За иллюминатором проплывает, уходя куда-то вбок, земля. Натруженно ревет двигатель старенького биплана. В салоне Ан-2 тесно, на каждом парашютисте надето примерно двадцать килограммов снаряжения. Все волнуются – и спортсмены, которые прыгают первыми, и новички, которые прыгают впервые.
Волнуется и Иван Котельников. Давно манило его небо, и вот решился парень все-таки на прыжок. Тем более, что инструктор-десантник ободрил «начинающего Икара»:
– Не робей, парень! Тем более, у тебя и фамилия какая – Котельников! Как у изобретателя первого ранцевого парашюта.
И вот позади инструктаж с «особыми случаями», от которых по спине проходил мерзкий холодок: посадка на деревья, на воду, на линии электропередач, нераскрытие купола основного парашюта. Позади листок страховки с жизнеутверждающими графами: «травма» и «смерть». Позади страхи и сомнения, побежденные волевым решением: «Буду прыгать!» Напротив него сидит миловидная девушка. Ей семнадцать лет, а, как узнал Иван, за ее хрупкими плечами уже девяносто шесть прыжков.
Необходимо пояснить: спортсмены выполняют затяжные прыжки с парашютами типа «крыло» и отрабатывают в свободном падении различные упражнения индивидуальной или групповой воздушной акробатики. Высота отделения от самолета при этом может достигать и двух, и четырех тысяч метров.
Ну, а новички, такие как Ваня, сигают с надежными «дубами» – парашютной системой Д-1-5У, уложенными на принудительное раскрытие. В этом случае парашютист за кольцо не дергает, купол раскрывает специальный вытяжной фал. Главная задача в этом случае – правильно покинуть самолет и правильно приземлиться, по возможности ничего себе не сломав. Ну и, расслабившись, получить максимальное удовольствие от ощущений.
Иван Котельников сидит на алюминиевой скамейке, по диагонали от него – пока еще закрытая дверь. А в иллюминаторах проплывают белые и пушистые, похожие на клочья ваты, облака.
В салоне резко раздается сигнал, мигает лампа над дверью в кабину летчиков. Инструктор подходит к двери и резко распахивает ее. Перед глазами – километровая пропасть. Пальцы судорожно впиваются в край скамейки – не хочу туда! Что я совсем с ума сошел?! Рядом зеленеет лицом товарищ.
Инструктор бросает специальный пристрелочный парашют и закрывает дверь. Парашютик с подвешенной на стропах бутылкой воды, покачиваясь, плывет в синеве неба, послушный воздушным течениям и ветрам. По нему опытные спортсмены определяют наличие воздушных течений, снос при снижении, при прыжках на точность.
Старенький биплан Ан-2 выходит на заданную высоту, покачиваясь, в потоках турбулентности, ложится на курс выброски. В салоне снова раздается сигнал, мигает лампа.
Инструктор распахивает дверь, которая кажется воротами в небо. Встает первая четверка спортсменов. Поправляют снаряжение, надевают очки – у них затяжной прыжок. Резкая перекличка команд. Парашютисты один за другим исчезают в проеме люка. Ивану Котельникову становится немного спокойнее: если у них получилось, то чем я хуже?
Теперь – его очередь сделать один маленький шаг. Иван подходит к обрезу распахнутой на высоте двери, вокруг небо, земля километром ниже. Голос инструктора за плечом:
– Готов?
– Есть готов!
– Пошел!!
– Есть пошел!!!
Мышцы рук разжимаются и выталкивают тело навстречу бледно-голубой, подсвеченной золотистыми лучами солнца бездне. Туловище судорожно извивается, руки шарят по воздуху, пытаясь за что-то ухватиться. Но ничего нет. Леденящая волна ужаса сжимает сердце, но через мгновение уже превращается в бурю восторга и радости. Время будто бы останавливается. Ни с чем не сравнимое ощущение свободного полета…
И в этот момент раздается резкий хлопок. Мельканье чего-то белого перед глазами. С тихим шелестом разворачивается купол парашюта. Иван висит на стропах. Теперь, как учили: взгляд наверх – купол в порядке, посмотреть по сторонам – парашютистов рядом нет, столкновение в воздухе мне не грозит. Теперь – расчековать «запаску», чтобы не раскрылся запасной парашют. Вроде все в порядке…
В первые секунды после раскрытия такое ощущение, что все вокруг застыло. Ни звука, ни движения. Будто впаян ты в огромную глыбу стекла, на дне которой – земная поверхность. Но постепенно земля приближается. Парашютист-первопроходец разворачивается против ветра, отыскивает ориентиры для посадки.
Щелкает прибор принудительного раскрытия «запаски» – значит, высота уже меньше четырехсот метров. Иван группируется, как учили, земля все быстрее несется навстречу. Хочется отвести взгляд, но – нельзя.
Касание! Болезненный удар по подошвам. Иван Котельников валится набок. Ветер наполняет купол и тащит его по полю. Иван быстрее хватает стропы и подтягивает их к себе, наваливается на белую ткань, чтобы погасить купол. Потом несколько секунд лежит неподвижно, прислушиваясь к ощущениям. Кажется, кости целы.
Иван поднимается на ноги, прыгает, кричит, размахивает руками. Радость захлестывает с головой. Он это сделал!
Ваня сбрасывает запасной парашют, освобождается от подвески основного. Пытается расстегнуть шлем, но руки дрожат.
Иван Котельников поднимает голову и долго смотрит в небо, в объятиях которого он только что побывал…
– Па-а-адъем!!! Строиться! – оборвал сон-воспоминание резкий окрик старшего офицера.
Молодые лейтенанты ВДВ «военного» выпуска уже получили свои погоны, но продолжали оставаться на казарменном положении. Фактически боевая учеба в классах и на полигонах продолжалась. Причем акцент был сделан на использование наиновейших «интеллектуальных» систем вооружений.
Мозг, пребывая еще в полудреме, досматривал остатки сна, а тело уже спрыгивало со второго яруса коек, застегивало пуговицы-крючки, шнуровало ботинки.
За долгих три месяца прошедшие с момента первого прыжка с парашютом Иван Котельников, как и остальные добровольцы-курсанты свыклись с тяготами службы в Воздушно-десантных Войсках. Через кровавые мозоли, синяки и ссадины, недосыпание и просто-таки одуряющие нервное и физическое напряжение. «Три минуты ты орел, остальное время – лошадь»! – смысл этой шуточной пословицы доходил до них с каждым километром ночного марш-броска, с каждой вылетающей из затвора автомата Калашникова медной гильзой, с каждым килограммом амуниции на мозолистом горбу.
Многие, не выдержав испытаний, уходили, но оставшиеся – стали элитой. Ведь шли они сюда по зову сердца. Сам Иван Котельников, посмотрев еще ребенком старый, советских еще времен, фильм «В зоне особого внимания», буквально «заболел» небом, но его мечту перечеркнули врачи: «Острый миопический синдром высокой степени». И вместо голубого берета Иван Котельников надел очки с толстыми линзами, стал студентом.
Но вот армии понадобились сильные, а главное – умные бойцы и командиры. Армия оплатила Ивану сложную операцию, причем в отечественной клинике, по коррекции зрения. Такая забота о здоровье стала своеобразным «авансом», который Иван горел желанием отплатить, воплотив свою мечту о «крылатой пехоте» в жизнь. В этом случае интересы государства и человека совпали, и в этом не было ничего удивительного: требовалось всего лишь создать тенденцию, привлечь внимание молодежи и потратить не так уж много денег в масштабе государства. А отдача от этого мероприятия была очевидной.
Окончательно мозг и тело пришли в себя лишь на построении.
– Товарищи офицеры! – молодой майор стоял перед строем лейтенантов. – Сегодня нам предстоит впервые десантироваться с использованием реактивной бесплатформенной системы посадки «Реактавр». В теории вы ее изучили, теперь пришло время освоить ее на практике.
Тяжелый Ил-76 плавно набирает высоту. Под крылом внизу – белое покрывало облаков, а вверху, в пронзительной синеве неба ярко сияет солнце. За четырьмя двигателями на широких стреловидных крыльях военно-транспортного самолета тянутся следы инверсии, сливаясь за хвостовым оперением в один пушистый шлейф инверсии.
По пушистой белой равнине бежит тень самолета.
Просторный грузовой отсек крылатого транспортника был сейчас тесно забит стоящими на платформах десантных систем десантными боевыми машинами БМД-4М. На «бээмдешках» сверху были «навьючены» огромные ранцы с транспортными парашютами.
Внутри боевых машин десанта, спеленутые ремнями привязных систем, ждали десантирования бойцы «крылатой пехоты».
Россия и Советский Союз обладали еще одной, среди целого ряда уникальных и обогнавших на долгие десятилетия технологий. Это была возможность высадки бронетехники на куполах из самолетов военно-транспортной авиации. И причем десантники уже находились внутри боевых машин!
Впервые такая система десантирования вместе с экипажем БМД-1 из двух человек внутри была испытана 5 января 1974 года. Многокупольная парашютно-платформенная система получила название «Кентавр», а испытывал ее сын знаменитого Командующего ВДВ Александр Маргелов.
Многих трудов Командующему стоило убедить министра обороны А.А. Гречко дать разрешение на первое десантирование. Маршал не соглашался ни в какую, опасаясь за жизнь людей. Командующий предложил свою кандидатуру на участие в эксперименте, но получил категорический отказ.
– В таком случае, товарищ министр, будет прыгать мой сын Александр, офицер-десантник, сотрудник Научно-технического комитета ВДВ, и мастер парашютного спорта, преподаватель нашего десантного училища майор Леонид Зуев. Александр занимается экспериментом в НТК, а Зуев уже начал экспериментировать в училище. Ну, я его и взял готовиться лично к этому уникальному прыжку.
– Но почему все-таки сын? – спросил Гречко.
– Много я видел слез матерей, оплакивающих своих погибших мужей и сыновей. А поскольку дело новое и очень рискованное, где все может случиться, я лично несу всю ответственность и отвечаю головой за исход эксперимента.
На случай фатальной неудачи у Командующего ВДВ в кармане шинели лежал пистолет с одним патроном…
Но испытания прошли успешно, и многокупольная система «Кентавр» была принята на вооружение советской «крылатой пехоты».
А вот на Западе попытались повторить подобный эксперимент, и – неудачно. Во Франции в боевую машину был посажен заключенный, приговоренный к смертной казни. Машина разбилась – «приговор привели в исполнение». Много позже эксперимент с десантированием на парашютах боевой техники провели и в США. Однако результат был настолько плачевен, что больше на Западе попыток никто не делал.
Следующим шагом в развитии отечественных средств десантирования бронетехники стала парашютно-реактивная система ПРСМ-915 «Реактавр». Та самая, что сейчас была «навьючена» на боевые машины десанта.
В просторной кабине военно-транспортного самолета, или, как говорили десантники и летчики – воздушного корабля, командир утопил кнопку СПУ[1] на роге штурвала:
– Я «Баритон-75», эшелон занял, ложусь на курс выброски. «Земля» – задание?
– Я «Земля», «Баритон-75», работайте задание. Выброску разрешаю.
– Понял, разрешили. Приготовиться!
– Есть приготовиться!
– Бортинженер, открыть створки кормового грузолюка.
– Створки грузолюка открываются.
В корме под высоким скосом хвостового оперения медленно и величаво раскрылись ворота в небо. Первая из боевых машин заскользила по направляющим, проложенным в полу грузового отсека Ил-76.
– Поехали! Приготовиться к десантированию! – прокричал по танковому переговорному устройству внутри БМД-4М ее командир Иван Котельников и на всякий случай крепко стиснул зубы.
Первым в поток, как и полагается, вышел вытяжной парашют на длинном тросе. Четырнадцатитонная боевая машина плавно перевалилась за обрез люка и, почти перевернувшись, ухнула вниз.
Внутри бронекорпуса в глаза десантникам со дна машины посыпалась пыль. А Ивану Котельникову оброненный кем-то болт ударил прямо в скулу. Впечатление было явно не из приятных. Командир экипажа чертыхнулся сквозь плотно стиснутые зубы, не хватало еще и язык прикусить при динамическом ударе от раскрытия основного купола.
А БМД-4М тем временем раскачивалась, словно гигантский маятник, под вытяжным парашютом. Но вот сработал полуавтоматический анероидный автомат-высотомер, выдернув шпильки из люверсов на тюке основного парашюта. Снежно-белый купол площадью 540 квадратных метров развернулся с громким хлопком и наполнился воздухом почти мгновенно.
Спуск был недолгим. Боевая машина десанта, похожая на стальное семечко гигантского одуванчика, пробила слой облачности. Еще несколько секунд, и вот уже земля совсем близко.
Лейтенант Иван Котельников внимательно следит за показаниями высотомера.
– Приготовиться к посадке, принять позу изготовки!
И тут над головами десантников что-то оглушительно грохнуло!
Но пугаться причин не было: это сработали дюзы соплового блока реактивной системы посадки, подвешенные над БМД-4М. Мгновенный импульс мощных реактивных струй погасил скорость снижения в 25 метров в секунду. Для сравнения: при спуске на многокупольной системе снижения скорость в пять раз ниже! Правда, находящихся внутри десантников сдавило сильной перегрузкой. Но это уж неизбежное зло, плата за высокие динамические характеристики.
В следующий момент резкий, перекатывающий удар возвестил о встрече с землей. Головы десантников мгновенно «выбили морзянку» из заголовников, и все замерло. Навалилась неожиданная тишина, ощущение будто ты одни в мире. Но это продолжалось лишь мгновение.
Десантники стали освобождаться от привязных систем.
– «Земля», я – «Пламя-1» приземление нормальное, начинаем расшвартовку и подготовку к движению, – доложил лейтенант Котельников.
Расшвартовка от подвесной системы «Реактавр» была автоматическая, изнутри машины с помощью пиротехнических устройств. Грохнули пиропатроны в местах крепления элементов подвесной системы машины. Освободившись от строп, БМД-4М приподнялась на гидропневматической подвеске, увеличив клиренс, и резко рванула с места, разбросав траками комья земли и пучки травы. Экипажу после десантирования предстояло еще и отстреляться из всего бортового оружия БМД-4М по мишеням на полигоне.
О проекте
О подписке