Гитлер сделал соответствующие коррективы, имея в виду эти выводы. Несанкционированная публикация в «Chicago Tribune» от 4 декабря текста договора «АВС-1» с Британией, подписанного в марте 1941 года, а также военного плана объединенной армии и военно-морского флота и предположительного состава объединенного стратегического совета, подписанного 11 сентября 1941 года года Старком и Маршаллом, заставила немецких военных советников пересмотреть стратегические планы. Немецкое наступление на Восточном фронте решили на время приостановить; основные силы авиации и флота Германии перебросить для нападения на Британию и захвата Восточного Средиземноморья. Но Гитлер отклонил этот план, что явилось одним из наиболее важных решений в годы войны.

Только 4 декабря американское правительство было проинформировано о цели поездки Идена в Москву. Идеи сообщил Винанту, нашему послу в Великобритании, что цель его визита «…будет заключаться в том, чтобы развеять недоверие со стороны Советов и по возможности убедить в этом Сталина. Среди прочего, он должен попытаться получить подтверждение одобрения советской стороной Атлантической хартии и официального подтверждения заверений, прозвучавших 6 ноября в речи Сталина, и, кроме того, одобрения возможного разоружения Германии и федеративных соглашений между малыми европейскими государствами».

Хэлл был обеспокоен, что Идеи, гарантируя военное сотрудничество с Россией, может быть вовлечен в решение советских территориальных вопросов, и это в то время, когда мы отважились на войну с Японией из-за отказа удовлетворить подобные пограничные притязания. Итак, 5 декабря, с одобрения президента, Хэлл срочно отправил Винанту письмо с просьбой встретиться с Иденом до его отлета в Москву. Министр иностранных дел должен был объяснить, что послевоенная политика Америки будет вкратце изложена в Атлантической хартии; что, по нашему мнению, будет большой ошибкой со стороны советского, британского и американского правительств прийти к любому соглашению относительно конкретных условий послевоенного устройства или принять обязательства рассматривать индивидуально каждое государство, что может поставить под угрозу общую цель в отношении прочного мира, а главное – не должно заключаться никаких секретных соглашений. 6 декабря Винант передал это послание Идену. Память услужливо напомнила о больших неприятностях, последовавших за тайными соглашениями наших европейских партнеров, возглавляемых министром Вильсоном, в Первую мировую войну.

Когда на следующее утро японцы совершили нападение на Пёрл-Харбор, британское правительство задумалось, стоит ли посылать Идена в Москву. Но Черчилль решил, что это новое грандиозное событие ничуть не уменьшило потребность в создании крепкой основы для объединения с Москвой и нет необходимости вносить какие-либо изменения в ранее выданные Идену распоряжения. Идеи отправился в Москву, а Черчилль в спешном порядке занялся подготовкой первого за время войны визита в Вашингтон, чтобы там, в перерывах между обсуждениями вопросов, связанных с войной, вместе с Рузвельтом закончить составление Декларации Объединенных Наций.

Во время визита в Москву, в период с 16 по 28 декабря, Идеи и его коллеги из Лондона обращали особое внимание на то, чтобы американская администрация была информирована о происходящем и постоянно находилась в курсе дела. Члены делегации сообщали об основных моментах, возникающих в ходе переговоров, Уолтеру Тарстону, советнику нашего посольства, оставшемуся в Москве, в то время как весь штат посольства отправился в Куйбышев. Помимо этого, отчеты Идена для министерства иностранных дел о ходе переговоров с Молотовым и Сталиным были показаны Винанту.

Советских руководителей не удовлетворили обязательства относительно сотрудничества и взаимопонимания, основанные на известных принципах. Они добивались полной определенности в вопросе о том, что Советский Союз получит в конце войны. Сталин предложил составить соглашение относительно: а) послевоенных западных границ Советского Союза и б) урегулирования большинства других европейских политических и территориальных вопросов, которые возникнут по окончании войны. Уже на первых переговорах, 16 декабря, Сталин предложил Идену оформить это в виде секретного протокола к основному договору.

Не обращая внимания на существующую линию фронта, они смотрели в далекое победное будущее. У них были конкретные, далеко идущие устремления. Сталина в первую очередь интересовало признание законности советских границ в том виде, в каком они были до нападения Германии в июне 1941 года. Балтийские государства, часть Финляндии и Бессарабия должны были остаться в составе Советского Союза. Граница между Польшей и Советским Союзом должна была проходить по так называемой линии Керзона, что фактически означало удержание почти всей Восточной Польши, оккупированной Советским Союзом в 1939 году. Все вопросы, связанные с границами, должны были войти в приложение к договору.

Румыния должна была предоставить условия для размещения советских военно-воздушных баз. Кроме того, Молотов дал понять, что советское правительство собирается поднять вопрос о переносе границ в Западной Пруссии и о дополнительных военно-воздушных и военно-морских базах в Финляндии.

Сталин сообщил Идену, что в случае согласия с советскими пожеланиями относительно границ и территорий советское правительство, в свою очередь, с удовольствием согласится на требования Великобритании. Он заявил, что будет готов поддержать любые соглашения, на основании которых Соединенное Королевство сможет получить базы и другие подобные объекты в западных странах, например во Франции, Бельгии, Нидерландах, Норвегии, Дании.

Черчилль мрачно прочел сообщение Идена о советских предложениях, находясь на борту судна, следующего в Вашингтон. Все его помыслы были направлены на оформление военных планов, которые должны были стать предметом обсуждения с его новым великим союзником. В такой момент, конечно, не стоило волновать принимающую сторону, соглашаясь с предложениями Сталина, не соответствующими его, Черчилля, намерениям. 20 декабря он отправил с борта корабля сообщение военному правительству: «Требования Сталина относительно Финляндии, Балтийских государств и Румынии полностью противоречат первому, второму и третьему пунктам Атлантической хартии, подписанной Сталиным. Не может идти речи о подобном соглашении, тайном, явном или подразумеваемом, без предварительного согласования с Соединенными Штатами. Еще не время для улаживания пограничных вопросов; они могут быть решены только на мирной конференции. после нашей победы в войне».

Идеи придерживался этой же линии, несмотря на то что вопрос оставался открытым до принятия советских условий. Он объяснил Сталину, что не может подписать соглашение, гарантирующее признание советских границ или содержащее другие территориальные притязания, мотивируя это тем, что «британское правительство заверило американское правительство, что никогда на это не пойдет».

Сталин грубо ответил, что не требуется доказательств, чтобы понять: Советский Союз, учитывая понесенные потери и необходимость в получении помощи, должен восстановить прежние территории. Когда Идеи сослался на принципы Атлантической хартии. Сталин заметил, что хартия была направлена против тех, кто пытается установить мировое господство, но для начала следует посмотреть, не направлено ли это против Советского Союза. Он пошел еще дальше, заявив, что, если Британия откажется признать советские границы, это покажет, что она попросту создала прецедент. чтобы разделить на части Советский Союз. Идеи уверенно отмел эти подозрения и упорно стоял на той позиции, что британское правительство из-за обещания, данного американскому правительству, не может поступить так, как этого хочет Сталин. Потребуется время, чтобы обсудить советские предложения не только с правительством Америки, но и с правительствами доминионов. Сталин заявил, что договор, не содержащий требуемых условий, не более чем одно лишь название и что он подождет, пока британское правительство проведет необходимые консультации. Идеи пообещал. что переговоры будут проведены безотлагательно. Он покинул Москву, оставив вопрос в стадии рассмотрения, отложенным на время. но не забытым. То, что произошло несколькими месяцами позже, будет рассказано в связи с отчетом о поездках Молотова в Лондон и Вашингтон, где, наряду с проблемой второго фронта, обсуждался и этот вопрос.

Еще шли переговоры с Иденом, а советские руководители уже начали обсуждение договора с поляками. Польша была разорена, и после вторжения Германии русские были готовы рассматривать поляков в качестве союзников. В ходе переговоров советские лидеры выдвигали те же предложения, касающиеся будущих советско-польских границ, что и во время переговоров с британской стороной. Учитывая важность вопроса для отношений между членами коалиции (прошлых, настоящих и будущих), следует ясно представлять причины и историю возникновения данного вопроса.

Существует много различных причин, по которым проблемы, связанные с Польшей, оказались столь жизненно важны. Во-первых, географическое положение, между Германией и Россией, являлось причиной того, что вопрос границ, дипломатические и военные связи имели первостепенное значение в любой борьбе за власть. Доказательством служат трагические свидетельства трех столетий. Таким образом, русские и немцы рассматривали польский вопрос в исторической перспективе, от прошлых взаимных конфликтов до опасности будущих столкновений. Гордость и мужество поддерживали поляков и, идя на компромиссы, они только добавляли очередную несправедливость к уже имеющимся.

Возродившись после Первой мировой войны в статусе самостоятельного государства, Польша разочаровалась в политиках и патриотических идеалистах, которые боролись за ее возрождение. В ходе этой гнусной интриги, продолжавшейся в Европе в течение нескольких лет, Польша входила в контакт со всеми возможными партнерами.

Несмотря на надвигающуюся угрозу со стороны Германии, на всем протяжении между войнами Советский Союз и Польша сохраняли враждебные отношения. Хотя Германия захватила Австрию, поляки не предприняли никаких действий в попытке защитить себя. После Мюнхенского соглашения, когда Гитлер разгромил Чехословакию, поляки в октябре 1938 года захватили Тешинскую Силезию. Это имело печальные последствия; был нанесен удар по интересам Польши, ее положению и отношению к ней на Западе.

Уже весной 1939 года кабинет Чемберлена окончательно уверился, что Гитлер вынашивает замысел господства национал-социалистской Германии над всей Европой. Выступая 31 марта в палате общин, премьер-министр, в частности, сказал: «…в случае любых действий, представляющих угрозу независимости Польши, против которых польское правительство сочтет необходимым обороняться силами национальной армии, правительство его величества будет обязано сразу же оказать всемерную поддержку правительству Польши. Именно поэтому мы выдали гарантии польскому правительству». Правительство Франции сделало то же самое.

Советское правительство настаивало, что для того, чтобы подобное обязательство с его стороны было бы действительно эффективным, Красная армия в критической ситуации должна иметь право войти в Польшу и Румынию. Но поляки опасались открывать свои границы Красной армии, даже в том случае, если она придет, чтобы защитить их.

Когда 15 августа 1939 года Бонне, министр иностранных дел Франции, в разговоре с польским послом поднял этот вопрос, предупреждая его, что в случае отказа следует опасаться чего угодно, вплоть до германо-российского соглашения, направленного против Варшавы, М. Лукашевич ответил: «Бек (польский министр иностранных дел) никогда не согласится впустить русских на территорию, которую мы отобрали у них в 1921 году. А вы бы согласились предоставить немцам право защищать Эльзас-Лотарингию?»

Польша отказалась дать свое согласие, несмотря на то что Британия и Франция были готовы предоставить полные гарантии вывода советских войск, которые могли бы войти в Польшу, и даже предоставить «полные гарантии на эти гарантии». Советское правительство ошибочно считало, что упорство со стороны польского правительства означает, что Польша тайно сотрудничает с Германией или готова пойти на это.

А затем произошло следующее. Печально известный пакт, заключенный советским и германским правительствами 23 августа 1939 года, поделил Польшу между ними. Секретное приложение предусматривало, что «в случае территориальных и политических перестановок в районах, примыкающих к Польше, раздел сфер влияния Германии и Советского Союза должен проходить по рекам Нарев, Висла и Сан». Вопрос о том, требуют ли интересы обеих сторон сохранения независимости Польши и как следует ограничить ее независимость, мог быть решен только в ходе дальнейшего развития политических событий.

Выждав определенное время, чтобы избежать неожиданного столкновения на территории Польши с британскими или французскими войсками, Красная армия 17 сентября пересекла польскую границу. В ноте, которую Потемкин, помощник Молотова, вручил польскому послу в Москве всего за несколько часов до начала вторжения, была достойная внимания фраза, пример того, как проявление враждебности может быть представлено в виде акта благожелательности: «…советское правительство предпринимает все усилия для того, чтобы вытащить польский народ из этой ужасной войны, в которую он был втянут по недомыслию собственных руководителей, и предоставить ему право жить в мире».

Немцы наступали гораздо быстрее, чем это предполагалось, и продвинулись уже восточнее Вислы в ту часть Польши, которая, согласно секретному приложению, отошла Советскому Союзу. Таким образом, Гитлер добился изменения разделительной линии. Риббентроп опять отправился в Москву, и секретный договор с внесенными поправками был подписан. По нему Германии отходило Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства, тем самым отодвинув границы на семьдесят – сто миль восточнее, чем оговаривалось в первом соглашении. Взамен Германия отказалась от притязаний на большую часть Литвы. Тогда же британское правительство подсчитало, что на территории, захваченной Россией, жило почти пять миллионов поляков. Это данные переписи населения на 1931 год, без учета последующего увеличения (по заявлению Батлера, заместителя министра, в палате общин 18 октября 1939 года). По данным исследования, проведенного американским межведомственным комитетом, установлено, что на территории Польши, оккупированной Советским Союзом в 1939 году, проживало примерно 11,8 миллиона человек, из которых 4,7 миллиона (39 процентов) поляки, 4 миллиона (34,2 процента) украинцы, 1 миллион (8,3 процента) белоэмигранты, 1 миллион (8,3 процента) евреи и 1,1 миллиона разные национальности.

Но русские не согласились с этим утверждением и упорно доказывали, что территория была получена на законном основании и должна считаться частью Украины и Белоруссии.

Польское государство было уничтожено, но членам польского правительства и некоторым крупным военным чинам удалось убежать во Францию и Англию. Они сформировали правительство в изгнании, которое вскоре разместилось в Лондоне. Британское правительство признало его и относилось как к полноправному союзнику. Польское правительство в изгнании обеспечило средства для организации польских авиагрупп, геройски проявивших себя при защите Британии, и наземных дивизий, сражавшихся в Италии и Франции.

Американское правительство 2 октября 1939 года тоже признало польское правительство в изгнании и установило с ним дипломатические отношения. А вот советское правительство с презрением отнеслось к польскому правительству, и так продолжалось до тех пор, пока Германия в июне 1941 года не повернула на восток, пройдя маршем по той части территории бывшей Польши, которая входила в состав Советского Союза. Тут же встает вопрос: могли бы эти две страны урегулировать отношения? Можно было бы предлагать полякам воевать вместе с русскими, заранее не пообещав, что в конце войны Польша будет восстановлена? А с какими границами?

Генерал Сикорский, премьер-министр польского правительства в изгнании, хотел урегулировать отношения с русскими. После беседы с Черчиллем и Иденом он 23 июня, на следующий день после германского вторжения в Россию, выступил по радио с заявлением о своем желании урегулировать отношения с Советским Союзом, но добавил, что «у нас есть все основания предполагать, что в таком случае Россия аннулирует советско-германский пакт 1939 года». Британское правительство уклонилось от разбирательства этого вопроса; это сделало американское правительство.

4 июля Майский проинформировал Идена о соображениях советской стороны по поводу восстановления отношений с Польшей. «Советское правительство, – сказал он, – готово иметь дело с „лондонской группой“, рассматривая ее в качестве правительства Польши. Это дало бы возможность сформировать в Советском Союзе Польский национальный комитет, которому было бы разрешено, в свою очередь, сформировать Польскую национальную армию из бывших польских солдат; обеспечение этой армии взяло бы на себя советское правительство». Советский Союз одобрял создание независимого национального Польского государства с границами «в соответствии с этнографической Польшей». «Если генерал Сикорский и его правительство, – сказал Майский, – находят это предложение приемлемым, советское правительство подготовит соглашение о выступлении единым фронтом против немецкой агрессии».

В начале июля 1941 года Британия организовала встречу Сикорского с Майским для обсуждения вопроса, каким образом они могут уладить имеющиеся разногласия. Первая встреча, по выражению Черчилля, оказалась «фригидной». Советское правительство продемонстрировало, что готово согласиться с большинством польских предложений, но не согласиться с возвратом тех территорий бывшей Польши, которые были аннексированы Советским Союзом. Майский приводил такие аргументы. Во-первых, этнографически эти территории принадлежат России, во-вторых, британское правительство в июле 1921 года явилось инициатором разделительной линии (линии Керзона), что было практически тем же самым. И третье: исходя из полученного опыта совершенно ясно, что эти территории имели существенное значение при обороне Советского Союза. Именно этой точки зрения придерживался Сталин в своем первом с начала войны послании Черчиллю от 18 июля, замечая, что «легко представить, насколько предпочтительнее было бы положение немецкой армии, если бы советские войска оказались с ней лицом к лицу не в районе Кишинева, Львова, Бреста, Каунаса и Выборга, а в районе Одессы, Каменец-Подольского, Минска или Ленинграда».

Это явилось основанием для того, чтобы на протяжении всех переговоров с поляками русские твердо стояли на одном: вопрос с западными русскими границами (соответственно восточными границами Польши) должен быть урегулирован раз и навсегда. Столь однозначное требование означало, что война не сможет к взаимному удовольствию разрешить этот затянувшийся на три столетия вопрос: как поделить участок земли в центре Европы между русскими, поляками и немцами.

Ни британское, ни американское правительства не видели, каким образом можно безотлагательно исключить эту превентивную меру из советско-польского соглашения. Но, несмотря на недовольство со стороны русских и неуверенность поляков, это все-таки было сделано. Соглашение было подписано 30 июля. Решающий аргумент, повлиявший на решение проблемы польских границ, заключался в утверждении, что советско-германские соглашения 1939 года относительно раздела Польши «…утратили юридическую силу».

В день подписания этого соглашения британское правительство направило официальную ноту в адрес польского правительства, констатируя, что «…правительство его величества не признает какие-либо территориальные изменения, происшедшие в Польше после 1939 года». Идеи еще раз отметил это обстоятельство в речи, произнесенной им в тот же день в палате общин. Но на вопрос, означает ли эта нота, что британское правительство