Глава 4
Третий – лишний, а второй – первый

Счастье – чудодейственное лекарство, которое имеет массу побочных эффектов, в особенности если им лечить такую болячку, как личная жизнь. Как известно, вторая половинка – это та часть человека, которая постоянно норовит стать первой. Особенно представительницы слабого пола часто оказываются ярыми собственницами и не готовы делить узкий пьедестал первенства с кем-то еще. В результате друзья в жизни мужчины постепенно вытесняются с помоста.

Многолетняя дружба Маэстро и Добряка тоже не выдержала испытания и начала трещать по швам, словно облегающее платье с выпускного вечера, натянутое много лет спустя на изрядно располневшие телеса.

Конечно же, из этого правила бывают исключения, и мудрые женщины стараются не выкорчевывать прошлое из жизни мужчины, памятуя, что оно может принести весьма полезные плоды. Однако взаимоотношения Мэри и Добряка усугублялись тем, что оба они были актерами – даже не по профессии, а по внутреннему состоянию.

Люди одного склада зачастую конкурируют друг с другом: осознанно или бессознательно, целенаправленно или невольно, мягко и почти незаметно или жестко, цинично и откровенно. Их мирное сосуществование возможно лишь на большом удалении друг от друга. Таким людям нужно все или ничего: вчистую победить и распластать соперника по полу – либо проиграть и, поджав хвост, покинуть поле боя. Поэтому, подобно паукам в банке, битва этих двух титанов была неизбежна.

Если Маэстро души не чаял в своей возлюбленной, боготворил ее и считал чуть ли не созданием, ниспосланным свыше, то Добряк придерживался иного мнения. Ему сразу не понравился новый околокриминальный бизнес, в который его друга втянула эта «святая женщина». И хотя Добряк никогда не отказывался принимать участие в хорошо оплачиваемых особых заказах, так как остро нуждался в деньгах, эта работенка оставляла внутри неприятный осадок. Каждый раз после нее актер говорил, что грязные деньги еще никому не приносили счастья.

Однако еще больше Добряку не нравилась личность самой «богини». Поначалу стоило больших трудов свыкнуться с ее прозвищем Мэри. Неизвестно почему, но эта праведница в его голове ассоциировалась совсем не с доброй няней из сказочной повести английской писательницы Памелы Трэверс, а, скорее, с персонажем, которого юная Машенька так любила играть в детстве, – лисой Алисой из сказки про Буратино.

Проницательный актер, привыкший препарировать человеческие души и заглядывать вглубь сложных характеров, подозревал, что хитрая бестия не испытывает к его другу никаких чувств, а просто манипулирует им в личных интересах. Несколько раз он пытался поговорить с Маэстро, деликатно намекая, что подобные женщины способны любить только две вещи: себя и деньги. Причем второе в их каменных сердцах зачастую вытесняет даже первое.

Маэстро же был человеком менее эмоциональным, зато более прагматичным и рассудительным. Он понимал, что Мэри, как и многие другие нормальные адвокаты, действительно убежденная материалистка. Она и вправду неровно дышит к купюрам, и они, конечно же, отвечают ей взаимностью. Однако режиссер не находил в этой привязанности ничего дурного и предосудительного. Даже самый неисправимый материалист внутри немного идеалист, и наоборот. Одно не мешает другому, а составляет с ним неразрывный континуум, придавая душе некий объем и целостность. Недаром Создатель позаботился о том, чтобы для каждого из этих начал внутри человека находилось свое особое место. Поэтому, рассуждал Маэстро, противопоставлять любовь к деньгам и другим людям, как это делал Добряк, в корне неверно.

Адвокатесса, в свою очередь, тоже не испытывала особых симпатий к Добряку, считая его нахлебником, который к тому же своим консервативным лжеморализаторством оказывает пагубное влияние на друга, мешая тому развиваться. То огнем страсти, то холодным душем неопровержимых доводов она пыталась выжечь и смыть в сознании Маэстро чувство долга перед актером за то, что тот, рискуя жизнью, когда-то спас его от отчисления. Во-первых, утверждала она, Добряк сделал это в первую очередь для себя. Он был заинтересован в успехе картины не меньше, чем режиссер. Во-вторых, Маэстро уже давно и с лихвой расплатился тем, что много лет обеспечивал его работой.

В общем, мужчина неожиданно для себя оказался между двумя метателями огней. Раскаленные огненные шары то и дело пролетали рядом с его головой. До поры до времени он умело уворачивался от них, занимая в этом противостоянии нейтральную сторону, но вскоре мощная шаровая молния все-таки попала ему прямо в лоб.

Однако обо всем по порядку.

Тот вечер для Маэстро обещал стать незабываемым, торжественным, а в какой-то мере даже судьбоносным. Он пригласил Мэри в ресторан, чтобы сделать ей предложение. Это было то самое заведение, где они впервые встретились не как адвокат и клиент, а как люди, симпатизирующие друг другу. Тогда она долго изливала ему душу, рассказывая о своем нелегком детстве, властной матушке, отнявшей мечты, а он веселил ее байками о курьезных случаях, произошедших во время учебы во ВГИКе.

Мэри, конечно же, догадывалась, зачем Маэстро назначил ей встречу именно в этом примечательном для них обоих месте, поэтому ушла с работы пораньше и надела самое шикарное платье.

Полвечера, как и подобает, прошли в разговорах о детстве, птичках, рыбках и искусстве. И вот, когда бдительность Мэри была в должной степени усыплена, жених торжественно полез в карман, чтобы преподнести золотое кольцо. Не успела его рука добраться до брюк, как лежащий на столе смартфон громко выругался коротким сигналом о поступившем сообщении, вероятно, пытаясь отговорить хозяина от поспешного поступка. Кажется, ему это удалось.

Бегло взглянув на аппарат, Маэстро обомлел, поменялся в лице и тут же погасил экран аппарата, чтобы скрыть послание от Мэри.

– Тварь! Какая же тварь! – вырвалось у него сквозь зубы – и через препоны воли.

– Боже, дорогой, что случилось? – испуганно поинтересовалась потенциальная невеста.

– Ничего, все в порядке. Прости, мне надо ответить, – выпалил Маэстро, после чего вскочил и отбежал в сторону, чтобы изучить сообщение во всех его нелицеприятных подробностях.

В нем были две фотографии. На одной из них Мэри сидела за столиком в баре с молодым мужчиной, который держал ее за руку. Голубки так нежно смотрели друг на друга, что оскорбленный жених словно слышал их милое воркование. На втором снимке крупным планом они уже целовались, сидя в темное время суток в каком-то белом автомобиле.

Номер отправителя компромата был скрыт. Маэстро залез в раздел «свойства файлов» и обнаружил, что снимки были сделаны вчера вечером.

Ревнивец пришел в ярость. В голове промелькнула мысль подойти к этой двуличной стерве, впиться мертвой хваткой в ее хрупкую шею и давить что есть силы, пока неверная не перестанет дышать. Сознание все сильнее терзал вопрос: готов ли он вот так хладнокровно взять и убить? Из многочисленных фильмов на эту тему, просмотренных еще во время обучения во ВГИКе, он знал: новоиспеченные убийцы часто испытывают затруднения в реализации своего замысла. Главное в этот момент – не слушать лепет жертвы, найти в себе силы, не сдаться, не спасовать, а, подобно Раскольникову, «поскорее переступить черту».

Мэри окликнула его и поинтересовалась, все ли в порядке. Ее наивный, детский взгляд и нежный голосок разбили чашу терпения! Маэстро ринулся к ней с вытянутыми руками. Однако неожиданно его остановила мысль: что, если фотографии – фальшивка? Ведь он и сам, выполняя особые заказы, занимался тем же – делал постановочные снимки и видеозаписи, чтобы обеспечить алиби своим нечистым на руку клиентам. Что, если кто-то таким образом пытается поссорить его с Мэри?

Если он сейчас поддастся порыву гнева и убьет невинного человека, то никогда себе не простит – да и Уголовный кодекс дает по таким случаям вполне определенные пояснения. Словно облитый холодным душем, ревнивец остановился и попытался взять себя в руки.

– Дорогой, ты себя плохо чувствуешь? На тебе лица нет, – обеспокоилась Мэри, увидев замершего на месте с вытянутыми руками жениха.

– Нет, ничего! Все в порядке, дорогая! Клиент в последний момент отказался от сделки! – растерянно ответил он.

– Не расстраивайся так, милый. Эти твои любящие мамочки с папочками все равно не приносят большого дохода.

– Да, ты права. Пожалуй, нет поводов для беспокойства, – неуверенно ответил Маэстро и вернулся за стол.

В тот вечер он не произнес больше ни слова, а лишь отрешенно кивал в ответ на россказни собеседницы, которая светской болтовней и наигранной улыбкой старалась загладить конфликт и сделать вид, что ничего не произошло – хотя даже не знала подробностей.

Однако Мэри отлично понимала, что поступившее сообщение, гнев жениха, гробовое молчание и отказ делать ей предложение не были случайными и не связанными друг с другом событиями. В голове проницательной женщины все эти звенья сразу сплелись в закономерную логическую цепочку с однозначным выводом: кто-то намеренно пытается сорвать ее свадьбу.

На следующий день Маэстро направился к специалисту по фототехнической экспертизе. Он познакомился с ним, когда начал заниматься околокриминальным бизнесом.

Эксперт долго колдовал над снимками в специальной программе, после чего позвал ревнивца и, увеличивая поочередно разные части кадра на огромном мониторе, показал нестыковки в резкости, освещении и зернистости изображения на лице Мэри. «Это грубый монтаж, сделанный к тому же непрофессиональным человеком в обычном редакторе типа фотошопа», – заявил специалист.

Маэстро воспрянул духом. Именно эти слова он хотел услышать. Теперь, когда первый шаг на пути к истине был сделан, оставалось выяснить, кто заказал эти фальшивки – а главное, зачем послал их ему. У режиссера были некоторые предположения, но прежде, чем принимать радикальные меры, он решил проверить свои догадки.

На следующий день он позвал Добряка в свой кабинет и прямо спросил, не отправлял ли тот ему позавчера вечером фотографии. Добряк, конечно же, открестился, продемонстрировав в доказательство список исходящих сообщений за тот вечер.

Маэстро сделал вид, что поверил. Как ни в чем не бывало пошарил по карманам – куда-то запропастился телефон! – и попросил набрать его номер. Добряк исполнил просьбу. Звонок прозвучал откуда-то из-под стола. Маэстро вынул смартфон из ящика и поднес его к лицу лгуна. Входящий номер был скрыт. Добряк сразу понял, что попался. Он включил услугу антиопределителя номера вечером, незадолго до отправки того злополучного сообщения с компроматом, а после так разволновался, что забыл ее выключить. До этого днем он несколько раз звонил Маэстро, и его номер успешно высвечивался.

– Да, это я отправил тебе фотографии, – признался обманщик, осознав, что дальнейшие отпирательства бесполезны.

– А зачем вот так, скрытно? Мог бы прямо подойти и показать мне эти свои снимки.

– Боялся, что ты не поверишь.

– Ты понимаешь, что вмешиваешься в мою личную жизнь?

– Я делал это ради тебя. Да и какая разница, откуда ты получил фотографии, главное же, что на них.

– Ты хочешь сказать, что совсем не раскаиваешься и не считаешь себя виновным?

– В чем? В том, что хотел оградить друга от самой большой ошибки в его жизни?

– В том, что опорочил имя честного человека.

– Ты сейчас про кого? Про Мэри? Да на ней печать негде ставить.