испытываю то-же самое. Но к чему постоянно ныть и стонать, чорт побери!

Ганс (другим тоном, со смехом). Ну вот, не кипятись ради Бога. О постоянном нытье не может быть и речи. Но почему же иногда и не повздыхать? Нечто в роде жажды воздуха, больше ничего. Мне вовсе не так плохо живется и, во всяком случае, я долго еще не буду таким банкротом, как ты.

Браун. Очень может быть.

Ганс. Ты притворяешься.

Браун. нисколько.

Ганс. Ах, банкрот, банкрот. Что собственно значит банкрот? Ты так же мало банкрот, как и я. В чем банкротство? Неужели в том, что я не захотел портить настроение духа отцу и пастору?

Катя (обнимая Ганса). Ганс, Ганс, будь спокойнее.

Ганс. Моя работа сильно беспокоит меня. Вот уже две недели я не принимался за нее.

Браун. Ты малодушен. И не сознаешь, как унизительно это…

Ганс (не расслышав слов Брауна). Что?

Браун. Когда идет дождь, то мокро, когда снег, то все бело, когда замерзнет, то будет лед.

Ганс. Дурень!

Катя. Тише, Ганс. Вспомни о мальчике. Зимою мы устроимся здесь прелестно. Ты будешь много работать.

Ганс. Знаешь, Брео, четвертая глаза уж готова.

Браун (равнодушно). да?

Ганс. Посмотри: вот рукопись. Двенадцать страниц одних источников. Разве это не труд? Уверяю тебя: старикам придется призадуматься, натяну всем хороший нос.

Браун. Воображаю только?

Ганс. Посмотри, например (перелистывает рукопись), здесь я нападаю на Дюбуа-Реймона.

Браун. Ты не вздумай мне читать. Я не расположен, в другой раз.

Ганс (покорным тоном). Ну, конечно. Да я и не собирался. Я хотел только… (Вздыхая кладет рукопись обратно в шкап).

Катя. Успокойся, успокойся, Ганс.

Ганс. Но, Катя, я спокоен.

Катя. Нет, ты опять плох.

Ганс. Если бы хоть один человек во всем мире интересовался мною. Для этого требуется не много: чуточку доброй воли и внимания к моей работе.

Катя. Будь благоразумен. Нечего создавать себе мнимых мучений. Подожди немного. Придет время, когда они сознают…

Ганс. А до тех пор? Ты думаешь, легко жить без всякого сочувствия… Думаешь, так можно долго выдержать?

Катя. Да, мне так думается. Слушай, Ганс, когда мысль о чем-нибудь становится в тягость, надо освободиться от неё. Пойдем посмотрим на мальчика. Как он мил, когда спит. Он лежит так (показывает, как ребенок держит ручки во сне). И складывает ручки вот этак. Презабавно. Пойдем.

Ганс. А ты пойдешь?

Браун. Ах, нет, Ганс, я не люблю маленьких детей. Лучше пойду в сад (Уходит через веранду).

Ганс. Странный человек!

Катя (осторожно отворяет дверь в спальню). Он очень мил, говорю тебе, тсс – тише, тише (На цыпочках, взявшись за руки, уходят).

(Г-жа Фок. и девушка все это время приготовляли стол на веранде. Слышен шум разбитой посуды. Раздается крик, и девушка, блеиная, бежит с балкона в сени. Г-жа Фок. входит в комнату и бранит девушку).

Г-жа Фок. Но, Минна, вы никуда не годитесь. Каждый день вы что-нибудь да бьете. Чудесный маионез (Девушка возвращается из сеней). У меня не случается подобных вещей. Я их живо выучиваю

Ганс (из спальни, привлеченный шумом). Мамаша, что случилось? (обнимает мать, желая ее успокоить). Успокойся, не сердись.

Катя (в дверях). Что такое?

Ганс. Ничего, ровно ничего.

Катя (прячется).

Г-жа Фок. Благодарю, ничего! Разбила на десять марок посуды. И это ничего!? И весь прекрасный соус… (отталкивает Ганса).

Ганс. Мама, мама, ну, останемся без соуса.

Г-жа Фок. Нет, нет, вы уж чересчур легкомысленны. Вам не из чего так швырять деньги. Вы уж очень снисходительны к прислуге. Она скоро будет просто невыносима.

Ганс. Но ведь ей все время приходится возиться с этими вещами.

Г-жа Фок. Я вовсе не тиран. Прислуга у меня живет но 6-7 лет. Но что разобьет, должна купить на свои деньги. У вас, конечно, они едят сладкие пироги и икру, – нет, нет, оставьте меня в покое с вашими новыми идеями.

Ганс. Ну полно, мама, не сердись.

Г-жа Фок. Да я и не сержусь, мой мальчик (целует его). Сумасшедший ты, право. Ты не от мира сего. (Девушка на веранде подтирает пол и собирает осколки).

Ганс (удивленный). В самом деле, мама (веселым тоном). Но почему ты делаешь такие… такие странные, испуганные глаза?

Г-жа Фок. Я? когда-же? Я и не знала… Какие я могу делать глаза?..

Ганс. Посмотри еще раз на меня.

Г-жа Фок. Дурень! (смотрит пристально на него).

Ганс. Довольно, хорошо.

Г-жа Фок. Глупый мальчик! Мне хотелось бы, чтобы ты всегда был доволен, чтобы ты был довольным человеком.

Ганс. Мать, этого ты никогда не дождешься. Довольные люди все равно, что трутни в улье. Жалкия созданья!

Г-жа Фок. К чему все это?..

Ганс (серьезно, немного растроганный). Мой сын должен быть тоже в роде меня, – недовольный.

Г-жа Фок. Сохрани Бог!

Ганс. Он должен быть иным человеком, чем я. Об этом я позабочусь.

Г-жа Фок. Человек предполагает, а Бог располагает. И мы делали все, что могли.

Ганс. Но, матушка, я вовсе уж не такой неудачник.

Г-жа Фок. Я и не говорю, я и не хочу этого сказать. Но ты же сам говоришь, что Филипп должен быть иным. И… и… послушай только: ты не веришь… ты не. веришь в милосердного Бога. У тебя нет религии. Ведь это большое несчастье. Ужасно досадно, что ты не остался в духовном ведомстве. Еще после твоей пробной проповеди диакон сказал…

Ганс (весело). Матушка, матушка! Дела минувших дней (Звонят). Г-жа Фок. Дверь, ведь, не заперта (Делает несколько шагов по направлению к сеням, в дверь стучатся).

Прачка Леман (в полинявшем синем платье, входит боязливо). Здравствуйте!

Ганс. Здравствуйте!

Г-жа Фок. Здравствуйте!

Леман. Я только хотела посмотреть. Извините, пожалуйста. Я уже давно ищу своего жильца.

Ганс. Г-н Браун у нас.

Леман (осматриваясь). Тсс… тсс… Скажите, пожалуйста. Кто бы это мог знать?

Г-жа Фок. Как вы поживаете, фрау Леман?

Леман. Ах, фрау Фокерат! Мне ведь никогда хорошо не жилось. Ведь я все-таки должна была прогнать своего старика. Больше не было никакой возможности. Уж я и не знаю теперь, как я буду жить с моей пятеркой.

Г-жа Фок. Что вы говорите? Ведь…

Леман (становясь все болтливее). Да, видите ли, фрау Фокерат, если бы я не была так слаба. Но я слишком слаба. А ведь горе-то, сами знаете, незаметно подползает к человеку. Мне, может, никто в этом не поверит. Вот я и сказала своему старику: Адольф, говорю, уходи ты, Христа-ради, к своим братьям, говорю. Ступай, говорю, к своим собутыльникам. Я и одна буду заботиться о моих ребятах. Ведь смотри, говорю, до чего ты довел себя, ведь тебя отовсюду в шею гонят. У тебя, говорю, вовсе характера нет. Кабы, говорю, у тебя характер был, ты бы не довел до нищеты детей и жену. Видите ли, фрау Фокерат, так я ему и сказала; так, верите ли, чего мне это стоило! Ведь это мне, как нож острый… А все-таки это помогло. Все-таки нужно сказать правду: так лучше! И думаю я себе теперь: Господь милостив, – не оставит меня с моими пятью детками. (Она сморкается и вытирает себе глаза).

Г-жа Фок. Только мы должны всегда…

Леман. Да, да, и я то же говорю. Отправляйся, говорю, в Америку. Сделай милость, ступай. Коли человек честен, говорю я, и может работать, говорю я, да копеечку бережет, так еще дело не пропащее, говорю я. А я честный человек, фрау Фокерат. Я свой дом, сине добро уберечь умею. Уж у меня из рук ничего зря не уйдет.

Ганс. Вы хотели говорить с Брауном, фрау Леман.

Леман. Ах, нет. Ведь вот, чуть я и не забыла. Там барышня одна желает видеть г-на Брауна (в дверях показывается голова фрейлен Мар, но тотчас прячется. Ганс замечает ее).

Ганс. Пожалуйста, прошу войти (Матери и -Леман, которые ее не заметили). Это та самая барышня (Леман). Вам следовало ее ввести(Отворяет дверь). Прошу вас, милостивая государыня. Вы желали видеть моего друга Брауна? Будьте любезны, войдите.

(Анна Мар, 24 лет, среднего роста; у ней маленькая головка, темные, гладкие волоса, топкия нервные черты лица. Движения непринужденные, полные грации и силы. Некоторая уверенность в манере держать себя, живость в движениях умеряется до известной степени тактом и скромностью; в высшей степени женственна; одета во все черное).

Анна (входит). Прошу извинить. Очень жаль, что беспокою вас.

Ганс. Пожалуйста, пожалуйста.

Анна. Фрау Леман очень долго не возвращалась, и я хотела ей сказать, что приду в другой раз.

Ганс. Подождите, пожалуйста. Сейчас позову Брауна. Присядьте, прошу вас.

Анна. Благодарю вас (стоит); но в самом деле мне очень неловко.

Ганс. Не беспокойтесь, прошу вас. Сейчас я позову Брауна.

Анна. Но я затрудняю вас.

Ганс. нисколько. Извините (уходит чрез веранду).

Леман (Анне). Ну, теперь я пойду, назад-то вы и одна вернетесь.

Анна. Благодарю, что проводили. Позвольте предложить вам (дает денег).

Леман. Благодарю, благодарю (К фрау Фокерат). Вот и весь мой сегодняшний заработок. Истинный Бог. Не легко это, а все-таки лучше, чем жить с пьяницей. Только уповать на Бога… Милосердный Бог не оставит меня (берется за ручку двери). Пойду теперь в мелочную. Куплю чего-нибудь своим сироткам (уходит).

Г-жа Фок. (вслед ей). Подите на кухню, – там есть остатки (Приносит стул и ставит рядом со стулом Анны, садится). Прошу вас, фрейлен, садитесь.

Анна (неохотно садясь). Право я совсем не устала.

Г-жа Фок. Вы знаете здешнюю местность?

Анна. Нет, я родом из России, из прибалтийских губерний, я". (неловкая пауза).

Г-жа Фок. Здешняя местность очень песчана. Я бываю здесь неохотно. Сама я из окрестностей Бреславля. И все то здесь дорого, вы не можете себе представить, до какой степени. Мой муж арендует там имение, так что мы можем кое-что посылать детям. Видели вы озеро? Оно действительно очень красиво. Нам очень удобно, мы как раз на берегу. У нас в саду две лодки. Но я не люблю, когда дети катаются. Уж очень я труслива. Вы теперь в Берлине, смею спросить?

Анна. Да, но я там в первый раз. Хотелось бы хорошенько осмотреть его.

Г-жа Фок. О! да, его стоит посмотреть. Только слишком уж шумно…

Анна. Да, в нем шуму много. Особенно, когда привыкнешь к маленьким городам.

Г-жа Фок. А вы откуда, если…

Анна. Я из Ревеля. Возвращаюсь в Цюрих. Последние четыре года я провела в Цюрихе.

Г-жа Фок. Чудная Швейцария! Там у вас родные?

Анна. Нет, я учусь.

Г-жа Фок. Вы? В университете?

Анна. В университете.

Г-жа Фок. Не может быть! Значит, вы студентка. Что вы говорите? Это очень интересно. В самом деле вы студентка?

Анна. Ну да.

Г-жа Фок. Что вы говорите! И что-же? – вам нравится так много учиться?

Анна (весело). О, да! но только до известной степени.

Г-жа Фок. Весьма вероятно (Ганс и Браун показываются на веранде, дамы замечают их и встают).

Анна. Очень жалею, что побезпокоила вас.

Г-жа Фок. Ничего, милая фрейлен, я очень рада, что видела так близко настоящую студентку. У нас такие глупые представления о них. Вы родственница Брауна?

Анна. Нет, мы познакомились в Париже на выставке.

Г-жа Фок. (подает ей руку). Всего хорошего. Я очень рада.

Анна. Еще раз прошу извинить меня, г-жа Фокерат. (Уходит в сени. Ганс и Браун поговорили немного на веранде; Ганс остается там, Браун входит).

Браун (удивленный). Фрейлен Мар – вы?

Анна. Да, Надеюсь, что вы не сочтете меня безтактной. Ваша хозяйка, ваша оригинальная г-жа Леман, виновата, что я пришла сюда.

Браун. О, святой бимбам.

Анна. А "бимбам" все еще жив?

Браун. Мне и во сне не снилось, что увижу вас. Отлично.

Анна. Что? все еще "отлично"? Ведь у вас все "отлично". Вы нисколько не изменились, право.

Браун. Вы находите? Раздевайтесь.

Анна. Нет, нет. Что вы? Я хотела только посмотреть, что вы делаете (Игриво). Главное хотелось справиться о вашей большой картине. Что, можно уже на нее полюбоваться?

Браун. Ни тени, ни мысли, ни даже холста к ней еще не имеется.

Анна. Жаль, очень жаль. А вы еще так обещали мне!

Браун. Человек предполагает, а Бог располагает. Повторяю вам: раздевайтесь.

Анна. Я вас видела, и теперь…

Браун. Нет, вы должны остаться.

Анна. Здесь?

Браун. Ну да. Разве вы не знаете, где мы? У Ганса Фокерат. Из моих рассказов вы его хорошо знаете. Кстати – сегодня крестины. Вы как раз во время.

Анна. Ах, нет. Это неудобно. Да и у меня сегодня масса дел в городе.

Браун. Теперь все закрыто.

Анна. Это не беда, мне надо сделать несколько визитов. Не думайте, впрочем, что вы отделались от меня. Мне хочется подольше поговорить с вами. Я вам еще нотацию прочту: вы изменник. Вы все еще художник только на словах.

Браун. Сначала нужно достигнуть духовной ясности. Еще успею поработать в свое время.

Анна. Ну, навряд ли.

Браун. Слушайте, но все-таки вы не смеете уйти теперь.

Анна. Ах, оставьте меня пожалуйста.

Браун. Ганс! Ганс!!

Анна. Прошу вас, оставьте меня (Входит Ганс, раскрасневшись).

Браун. Позвольте. Мой друг – Ганс Фокерат. Фрейлен – Анна Мар.

Анна, Ганс. (Одновременно.) Я уже много слышала о вас. Я уже много слышал о вас.

Браун. Подумай, Ганс. Она хочет уйти.

Ганс. Моя жена и все мы будем огорчены. Не проведете ли вы сегодняшний день с нами?

Анна. Право, я не знаю… Впрочем, если я действительно не помешаю, я останусь…

Ганс. Ни в каком случае (помогает снять кофточку, передает ее Брауну). Повесь, пожалуйста. Я сейчас скажу жене (В дверь спальни). Катя! (уходит в спальню).

Анна (поправляя платье перед зеркалом). Ваш друг очень любезен

Браун. Пожалуй слишком.

Анна. Как так?

Браун. Я шучу. Он прекрасный малый; но как скоро заговорит о своей работе, становится невыносим. Приготовьтесь; если вы проведете здесь день, он непременно прочтет вам свое произведение.

Анна. Что это за работа?

Браун. Для меня слишком учено. Что-то философско-критико-психофизиологическое; мне недоступно.

Анна. Это меня интересует. Ведь и я сама, как говорят, немного причастна философии.

Браун. Что вы? В таком случае вы не скоро отделаетесь от него; вы приведете его в восторг.

Ганс (выходя из спальни). Браун!

Браун. Что?

Ганс. Поди к Кате. Успокой ее: по её мнению, у мальчика слишком выдается ребро.

Браун. К чему это?

Ганс. Это пустяки, но все-таки иди. Она понапрасну создает себе беспокойство.

Браун. Хорошо, хорошо. Иду (уходит в спальню).

Ганс. Жена извиняется. Она придет через несколько минут. А пока она поручила мне показать вам наш сад. Конечно, если вы не имеете ничего против этого.

Анна. О, нет, с удовольствием.

Ганс (улыбаясь). У нас прекрасный уголок, т. е. мы нанимаем здесь дачу. Самое лучшее в ней – озеро. Видели вы озеро – Мюггель (передает ей зонтик; разговаривая, оба проходят на веранду). Я собственно ненавижу город. Мой идеал – громадный парк, окруженный высокою стеною. Так можно жить спокойно, преследуя свои цели.

Анна. Вы – эпикуреец!

Ганс. Совершенно верно. Но уверяю вас: для меня нет другого исхода. Вам не холодно?

Анна. О, нет, я закалена. (Ганс пропускает Анну вперед и следует за нею на веранду; здесь они останавливаются на несколько секунд. Ганс показывает и объясняет окрестные виды. Наконец, спускаются в сад и там исчезают. Из спальни выходит Браун в сопровождении Кати).

Браун (оглядываясь). Их уже нет?

Катя. Уже?

Браун. Нет, нет! А у ребенка все в порядке.

Катя. Подчас я совсем теряю мужество.

Браун. Почему-же?

Катя (улыбаясь). У меня сердцебиение.

Браун. У вас нервы расстроены.

Катя. Что, она очень гордая?