Глава 3. Отверстие в большом камне

Следующие несколько дней Акива не видел Рахель и после отдыха в шаббат приступил к своим обязанностям. Он вывел овец из загона и погнал их к реке. Сидя на берегу, он погрузился в мысли о Рахель.

Акива уже не надеялся встретить ее снова, продолжая размышлять о предыдущей встрече. Но в этот день девушка неожиданно пришла в поле. Она набралась смелости и произнесла:

– Мир тебе, Акива. Мне хотелось бы извиниться за свое поведение. Я в самом деле никогда не встречала людей, которые не умеют читать и писать.

Акива с грустью улыбнулся:

– Многие, когда узнают, что я неграмотен, начинают смеяться надо мной. Сначала меня это очень задевало, а сейчас я уже привык.

– Обещаю, что больше никогда не буду смеяться, – заверила Рахель.

– Благодарю тебя. – Акива действительно был ей благодарен за это.

Рахель выглядела немного усталой, и пастух предложил ей присесть на соседний камень. Она с удовольствием приняла его предложение и, постелив на камень поданную Акивой накидку, присела.

– Тебе удобно? – поинтересовался Акива.

– Да, спасибо, – с готовностью отозвалась Рахель. – В прошлый раз ты назвал свое имя, а я забыла. Это невежливо. Мое имя Рахель, я дочь Кальбы Савуа.

– Я знаю, – тихо произнес Акива. – У тебя очень красивое имя, в честь кого тебя назвали?

– В честь нашей праматери Рахель.

– Расскажи мне, пожалуйста, о ней, – попросил Акива.

– Тебе и в самом деле неизвестно, кто такая была Рахель? – удивилась девушка. – Она была женой праотца нашего Яакова. Надеюсь, кто такой праотец Яаков, ты знаешь.

Акива отрицательно покачал головой.

– Я тебе расскажу. Яаков был сыном праотца нашего Ицхака и праматери Ривки. Скрываясь от гнева своего брата, он отправляется к Лавану, брату своей матери. У Лавана было две дочери, старшая Леа и младшая Рахель. Яаков с первого взгляда полюбил Рахель и, чтобы жениться на ней, согласился служить пастухом в доме Лавана семь долгих лет. Семь лет прошли для Яакова как несколько дней, потому что его любовь к Рахель была сильна.

– Семь лет ради права жениться, разве такое возможно? – не поверил Акива.

– Да, Яаков согласился на это, и время пролетело для него незаметно, потому что он очень сильно любил Рахель.

Девушка немного помолчала, собираясь с мыслями, затем продолжила:

– Слушай, что было дальше. Когда срок истек, Яаков пришел к Лавану и попросил отдать ему в жены Рахель. Лаван согласился, назначил день свадьбы и пригласил много гостей. Яаков не доверял ему и договорился с невестой об условном знаке, который она должна была дать ему перед церемонией. Но, когда пришло время свадьбы, Лаван обманул Яакова и подменил Раxель на Лею. Яаков понял это только после свадьбы, когда она сняла фату, но было уже поздно. Позже он узнал от Рахель, что та, чтобы не опозорить сестру перед гостями, поведала ей об условном знаке.

Лаван предложил Яакову отработать еще семь лет в его доме, чтобы тот все-таки смог получить в жены Рахель. Яаков сразу же согласился, так как они с Рахель очень любили друг друга. Позже у них родился первенец, которого назвали Йосифом. К несчастью, при родах второго сына, Биньямина, Рахель умерла.

– Да, это очень печальная история, – задумчиво произнес Акива. – Думаю, редко кто сегодня смог бы так поступить. Я бы никогда не отдал своего. Если она так сильно любила Яакова, зачем отдала сестре?

– Наша праматерь Рахель была очень милосердной. Она сильно любила Яакова, но уступила его своей сестре, чтобы спасти ее от позора. Она плакала днями и ночами, что Яаков обнимает не ее, ради кого он служил семь лет, но не жалела о своем поступке.

До сего дня иудеи в трудные минуты приходят молиться к ее могиле в Бэйт-Лэхэм¹⁶, чтобы пробудить милосердие Вс-вышнего. А наша праматерь Леа вместе с праотцом Яаковым похоронены в Хевроне¹⁷.

– Ты бы смогла поступить как Рахель? – Акива испытующим взглядом посмотрел в глаза собеседницы.

– Не знаю, – честно призналась девушка, – я еще никогда никого не любила. Думаю, что в наше время нет таких людей, как Рахель и Яаков, которые готовы пожертвовать всем ради своих любимых.

Рахель продолжала задумчиво смотреть в сторону реки и любоваться ее течением.

– Иногда я думаю, – вновь заговорила девушка, – что Рахель недостаточно любила Яакова, раз так поступила, а иногда наоборот – до какой степени можно любить человека, чтобы пустить соперницу в свой дом.

– Как же сложилась судьба Яакова? – спросил Акива.

– История о Яакове и его сыновьях очень длинная, я поведаю ее тебе как-нибудь, но уже темнеет и мне пора идти. Про наших праотцов Авраама, Ицхака и Яакова можно долго рассказывать, – мягко улыбнулась Рахель.

– О праотце Аврааме я знаю, Шимон о нем много рассказывал, – сказал Акива.

– Хорошо, что ты знаешь о праотце Аврааме, он приходится отцом Ицхаку и дедушкой Яакову, – обрадовалась Рахель. – Его огромный шатер стоял посреди пустыни. Авраам радушно встречал путников, проходящих мимо, и вводил их всвой шатер. Он давал им воду, чтобы они могли омыть ноги, а затем кормил и поил. Во времена Авраама люди поклонялись деревянным статуэткам, погрязли в язычестве. Праотец наш Авраам первым публично провозгласил о существовании Единого Б-га. Он еще в раннем детстве понял, что у мира есть Творец и что только Ему и нужно служить и поклоняться, – рассказала Рахель.

– Ты такая юная и так много знаешь! – восхитился Акива.

– Мой отец говорит, что каждый человек должен хорошо знать историю своего народа. Жаль, что ты так мало знаешь о жизни наших праотцов.

– У меня никогда не было возможности учиться, – оправдывался Акива. – Я всю свою жизнь провел в поле, пася скот, или в лесу, собирая сухие ветки, и сейчас уже, наверное, поздно учиться чему-либо.

– Учиться никогда не поздно, – возразила Рахель. – Если найдется время, я буду приходить и рассказывать тебе историю нашего народа. Сегодня канун шаббата, и в доме уже полным ходом идут приготовления. Мне нужно поспешить, так как я тоже должна помочь. Нам предстоит готовить до позднего вечера, а завтра утром делать работу по дому, а затем, с наступлением шаббата, я отправлюсь вместе с отцом в синагогу.

Пастух поблагодарил Рахель, и она, прихватив накидку, отправилась в дом. Акива погнал овец на ночлег. Завтра ему предстояло рано встать, так как в преддверии шаббата нужно было многое успеть. Лежа в постели, он продолжал думать об историях, рассказанных Рахель, и не успел оглянуться, как за окнами начало светать. Акива немного поел и отправился работать.

В имении Кальбы Савуа утром перед шаббатом всегда было много людей. Торговцы овощей привозили лучшие овощи, торговцы фруктов приносили ему лучшие фрукты, а рыбаки – свежую рыбу. Акива, привыкший к предшаббатной суете, уже спокойно воспринимал эту суматоху. Покормив и напоив овец, Акива направился в дом Шимона, предупредив заранее Эзру об уходе.

Рыба, пожаренная на углях, и свежие лепешки в доме господина Шимона были очень вкусными.

– Акива, я положу тебе еще кусок рыбы? – предложила госпожа Двора. – Ты много работаешь, нужны силы, хорошенько поешь.

– Возьми еще кусочек, – присоединился к просьбе жены Шимон.

– Благодарю, – сказал, поднося тарелку, Акива. – Нас в доме Кальбы Савуа тоже очень хорошо кормят, и работа в имении не такая уж и тяжелая. Господин Шимон, у меня к тебе просьба. Я бы тоже хотел произнести благословение после еды, научи меня.

Шимон обрадовался несказанно:

– Это замечательно, я с радостью тебе помогу. Если захочешь изучать Священное Писание, я познакомлю тебя с учениками ешив из Иерусалима, и они научат тебя основным молитвам и расскажут историю народа.

– Пожалуйста, научи меня ты, господин. С учениками ешив я не хочу иметь ничего общего.

– Почему ты к ним так относишься? – продолжая есть рыбу, спросил Шимон.

– Потому что они смотрят на таких, как я, свысока. Какова их основная роль: изучать Тору и помогать людям, верно?

– Да, Акива, так и есть, – подтвердил Шимон.

– А что происходит на самом деле? Они думают, что выше всех, и совсем потеряли связь с простым народом. Они любезны только с теми, у кого есть деньги, а над такими, как я, смеются и относятся с пренебрежением.

– Ученики ешив тоже разные бывают, – не согласился Шимон, – мало ли что про них рассказывают. Тебе стоит с ними познакомиться лично.

– Досточтимый Шимон, за свою жизнь я успел с ними достаточно познакомиться, и те ученики ешив, кого я видел, вели себя ужасным образом. Как только они слышали, что я неграмотный, что не умею писать и читать, они начинали насмехаться надо мной, вместо того чтобы предложить помощь. Они издевались надо мной прилюдно, когда видели торгующим хворостом на рынке, а другие ученики ешив, вместо того чтобы заступиться, остановить их, только смеялись. В те моменты мне было так стыдно, что я краснел и мне хотелось провалиться сквозь землю в ту же секунду, но я опускал голову и продолжал работать дальше. Вот поэтому, когда я вижу их на улице, мне хочется отомстить им, укусив их так сильно, как кусает осел.

Госпожа Двора внимательно слушала откровения Акивы.

– Акива, если ты их так не любишь, зачем тебе их кусать, и если даже кусать, почему ты хотел покусать их, как осел, а не как собака? – решил смягчить разговор шуткой Шимон.

– Когда собака кусает человека, она не повреждает его кость. А осел кусает так, что кость ломается. Теперь вы представляете, как я их ненавижу?

– Ненависть – это плохо, – посерьезнел Шимон. – Именно из-за ненависти между евреями и был разрушен Второй храм.

– Согласен, что ненависть – это плохо. А разве насмехаться над людьми – хорошо? Разве хорошо унижать людей на глазах у других?

Госпожа Двора только молча качала головой, сокрушаясь об услышанном. До нее и раньше доходили вести о непристойном поведении учеников ешив, но никогда не могла она и подумать, что это правда и все так ужасно. Она верила рассказу Акивы, который говорил от всего сердца, высказывая все, что наболело.

– Разве им позволено с пренебрежением относиться к таким простым людям, как я? Разве они имеют право смеяться над тем, что я не умею читать и писать? – продолжал Акива.

– Нет, Акива. – Шимон по-отечески дотронулся до плеча гостя. – Конечно, они не имеют права, они должны помогать всем – и богатым, и бедным – относиться с уважением ко всем, невзирая на достаток. Видимо, тебе попадались странные ученики ешив, – после небольшой паузы закончил Шимон.

– Таких учеников ешив очень много. Если не верите, можете спросить у других простых людей. – Акиву уже было не остановить. – Может, с вами и другими уважаемыми людьми они ведут себя иначе, но с простым народом они не церемонятся.

Они считают себя выше нас, а сами не работают, не воюют и вообще не делают ничего полезного. Я, в отличие от них, всегда сам зарабатываю себе на хлеб, а они живут на пожертвования таких людей, как Кальба Савуа, и вместо того чтобы выполнять свои обязанности, думают лишь о том, как бы разбогатеть и окружить себя роскошью.

Акива был в гневе.

– Мне неприятно их общество и их взгляды. Возможно, если бы они относились ко мне по-другому, я бы находил время для учебы, но я разочаровался и в религии, и в этих ученых мужах.

– Акива, уверяю тебя, по большей части они порядочные люди и занимаются очень важным делом – изучением Священного Писания, – пытался переубедить гостя Шимон, но это было не так-то просто.

Акива продолжал обличать:

– Они изучают Священное Писание с самого детства, и что, оно учит их унижать, оскорблять, лгать и насмехаться? Я может и не грамотен, но никогда не обману другого, не обижу словом и не пройду мимо человека, который нуждается в помощи, невзирая на то, беден он или богат. Случалось, когда после тяжелого рабочего дня мне удавалось заработать всего одну монету, я делился и ею, видя на улице пожилого бедняка, так как знаю, что у меня сильный организм и я смогу прожить, не поужинав один день, а что будет с ним, если он сегодня не поест, мне неизвестно. Зато сколько раз мне доводилось наблюдать картину, когда ученики ешив с полными сумками и гордо поднятой головой проходили мимо нуждающихся и не делились с ними даже яблоком.

«Да, – подумал Шимон, – может, Акива и прав и они плохо относятся к простому народу. Может, со мной и другими состоятельными людьми они ведут себя иначе, а над такими, как он, насмехаются и издеваются. Теперь я понимаю, сколько унижений пришлось перенести ему и тысячам таких, как он. Кто после унижений и оскорблений захочет пойти учиться грамоте?»

Акива, не обращая внимания на пребывающих в замешательстве супругов, продолжал свою речь:

– Такие люди должны подавать пример смирения, скромности, взаимного уважения, а не делить людей на богатых и бедных, грамотных и неграмотных. Вот поэтому я ненавидел всех религиозных людей, но после встречи с вами моя жизнь сильно изменилась, я многому научился и многое понял. Прежде я никогда не встречал таких людей, как ты, уважаемый Кальба Савуа и госпожа Двора. Вы с уважением относитесь к простым людям и стараетесь помочь каждому, вне зависимости от его положения. Ты, увидев меня на улице, предложил мне еду и ночлег, ничего не ожидая взамен, и я понял: не все так плохо, остались и порядочные люди.

Немного успокоившись и переведя дух, Акива произнес:

– Извините меня. Во мне накопилось много чувств и мыслей, а поделиться не с кем.

Шимон, немного подумав, сказал:

– Таких, как мы, в Иудее немало. Ученики ешив, с которыми я общался в Иерусалиме и других городах, говорили, что всегда рады гостям. И я уверен, что многие, следующие законам Торы и нашего праотца Авраама, сделали бы то же самое и с радостью предложили бы тебе ночлег.

Но Акива вновь возразил своему благодетелю:

– Говорить и делать – разные вещи. Я стараюсь почерпнуть знания из всего, что вижу и слышу, и ваше гостеприимство помогло мне понять, что люди должны своими поступками, а не словами показывать пример другим. И когда богатые и бедные будут поступать по совести, то народ Иудеи и в самом деле станет сильным и сплоченным.