Цитаты из книг автора «Герберт Уэллс»

был смокинг, из-под которого выглядывала синяя саржевая жилетка. Несколько крупных ученых и писателей, с которыми я встречался, не имели воротничков и обматывали шею шарфами. У Горького – только один-единственный костюм, который на нем.

Порой наталкиваешься на самые удивительные сочетания в одежде. Директор школы, которую мы посетили без предупреждения, был одет с необычайным щегольством: на нем

Вряд ли у кого в Петрограде найдется во что переодеться; старые, дырявые, часто не по ноге сапоги – единственный вид обуви в огромном городе, где не осталось никаких других средств транспорта

вряд ли у кого-нибудь найдется второй костюм или смена изношенного и залатанного белья.

и я не вижу ни одного лица, которое отличалось бы спокойным самообладанием разумной человеческой души. Мне все кажется, что под внешней оболочкой скрывается зверь, который рвется наружу, и вскоре я опять увижу картину деградации островных жителей, только в еще большем масштабе. Я знаю, что это иллюзия, что все окружающие люди, кажущиеся мне мужчинами и женщинами, и в самом деле мужчины и женщины, мужчины и женщины навсегда;

Когда я проснулся, было уже совсем светло. Некоторое время я лежал, уставившись в потолок. Как я заметил, балки были сделаны из корабельных шпангоутов. Затем я повернул голову и увидел, что на столе для меня приготовлен завтрак. Я почувствовал голод и хотел было вылезти из гамака, но гамак, предупредив мое намерение, очень вежливо перевернулся и вывалил меня на пол.

Там, на жалкой постели, в убогой, полутемной комнате, среди невежественной, возбужденной толпы, избитый и израненный, преданный и безжалостно затравленный, окончил свой странный и страшный жизненный путь Гриффин – первый из людей, сумевший стать невидимым. Гриффин – даровитый физик, равного которому еще не видел свет.

Whenever a publisher gets a book by one author he wants an Introduction written to it by another, and Mr. Fisher Unwin is no exception to the rule. Nobody reads Introductions, they serve no useful purpose, and they give no pleasure, but they appeal to the business mind, I think, because as a rule they cost nothing. At any rate, by the pressure of a certain inseparable intimacy between Mr. Reginald Bliss and myself, this Introduction has been extracted from me. I will confess that I have not read his book through, though I have a kind of first-hand knowledge of its contents, and that it seems to me an indiscreet, ill-advised book… I have a very strong suspicion that this Introduction idea is designed to entangle me in the responsibility for the book. In America, at any rate, “The Life of George Meek, Bath Chairman,” was ascribed to me upon no better evidence. Yet any one who likes may go to Eastbourne and find Meek with chair and all complete. But in view of the complications of the book market and the large simplicities of the public mind, I do hope that the reader – and by that I mean the reviewer – will be able to see the reasonableness and the necessity of distinguishing between me and Mr. Reginald Bliss. I do not wish to escape the penalties of thus participating in, and endorsing, his manifest breaches of good taste, literary decorum, and friendly obligation, but as a writer whose reputation is already too crowded and confused and who is for the ordinary purposes of every day known mainly as a novelist, I should be glad if I could escape the public identification I am now repudiating. Bliss is Bliss and Wells is Wells. And Bliss can write all sorts of things that Wells could not do. This Introduction has really no more to say than that. H. G. WELLS.

Прежде чем судить их слишком строго, мы должны припомнить, как беспощадно уничтожали сами люди не только животных, таких, как вымершие бизон и птица додо, но и себе подобных представителей низших рас. Жители Тасмании, например, были уничтожены до последнего за пятьдесят лет истребительной войны, затеянной иммигрантами из Европы. Разве мы сами уж такие поборники милосердия, что можем возмущаться марсианами, действовавшими в том же духе?

И, когда мы собирали эти книги и газеты, мне казалось, будто мы сваливаем не просто печатную бумагу, а извращенные и искаженные идеи, заразительные внушения, догматы трусливой покорности и глупого нетерпения, подлые, тупые измышления в защиту сонной лености мысли и робких уверток.