Гвардейский самоходный полк прорыва базировался в небольшом польском городке с труднопроизносимым названием. Удивительным образом война пока обошла его стороной: среди снегов стояли аккуратные двух- и трех-этажные домики под красными двускатными крышами, мощенная булыжником мостовая аккуратно расчищена. На центральной площади возвышался небольшой костел, а напротив – городская ратуша. Чуть дальше – такой же аккуратный рынок. На узких извилистых улочках теснились уютные кафе и магазинчики. Словом, городок был, как на рождественской открытке.
Впечатление портили только уродливые железобетонные конструкции на окраине. Здесь раньше размещался укрепрайон и гарнизон войск СС. Наступление советских войск было настолько стремительным, что солдатам в серой «волчьей» униформе пришлось его попросту оставить. Повторялась, но с точностью до наоборот, ситуация 1941 года, когда Вермахт пер железным катком по территории СССР. Теперь настал черед «красного блицкрига»!
Укрепрайон представлял собой систему бетонных бункеров и долговременных огневых точек. Подземными, точнее заглубленными и высокозащищенными, были и ангары для тяжелой техники. Из них тяжелые танки и самоходки выходили сразу в бой. В данном случае тяга гитлеровцев к гигантизму в создании боевой техники оказалась весьма полезной для новых «постояльцев». Ведь ангары были рассчитаны на сверхтяжелые танки «Маус» весом сто восемьдесят восемь тонн!
По периметру расположения части был возведен трехметровый железобетонный забор с колючей проволокой поверху и укрепленными вышками по углам – в истинно тевтонском стиле. Такими же были и массивные ворота. Сейчас они раскрылись, пропуская внутрь бронированную громаду самоходки «ИСУ-280АТ» с размашистой надписью по борту «Мщу за Донбасс».
Командир «артсамохода особой мощности» гвардии капитан Козырев забрался на верхотуру башни от танка «Т-34–85» и открыл верхний люк. Лицо обожгло морозом, бросило в глаза пригоршню колючего снега. Но Александр Козырев вдохнул колючий морозный воздух: они – дома!
– Ну, как прогулка, Кайзер? – окликнул часовой с вышки.
– Нормально прогулялись!.. – Александр Козырев улыбнулся, сощурившись от яркого света прожектора.
– Ну, проезжай…
На самой малой скорости заиндевелая стальная громадина проползла к своему капониру. Развернувшись буквально на пятачке, 75-тонная самоходка сдала задом в распахнутые ворота железобетонного заглубленного капонира. Механик-водитель Василий Борзов был просто мастером своего дела! В таком сложном маневрировании ему помогала телекамера кругового обзора на выдвижной штанге и направленный назад перископ со сложной системой зеркал.
Техники в теплых комбинезонах сигнальными фонарями направляли движение самоходки. Стальные траки гусениц скрежетнули по бетону, взревел и затих мощный дизель. Под потолком на стальных фермах горели неяркие плафоны.
Раскрылись люки на башне, установленной на броневой рубке самоходки и в кормовой части под ней. Вся наклонная лобовая бронеплита была максимально цельной, даже смотровой прибор механика-водителя был на крыше броневой рубки. Вперед выступал только огромный ствол 280-миллиметровой гаубицы в массивной бронемаске. Это было сделано для того, чтобы увеличить стойкость боевой машины к действию близких ядерных взрывов. Обтекаемая башня от танка «Т-34–85» с закругленными углами способствовала тому же.
Кстати, только использование ядерных зарядов тактической мощности и оправдывало растущий вес танков. Бронированные монстры были единственным видом боевой техники, надежно прикрывающей экипаж не только от снарядов противника, но и действия радиации.
– Ох, как выбираться отсюда, так вечно – то локоть ударю, то колено! – пожаловался механик-водитель.
– Ничего, Вася, до свадьбы заживет.
Люки для посадки-высадки и правда находились в неудобном месте: сразу под башней, в корме броневой рубки. На крыше был только огромный люк для обслуживания гаубицы и погрузки боекомплекта. В боевых условиях он закрывался наглухо. А наклонный лобовой бронелист и вообще не имел никаких отверстий, кроме амбразуры для массивного ствола гаубицы, прикрытого такой же мощной бронемаской. Механик-водитель располагался на своеобразном «насесте» и вел машину, осматриваясь через перископические приборы обзора на крыше боевой рубки. Естественно, цельную бронеплиту и пробить тяжелее.
Башнер-наводчик Андрей Мирошниченко выбрался из своего люка на башне «Тридцатьчетверки», установленной на погон массивной броневой рубки. Прозвище у него было Испанец – за тягу к прекрасному полу и горячительным напиткам. Что не раз выходило ему боком. Но при всей широте натуры Андрей был компанейским парнем, веселым и незлобивым. И девушкам он нравился: невысокого роста улыбчивый брюнет с пронзительными черными глазами.
– Ну, что, Андрюха, теперь – гуляем! – поддернул его старший мехвод.
– Посмотрим… – многозначительно ухмыльнулся Испанец.
А ведь он и действительно воевал в Испании еще в 1936-м, дрался с «франкистами» на легком танке «Т-26». О тех временах гвардии старший сержант Мирошниченко вспоминал редко, но всегда с теплотой и грустью.
– Экипаж, строиться!
Пятеро самоходчиков выстроились перед могучей боевой машиной. У всех лица серые от пороховой гари, у замкового костяшки пальцев сбиты в кровь, будто бы не из орудия стрелял, а кулаками махал.
Командир перед строем выглядел отнюдь не богатырем. Гвардии капитан Козырев был невысокого роста, худощавый, с острым скуластым лицом и быстрыми черными глазами. Геройского впечатления гвардии капитан не производил, но в его батарее из десяти самоходных орудий особой мощности все было как-то слаженно, делалось как будто бы само собой. И все – к месту. Матчасть – в строю, экипажи подготовлены, накормлены и обмундированы, всего хватает, да еще и изрядная «заначка» имеется. Вот и сейчас – головная самоходка боевую задачу выполнила: выдвинулись в указанный квадрат и первым же залпом «спецбоеприпаса» раздолбали гитлеровский «зверинец»!
– Равняйсь! Смирно! Товарищи танкисты, за проявленную в бою выучку, умение и смелость объявляю вам благодарность! Сейчас можете быть свободны, отдыхайте. Нашей самоходкой теперь займутся техники. Вольно! Разойдись.
Вылазка гвардии капитана Козырева стала единственной за всю неделю. В основном шла обычная жизнь воинского гарнизона. Экипажи проводили время в мехпарке на машинах. Огромные не самоходки, а «артсамоходы», как уважительно называли их танкисты, сохранили одно из главных качеств русского оружия – простоту в эксплуатации и ремонтопригодность. В принципе, в полевых условиях «ИСУ-280АТ» мог обслуживать и ремонтировать сам экипаж. Но в расположении части этим занимались еще и квалифицированные технические команды. Все же новые машины было даже не сравнить с самоходками «ИСУ-152» или танками «Иосиф Сталин-3». Чего стоила одна только компоновка с башней от «Тридцатьчетверки», установленной на крыше удлиненной броневой рубки!
А ведь и на самой вращающейся башне была зенитная турель с крупнокалиберным пулеметом «ДШК». Конечно, «ядерная зима» и такое же лето 1945 года резко сократили использование авиации в бою. Но все же лучше быть защищенным от внезапных и стремительных атак с неба.
Ставка в этой фазе войны была сделана на тяжелые и сверхтяжелые танки – только они могли выдержать жуткую разрушительную энергию ядерных взрывов. Но управляли этими стальными глыбами люди, и они же их ремонтировали. Тех-обслуживание «артсамоходов» «ИСУ-280АТ» проводилось в ангарах, а более серьезный ремонт – в специально оборудованном цехе. Цех этот тоже достался вместе с остальными трофеями, причем абсолютно целым и невредимым. Больше всего советских танкистов поразили огромные электромостовые краны Круппа грузоподъемностью 150–200 тонн. Им под стать были и циклопические станки, гидравлические прессы и остальное оборудование.
С таким оснащением работа спорилась! Другое дело, что в танковых войсках – все тяжелое. Вот и приходилось экипажам вместе с техниками-ремонтниками таскать металл до седьмого пота. После таких «упражнений» мускулы становились словно литые! Звенели увесистые гаечные ключи, некоторые болты приходилось закручивать, вставив в проушину стальной лом и налегая вдвоем, а то и втроем. Кувалдами вгоняли стальные «пальцы» в отверстия массивных траков, соединяя широкие гусеницы. Мелькали сполохи электросварки, скрепляя броневые листы. Шипела фиолетовым пламенем газорезка.
Экипаж гвардии майора Козырева менял на своем «артсамоходе» тяжеленные аккумуляторы.
– Вася, дай ключ на шестнадцать!
– Держи.
– Эй, а этот аккумулятор не трожь! Видишь, на нем красный трилистник в желтом круге нарисован. Это же ведь «спецаккумулятор», его могут только инженеры снимать, да и то лишь в присутствии «особиста».
– Что-то я запамятовал… Устал, наверное.
– Давай, славяне, еще поднажмем, а потом – перекур!
– Давай. Взяли… аккуратно…
Рядом на соседнем «артсамоходе особой мощности» меняли двигатель. Бронированная крышка моторно-трансмиссионного отделения весом в полторы тонны была поднята. Над машиной завис массивный электромостовой кран. Рабочие из технической команды и «самоходчики» уже отсоединили от дизеля все шланги, патрубки, электрокабели. Раскрутили массивные болты и гайки с установочных мест. Завели и закрепили стальные канаты, защелкнули крюки в специальных проушинах.
– Вира! – подал команду крановщику старший мастер.
Медленно многотонный дизель поднялся над раскрытым моторно-трансмиссионным отделением самоходки.
На «ИСУ-280АТ» двигатель располагался не вдоль корпуса, а поперек. Это позволило освободить объем для других агрегатов и приборов и существенно уплотнить компоновку машины.
После того как трудная и тяжелая работа была закончена, танкисты вышли перекурить. За воротами цеха ветер ударил в лицо. Отошли в специально отведенный для курения уголок, здесь было поспокойнее.
Хмурое морозное утро незаметно уходило в вечерние сумерки. Солнце, как всегда, пряталось за плотной пеленой вихрящихся облаков. Снег сыпать перестал, но все равно налитые свинцом тучи не предвещали ничего хорошего.
– Эх, ну и погодка! – сказал, затягиваясь папиросой, Василий Борзов.
– Человек – такая сволочь, что даже «небесную канцелярию» сумел испоганить… – хмуро отозвался гвардии лейтенант Гутченко. Сам он, как и командир, не курил, но вышел за компанию подышать свежим воздухом.
– Ну да – точно. Вся эта катавасия с климатом как раз и началась прошлым летом, где-то в июне – июле 1945-го, – сказал Андрей Мирошниченко.
О проекте
О подписке