Свиток 7

14-й год правления императора Тиберия. Оплонтис.

Свиток Геродота во славу Плеромы.

Утром, как обычно, я вышел прогуляться по имению и, пройдя мимо сада, решил зайти в мастерскую, где Дион продолжал усердно лепил скульптуру. Услышав стук, мальчик спросил, кто это, после чего пригласил меня пройти внутрь и посмотреть на его творение. Скульптура получилось весьма красивой для ребенка семи лет, почти идеальной. Я поинтересовался, сам ли он лепил ее. По всей видимости, мой вопрос немного задел его самолюбие, но после некоторой паузы он сказал: конечно, сам, разве вы видите здесь еще кого-то. Он поделился со мной, что порой глас божий является ему и подсказывает, что и как делать, что нужно исправить, а Дион, прислушиваясь к гласу, продолжает усердно работать над скульптурой. А иногда он оставляет работу, и, когда приходит на следующий день, скульптура выглядит еще совершеннее. Он повторял, что это не чудеса, а его мастерство. Дион также поведал мне, что с прибытием учителя ему стало лучше, несмотря на то что его зрение полностью не восстановилось. На уроках с педагогом он теперь не только слушает, но может некоторое время писать, хотя глаза быстро устают, и бывает, что зрение снова пропадает до самого утра.

Выйдя из мастерской, которая находится в нижнем саду, я было решил вернуться обратно, как увидел мать мальчика, хозяйку имения, Порцию, которая шла мне навстречу. Она выглядела взволнованной. Поздоровавшись, Порция предложила прогуляться по саду. Я не стал немедленно уточнять, с чем связано ее беспокойство, и направился вслед за хозяйкой имения в сад, который раз за разом поражал меня необыкновенной красотой. Порция нечасто бывала в имении, большую часть времени она проводила в Риме. Воспользовавшись случаем, я поблагодарил ее за гостеприимство, после чего поинтересовался:

– Как у Диона так хорошо получается лепить?

Бросив взгляд в сторону мастерской, где трудиться ее сын, Порция сказала:

– Дион очень старается, но порой мне кажется, что его чрезмерное стремление к совершенству может только навредить. Я помогаю ему по мере сил, направляю, но, как вы видите, у меня нечасто получается проводить время с сыном.

Она помолчала и продолжила:

– Дион слишком горд, и порой, чтобы не ранить его самолюбие, я прячусь в мастерской, когда он там работает, и подсказываю ему. А когда сын покидает мастерскую, немного подправляю скульптуру. Для меня важно, чтобы Дион преуспел в своих начинаниях, и я заметила, что он уже и сам хорошо справляется, хотя самообладания ему пока не хватает. Наверно, вы обратили внимание на то, что мальчик слишком эмоционален. Он стремится создать идеальную скульптуру и, если ему хоть что-то не нравится, ломает уже готовое произведение и из той же самой глины начинает лепить новую. Важно одно, чтобы процесс творения не наскучил сыну и он не забросил мастерскую.

– Сегодня Дион мне рассказывал о невидимом помощнике, гласе с небес, теперь мне все стало понятно, – с улыбкой произнес я.

– Да, я стараюсь незримо помогать ему, наставлять. Скульптура – это древнее искусство. Я постигла его в юном возрасте и даже сейчас, когда выдается свободное время, продолжаю лепить в своей мастерской в Риме.

Порция остановилась, залюбовавшись недавно распустившимися бутонами лилий, а затем продолжила:

– Знаете, в скульптурах присутствует некая магия, которую невозможно передать. Ты мастеришь, придаешь форму, но что получится в итоге, никому неизвестно. В этом ты походишь на творца, который каждый день созидает, желая сделать этот мир совершеннее. Мы все подражаем ему или именитым мастерам прошлого, величественные статуи которых украшают Рим и другие крупные города нашей империи, но все, чего удается добиться, лишь отдаленного сходства. С каждым разом Дион совершенствует свое мастерство, и я верю, что у него все получится.

– Да, у мальчика явно талант. Он занят именно тем, ради чего был сотворен. Учитель говорит, что у каждого человека есть свое предназначение, миссия, для которой он был рожден, и если он нашел свой путь, то это великое счастье. По утверждению учителя, грех – это не нарушение неких законов или заповедей, а отход от своей земной миссии.

– А какую миссию он напророчил вам? – поинтересовалась Порция.

– Авва убежден, что я должен стать проводником нового учения. Мне предстоит записать его и тем самым возродить из пепла.

– Как интересно, – задумчиво произнесла Порция.

– Симон говорит, что греческая религия, как и еврейское Писание, могла утратить свой истинный смысл, поскольку было много философов и религиозных деятелей, трактовавших те или иные законы, исходя из своих убеждений. Вот поэтому мы стремимся возродить истинное греческое учение и объединить его с Писанием, чтобы искатели истины смогли прикоснуться к первозданной мудрости.

Немного подумав, я добавил:

– Знаете, когда я слышу рассказы о том, как люди в отдаленных местностях стараются повторить римские величественные скульптуры, хоть и в меньшем размере, невольно вспоминаю слова учителя о материальном мире, который еще в тайных учениях называют миром «Эхо», поскольку его творили не по образу самой Кеномы и даже не по отдаленному подобию, а исходя из словесного описания. Вот поэтому и получилось не самое лучшее подобие Кеномы – столько насилия и несправедливости.

Такое может произойти и с истинным учением, которое затем каждый начинает трактовать по-своему, а его последователи делают записи, опираясь уже на эти неверные суждения. Так учение постепенно может потерять свой первозданный смысл. Подобную цепочку передачи неправильных знаний от учителя к ученику Симон называет «слепой ведет слепого». Другими словами, мир несовершенен, поскольку истинное учение со временем исказилось, оно оказалось спрятано за множественными одежками, и только искатели истины, снимая их одну за другой, смогут к нему прикоснуться.

– Получается, что спасение в тайном учении о мироздании?

– Да, это так. Только оно может вывести душу из циклов перерождения и даровать спасение. Эти тайные знания практически утеряны, хотя крупицы его сохранились в мистических греческих учениях, таких как орфизм, и еврейской эзотерической школе Даат. И чтобы дать людям забытые знания, спасительный гнозис, учитель основал гностицизм. Если привести пример о важности истинных знаний для человечества, основываясь на вашей истории со скульптурами, то, к сожалению, чем дальше скульптура от своего источника, чем больше людей передали по цепочке свои впечатления о когда-то увиденном первообразе, тем меньше она походит на него. За свою жизнь я встречал разное, бывало, что статую воспроизводили по словесному описанию, и тот, кто лепил ее, даже не видел первообраза, а случалось и так, что тот, кто описывал, тоже его не видел. Это то, что произошло с нашим миром, который был сотворен по образу и подобию.

Посмотрев на Порцию, я добавил:

– Это хорошо, что вы опекаете сына и помогаете ему. У него обязательно все получится, но только я никак не пойму, почему он называет вас «женщина»? Вначале я даже думал, что вы ему не родная мать.

Порция усмехнулась:

– Многие так думают, кто знаком с нашей семьей недавно. Я рожала его в одиночестве, поскольку муж по долгу службы был далеко. После того как Дион появился на свет, у него начались проблемы со зрением, яркое солнце словно обжигало его глаза, а посторонние звуки и гул, доносившийся с улиц, вызывали панику. Когда я поняла, что в Риме, где шумно и многолюдно, ему будет тяжело, я приобрела это имение с садом, в пригороде Неаполя, и наняла для его воспитания няню и педагога. Так и получилось, что Диона с раннего детства воспитывает няня, которую называет по имени, а меня он видит крайне редко и зовет не мамой, а женщиной. Я жду того времени, когда сын вырастет, окрепнет, станет лучше видеть и не будет бояться шума. Тогда он сможет вернуться в столицу и поселиться в нашем поместье в самом сердце Рима. Я готова передать Диону все, что имею, и даже свою мастерскую.

– Но пока это случится, может пройти слишком много времени. Почему бы вам не рассказать мальчику, что вы его мать? Мне думается, что он, как каждый из нас, тоскует по родительскому теплу, хотя, возможно, никак это не показывает.

Порция, вспомнив о своей матери, которую давно не видела, сквозь слезы произнесла:

– Пока не время. Я не могу сейчас подолгу находиться рядом с сыном. Ему лучше не знать, что у него есть мать, поскольку каждый раз, когда мы будем разлучаться, он будет еще больше страдать. Но, где бы я ни находилась, я всегда буду защищать своего ребенка и никому не позволю навредить ему.

– Наверное, вам тяжело в Риме одной, без мужа?

– Мой муж занимает важный пост, он служит Римской империи. Я раньше сопровождала его, но теперь вынуждена оставаться в Риме. Я часто пишу ему письма, а иногда отправляю посыльных, если нужно что-то важное передать на словах.

Вспомнив свое посещение столицы империи, я сказал:

– Мне очень понравилось в Риме. Я был там дважды и надеюсь побывать еще, если Симон позволит его сопровождать.

Услышав имя волшебника, Порция произнесла:

– Мы благодарны Симону, что, покинув наше имение в Риме, он отправился именно сюда и находится рядом с Дионом. Хотя многие влиятельные люди хотели, чтобы он оставался в столице. Представляете, прознав, что Симон жил в нашем римском поместье, люди из разных городов империи продолжают туда прибывать, чтобы увидеть мага воочию. Нам даже пришлось повесить табличку, что Симон чудотворец покинул имение и вообще Рим.

– Вот именно поэтому учитель решил временно поселиться в Оплонтисе. Он любит подолгу размышлять, находиться в одиночестве, и здесь ему очень нравится.

– Задолго до вашего прибытия, когда Симон еще находился в Иудее, вся римская знать была наслышана о его чудесах, поскольку он исцелил от глухоты и немоты дочь прежнего префекта Иудеи, Валерия Грата. Новость об этом расползлась по всей Римской империи, и в столице его стали называть Симон Магус, а порой даже и Зевс. Все мечтали повидаться с ним, увидеть, как он парит высоко над землей, ходит по воде и творит другие чудеса. Я не раз писала об этом мужу. Несмотря на все истории, многие думали, что такого человека вообще не существует или что рассказы о его чудесах – вымысел, пока не увидели все своими глазами на римском форуме.

Порция о чем-то задумалась, а потом поинтересовалась:

– Скажите, вам, наверное, известно, что он славится как чудотворец и ему под силу исцелить даже прокаженных?

– Да, конечно, я знаю об этом, несмотря на то что сопровождаю его всего второй год.

– Тогда, может, вы скажите, почему он полностью не исцеляет Диона, а только на время облегчает его страдания?

– Это ведомо одному учителю. Возможно, пока не пришло время, чтобы Дион полностью прозрел. Я слышал, как Симон, беседуя с мальчиком, пообещал, что, когда настанет время, тот покинет это имение и отправится в ваше поместье в Риме, сможет увидеть красоту вечного города своими глазами. Напрасных обещаний учитель не дает.

Мои слова успокоили Порцию, и она произнесла:

– Как бы то ни было, ребенку легче, когда Симон рядом. Я рада, что они поладили. Дион называет его Магусом, добрым человеком и даже Юпитером.

– Да, это так.

– Знаете, – задумчиво сказала Порция, глядя куда-то вдаль, – когда Симон выступал на римском форуме, там собирался весь город, и даже сам император прибывал взглянуть на его чудеса. Простой народ особенно восхищается тем, как Симон превращает воду в кувшине в вино и поит их. Но теперь Магус стал реже появляться на публике. – Женщина посмотрела на меня. – Вы не знаете, с чем это связано?

– В последние месяцы учитель предпочитает уединение, возможно, он готовится к важному событию, поэтому и прибыл сюда. Но несколько раз в месяц Авва все же отправляется в Рим, чтобы посетить театр Помпея, колесничие бега или провести время в банях, где не особенно многолюдно и в основном собираются знатные римляне.

– Вы упомянули о римской знати, и я вспомнила о том, что давно хотела спросить. Поговаривают, что Симон избегает общения с простыми людьми, относится к ним с пренебрежением и тому же учит своих последователей.

– Это не совсем так. Насколько вам известно, мы, его последователи, не обладаем особым богатством, но Симон продолжает наставлять нас. Да, к знатным и богатым людям учитель относится с особым почтением, но, как утверждает Авва, главная ценность в человеке – это искра, которая есть внутри каждого. Данная искра сверкает соразмерно тому, какой путь к тайным знаниям прошел человек. По утверждению учителя, только гностики и богатые люди, которые просвещенными могут и не являться, удостоились этого внутреннего света. Когда гностики или знатные люди находятся рядом друг с другом, то искры, части этой падшей богини, сияют еще ярче, они как будто радуются и разгораются, как угли от ветра, но в толпе, в среде простых, невежественных людей, этот свет начинает медленно угасать. Иногда, чтобы было более понятно, Авва говорит не об искре, а о царице-душе или о самой богине, которая пребывает в каждом из нас и пробуждается при свете той самой искры. Вот поэтому утверждают, что в невежественных, или как их еще называют «темных» людях, царица-душа спит, а в телах просвещенных, наслаждаясь этим высшим светом, бодрствует. И когда богиня встречает подобный свет в ком-то еще, то радуется с большей силой, как будто увидела близкого человека, а если встречает темноту, невежество внутри кого-то, то грустит, и свет постепенно меркнет. Это и служит причиной избирательности в общении Симона.

В еврейском тайном учении Даат есть история, которая мне очень нравится. В ней говорится, что если два человека встретились и подружились, то рождается ангел, символ этой дружбы. Когда они вместе и им хорошо, то он тоже радуется, а когда расстаются – он грустит. Порция, у вас, наверное, случалось так, что вы когда-то познакомились с человеком и через много лет внезапно вспомнили о нем? Это тот самый ангел, который со временем теряет силы и издает последние вздохи жизни, напоминает о нем. Эта история может отдаленно объяснить ту радость, которая поселяется в душах людей с пробужденной искрой, когда они находятся рядом.

– Как интересно… А еще я слышала, что Магус избегает общения со священниками иудейскими, считая, что они не готовы принять его новое учение на основе Писания. Прознав, что Симон проповедует гностицизм, они даже требовали казнить чудотворца, но им удалось добиться только его изгнания с тех земель.

– Из Иудеи учителя не изгоняли, он сам ее покинул, так как завершил свою миссию в тех землях. Мы живем в знаковое время, когда многие народы молятся о прибытии спасителя. Иудеи ожидают своего мессию, а Симон утверждает, что будущим спасителем станет не кто иной, как посланник его. Он прибудет в этот мир, чтобы дать людям новые знания, а также чтобы на основе греческих мистических учений и еврейского Писания создать новую мировую религию, у истоков которой мы находимся.

– А почему тогда иудеи не принимают учение Симона, раз оно основано на Писании, и продолжают упрекать его в том, что он не соблюдает еврейских заповедей и требований к пище, несмотря на то, что называет себя потомком одного из колен Израилевых?