В Беломорье, в деревне Койда, старик Нестерка, работавший в молодые годы зверобоем, рассказал мне об одном человеке, память о котором в окрестных местах жива и по сегодняшний день. Вот его рассказ: «Мы из веков около моря. У нас дом стоял на море глазами. Ромшей (артелью) на Зимнее море промышлять тюленя ходили. Спустились мы от деревни Семжи в море: пятнадцать лодок. На корме у нас сидит лопарь (так саамов прозывали). Мужики его на вёшно (весенний зверобойный промысел) нанимали. Прозвище у него было „вороний глаз“. Он смотрит – ворон ли летит. Если ворон летит мимо, вот и примечает, в какую сторону полетел, под какой ветер: попережник, север или полуночник. Ворон летит к зверям. Поедь себе смекает – еду. В это время лежат тюлени на льду, у них весь жир выходит, на теле вроде как короста, страшный зуд. Они будто кони катаются – чешут спины. Короста-то на льду остается, ворон ею и питается. Ежели низко ворон летит – звери недалеко, а высоко – на далеком расстоянии. Мы ехали до мыса Абрамова. Там в лед заехали. «Вороний глаз» кричит: «Ворон летит, вороти на лето (юг)». Все мужики, которые лодками правили, головы подняли, в небо глядят, ворона не видно, и зуйки-мальчишки, уж на что зорки, и те ничего не углядывают. Зорок был «Вороний глаз», видел сильно далеко, ему верят, слушают его. Три часа на юг держали направление. И вправду – лежат звери на льду.

Брали «Вороний глаз» в море на карбас и на парусники. Наши старики говорили: «Если моря не знаешь – сам на себя не надейся, за людьми иди. На промысел поехал, нужно знать течение воды и поворот земли». И в ненастную погоду, ночью, случалось ездить, ничего не видно, а «Вороний глаз» выведет… Сейчас на каждом носу, на банках (мелких местах) все огни. В прежнее время этого не было; где-нибудь какой-нибудь маяк – и все. Ночью плыли на баркасе, темень страшная стоит, полуночник (ветер) в сторону относит. «Вороний глаз» показывает, кричит: «Там светит!» Глядим – ничего не видать. Гребем с полчаса, глядим, опять ничего не видать, долго высматривали, наконец увидали маяк – на Моржовце светил. А ведь «Вороний глаз» этот свет уже когда видел! Вот и говорили: «Вороний глаз» дороже, чем алмаз».

* * *

Вскоре мне и самому пришлось убедиться в зоркости промысловиков-охотников. Была у меня давняя мечта: встретиться с охотниками, промышляющими в тайге или тундре пушнину и дичь, походить вместе с ними по звериным тропам, послушать их рассказы, байки, приговоры, узнать обычаи. Долгие годы в моих поездках по России дороги не приводили меня в охотничьи места. И вот однажды мечта сбылась. Случилось это на Севере, в деревне близ реки Мезени. Вызвался помочь мне в этом старый охотник Ермолаич. Несмотря на свой суровый вид, он был разговорчивым и добродушным стариком, в свои восемьдесят два года – крепким и бодрым.

Рано, на утренней заре, Ермолаич повел меня по мезенскому лесу, в охотничью избушку. По дороге он рассказывал: «Я помню деда своего Артемия Алексеевича. Он жил девяносто восемь лет. У него было шесть сыновей. С малых лет он их охотничьему делу обучал. Сам промыслом жил и детей промыслом вырастил. Промышляли они пушнину недалеко от дома по рекам, в лесу. Артемий Алексеевич учил: „Чтобы стать охотником, нужно выстрелить пороха с голенище, а свинца с топорище. Чтобы зверя добыть, надо хитрее зверя быть“. Дичь не просто промышлять, а белку еще мудренее. Она живет в сосновых борах, где ели – там шишки, ее корм. День в январе короткий, темнеет быстро, утром белка на воле еду добывает, а с полудня уже бежит в свое гнездо. Когда белка на кормах, собака на дух ее берет, а в гнезде уже не может ее найти. Охотишься и белку постоянно изучаешь. Если не изучить всю ее политику – лучше не промышлять. Белка – хитрая. Пойдет к своему гнезду, в него не зайдет сразу; прыгнет на дерево в метрах двадцати от него. Потом с дерева на дерево перескакивает, осматривается, осторожничает, чутье у нее тонкое, острое.

Когда следы ведут по снегу, за ней легко следить, а как на дерево уйдет, так очень трудно. Ходим, кружим вокруг деревьев, смотрим, куда направилась, определяем, какой размах дает с дерева на дерево. Час или полтора иной раз за ней ходишь, все-таки дойдешь до места, где деревья редкие и ей не перескочить. Стреляешь белку пулечкой, только в голову, чтобы не было меху повреждения. Так вот, Артемий Алексеевич никогда с собой на белку собак не брал. У него был глаз зоркий. Высматривал их издалека, в самой густой елине видел. А стрелял в голову так, что всегда пулечкой точно в глаз попадал».

Вдруг послышался лай собак, за разговором я не заметил, как мы пришли к охотничьей избушке. Только на другой день мне удалось разговорить охотников. Я расспрашивал об их промысле, о повадках и поведении зверей и птиц в лесу. Одного звали Иваном Бугровым. Он мне рассказывал: «Охотничья жизнь иногда из самых мелочей собирается. Пустяковину упустишь на охоте, все дело пропало. Вот, например, иду по лесу, сидит какая-нибудь птица на дереве. Я должен подходить обязательно так, чтобы солнце было у меня за спиной. Бывает, что она сядет с лета, повернется в мою сторону, а на солнце смотреть не может, значит, и меня не увидит. Вот еще примета: иду на охоте зимой, вижу – недавно пролетел глухарь. Смекаю – в какую сторону. Узнаю по борозде на снегу. Когда глухарь взмахивает крыльями при отлете, остается от хвоста борозда, потому что на расстоянии сто шагов он все еще не может набрать высоту, а направление держит по прямой, никуда не свернет, и уж обязательно сронит где-нибудь комки снега. Так и любой птицы можно узнать направление полета. А вот за рябчиками ходить, надо особую сметку иметь. Рябчик – птица хитрая, дикая, охотник перехитрить ее должен. Недаром у нас говорят: „Белочку собачкой, а рябчика удачкой!“»

После этого рассказа мы вышли из избушки и пошли на охотничью тропу. Через полчаса охотник остановился, присел на корточки, словно кого-то боялся спугнуть, и тихо сказал: «Гляди, вон у той покошенной елины слетелись они». – «Кто они?» – спрашиваю я, вглядываясь в то место на которое показывал Иван. – «Как кто? Рябчики!» Очков я не носил, зрение у меня было превосходное, вглядываюсь вдаль, высматриваю изо всех сил, чтобы увидеть птиц, но рябчиков не вижу. Мы шли по берегу небольшой речки. Впереди стояли редкие ели, переходящие в густой еловый лес. Я достал из рюкзака бинокль и стал всматриваться. Иван продолжал рассказывать: «Вот гляди, рябчики вылетели целым своим гнездом. Передовой рябчик кличет других, и они друг за дружкой за ним вслед летят. И вот сзади за ними не пойдешь, обойдешь, а то затеряешь всех, и они затаятся. Когда навстречу зайдешь, как раз угодишь на передовика. Застрелишь его, тогда все и другие твои, а их до двадцати рябчиков бывает. Путать их надо, заходить заходом. Вот тебе на „рябчика и удачка“ – твоя сметка и хитрость». Наконец в бинокль я птиц разглядел, рябчики мне казались совсем маленькими, словно мушки. Про себя я думал: «Необыкновенно зоркий глаз у этого охотника, если он без бинокля может их разглядывать с такого большого расстояния…»

* * *

Необыкновенна чувствительность нашего глаза к свету. Он способен воспринимать единичные кванты света. Это значит, что ясной ночью человек может увидеть пламя зажженной свечи на расстоянии 25 км. Глаз способен различать разницу в цвете и освещенности всего 1–2 %, в то время как самые совершенные аппараты «видят» в десять раз хуже, а телекамеры еще более уступают по чувствительности человеческому глазу.

Глаз – наш собственный оптический прибор. Но не все знают, что у некоторых людей глаза могут соперничать и с телескопом, и с микроскопом.

В литературе описан случай остроты зрения в тридцать единиц. Этот человек невооруженным глазом видел спутник Юпитера, который астроном наблюдал только в телескоп. Если разрешающая способность обычного глаза – одна угловая минута, то в данном случае глаз различал объекты, разнесенные всего на несколько угловых секунд.

А вот другой пример феномена зрения, о котором сообщалось в газетах, – о женщине, прозванной «живым микроскопом». Разрешающая способность ее глаза столько высока, что ей даже трудно читать – мешают отлично видимые переплетения волокон бумаги. Цветной телевизор она вообще не может смотреть, потому что изображение распадается на множество точек. У этой женщины необычное хобби, под стать ее способностям. С помощью карандаша с особо тонким и прочным грифелем она наносит тексты литературных произведений на странички крошечных тетрадок. Последний ее «шедевр» – почтовая открытка, на которой уместилось 327 тыс. слов, что примерно равняется восьмистам страницам машинописного текста.^[7] Похожий феномен, связанный со сверхчувствительным зрением, принадлежит москвичке Валентине Сергушиной. Она может глазами читать текст, буквы в котором размером равны одной десятой миллиметра.

В Южной Африке психиатры и нейрофизиологи исследуют 8-летнюю девочку, отличающуюся уникальными способностями. Она может одновременно читать две книги, отменно усваивая содержание обеих. Левый ее глаз читает одну книгу, правый – другую. Ученые установили: различную информацию полноценно усваивает каждое полушарие головного мозга девочки в отдельности. В отличие от обычных людей, у которых каждое полушарие отвечает за определенные функции, у девочки-вундеркинда полушарие подобно целому мозгу. Поэтому не будет сильным преувеличением сказать, что у ребенка две головы.

Удивительны возможности нашего зрения. Но, оказывается, можно видеть не только глазами.