Коммуникативные технологии используют государства, объединяя своих граждан, политики и политтехнологи, которые ведут своих граждан к выборам. Люди голосуют за вымысел, поскольку он дает им то, в чем они нуждаются. Но это временное решение, поскольку слова политиков часто расходятся с их делами.
Коммуникативные технологии в отличии от информационных опираются на главенствующую роль виртуального компонента, поскольку им надо не подтверждать действительность, а создавать новую. Именно поэтому они активно используются в протестных ситуациях, направленных на смену политического режима. Однако и работа в сфере рекламы и пиара также лежит в этой сфере, как литература и искусство, поскольку все они активно опираются на виртуальный компонент, создавая образ желаемого мира.
Виртуальность ведет людей к победам и поражениям. Она поднимает их с колен и ставит на колени. Виртуальность находит путь к каждому, поскольку может подменять материальное виртуальным. А виртуальное может принимать любые формы, чтобы максимально соответствовать интересам человека.
Выше мы сформулировали формулу «перестройка как путч и путч как перестройка», имея в виду, что команды проектировщиков того и другого события в сильной степени пересекались, как и модель всеобщей замены: то, что считалось позитивом, переходило в негатив, и наоборот. Ступень ракеты с именем Горбачева откинули, когда его функции по разрушению были выполнены. То же самое произошло со следующей ступенью, именуемой Ельцин, отправив в полет Путина.
Если перестройка меняла плюс на минус в системе, то путч должен был сделать обратный процесс. Однако ничего реально не делая в физическом пространстве, он только усилил статус-кво, сделав невозможным возврат в прошлое. Вспомнив «спасенного» Горбачева, спускавшегося по трапу, видимо, тогда ему и сообщили, что его время истекло.
Перестройка работала как коммуникативный проект, она переименовывала не только улицы и площади, а меняла списки врагов на списки друзей, и наоборот. То есть менялось все виртуальное пространство советского человека. Прошлая власть становилась преступной, а новая – прекрасной. Именно на нее теперь возлагал свои надежды постсоветский человек.
Бухарин и Троцкий, а также сотни других из врагов стали друзьями постсоветского человека. Правда, понизивший свой статус Сталин стал со временем подниматься вновь. И это в сильной степени отражает интерес к нему как к виртуальному инструментарию новой власти, поскольку в системе Сталина государство стоит выше человека – не государство для человека, а человек для государства.
Сотрудники «Левада-центра», зафиксировавшие в 2012 году пик популярности Сталина в 72 %, видят в этом следующие причины:
• Л. Гудков: «Действительно, идет ресталинизация или ресоветизация. Заблокировано представление о будущем. Будущее всегда связано с идеями вестернизации, модернизации, ориентации на права человека, демократию, развитие. Все это заблокировано и подавлено. Обращаться к этому ресурсу уже невозможно, он фактически стерт. Поэтому начинает подниматься низовой запрос на советские представления. Простые способы достижения справедливости и порядка вызывают подъем очень старых представлений советского времени о сильной руке, вожде» [1];
• Д. Волков: «Свое положительное отношение к фигуре вождя участники фокус-групп сегодня объясняют еще и тем, что „при Сталине было больше порядка”. При этом представление о порядке также подвержено влиянию текущей политико-экономической конъюнктуры. Отличительной чертой текущего момента является то, что наши респонденты чаще вкладывают в понятие порядка не только „низкие цены”, „уверенность в будущем”, „заботу государства о людях”, но и „борьбу с коррупцией”. По словам участников фокус-групп, Сталин „никаких дворцов после себя не оставил”, „оставил только пару сапог”. Он и сам был „бессребреник”, а свое окружение „держал в ежовых рукавицах”. При нем „не было олигархов”, „нельзя было слямзить несколько миллиардов и гулять на Мальдивах”. Такое оправдание диктатора содержит очевидные отсылки к сегодняшнему дню: сталинское руководство противопоставляется нынешнему» [2];
• К. Пипия: «Если посмотреть на динамику общественного мнения, то и в пик одобрения власти, в пик подъема консолидации и прочих связанных с Крымом историй, отношение к Сталину уже стало улучшаться. Тогда в принципе все были молчаливо довольны в угоду внешнеполитическим интересам. Другое дело, что, да, действительно, за последний год все данные, касаемые каких-то громких скандалов, связанных с коррупцией, данные, особенно касающиеся материального положения семей, личных доходов, доходов домохозяйств, демонстрируют отрицательную динамику, после пенсионной реформы рост запроса на социальную справедливость, естественно, вырос. Сталин заиграл новыми красками, потому что стали в значительной степени рассматривать не только как человека, который привел к великой победе, а мы знаем, что великая победа, по данным опросам любых служб общественного мнения, повод номер один для национальной гордости был и остается» [3].
И еще Гудков увидел коммерческий характер этого феномена: «Сталин – это, помимо всего прочего, еще и очень выгодное предприятие, хорошо продаваемый бренд. Смотрите, сколько книг про Сталина, сколько календарей со Сталиным, вечеров со Сталиным. На них ведь тоже зарабатываются и пилятся какие-то деньги. Сталин – это бизнес, такой же выгодный и вредный, как кока-кола или сникерс. Сталин – это современный сникерс России: сладкое – это и антидепрессант, и временно заглушает чувство голода. Я уже давно воспринимаю его исключительно как миф, бренд, условную фигуру, а миф и бренд тоже могут развести общество на полюса».
Тут следует добавить и то, что или устремления власти совпали с настроением населения, или медиа их навязали гражданам, объединив «величие страны» и Сталина. Если сложно гордиться положением дел, приходится переключаться на величие, поскольку величие слабо поддается объективным оценкам. Это опять феномен сопоставления «холодильника» и «телевизора», когда реальность в холодильнике, а величие – в телевизоре.
«Хождение» вокруг фигуры Сталина является маркером, демонстрирующим, куда именно движется страна. Но, по сути, он является «защитой» от населения, позволяя ворочать миллиардами под его прикрытием.
Л. Арон видит осознанную политику В. Путина, которая строится на этом феномене: «Он позиционирует себя в последнее время, главным образом после 2012 года, как русский патриот. Но на самом деле, как мне кажется, гораздо важнее то, что он советский патриот. Вот этот советский патриотизм, который демократы 90-х и 80-х годов не считали за реальность, он не только почувствовал, что вполне реален, но и почувствовал, что может служить хребтом его легитимности. Отсюда ностальгия по сверхдержаве, которую отняли, украли обманом, уничтожили, она, как выяснилось, представляет собой колоссальную политическую силу. Потому что миллионы, может быть даже не зная об этом, это переживали, а Путин это все оседлал в политическом смысле» [4].
Сейчас в связи с двадцатилетием нахождения Путина у власти вскрывается множество интересных деталей о виртуальностях тех конкретных выборов ([5–7], см. также сайт А. Илларионова – aillarionov.livejournal.com). Как это произошло и с выбором Ельцина [8–9]. И это понятно, поскольку всегда лучше покупается вымысел, чем правда. Не забудем и часто повторявшуюся Г. Павловским информацию, что Путина подводили под образ Штирлица, поскольку именно такого киногероя россияне по социологии видели своим президентом.
Точно так и перестройка была коммуникативным, а не информационным проектом. Просто приведем пример:
• С. Кургинян, отвечая на вопрос «Насколько то, что произошло с нами, было запланировано Западом?», говорит: «Каждая сторона планирует. Мы планировали развитие их процессов. Они – наших. Кто сработал лучше, кто хуже. Но тем планам, которые имели на нас американцы, им, конечно, задурили голову восточноевропейцы и наши советологи: Кацелененбоген, Бирман, Янов. Эта братия внушала совсем нетот образ СССР. Удар был нанесен совсем не той силы, не в тот момент и не так. Система начала выходить из-под контроля, и сегодняшнее состояние дел их, конечно, не устраивает. А это значит, что на самом деле работают не только они. Скажем, как строились „бархатные революции” в Европе? Приезжал Грушко или кто-нибудь другой из КГБ, и дальше они совместно с местной службой безопасности делали переворот. Расследование Гавела это прекрасно показало. Но с другой стороны, в Чехословакии Михаил Сергеевич хотел видеть Млынаржа Зденека, своего приятеля. Как появился Гавел – уже отдельный вопрос. В каждом случае на замысел по обрушению из КГБ накладывается замысел ЦРУ, а на это уже третья игра – Германия. И третья как раз и побеждала. И побеждает в нем не первый и не второй. Конечный вариант всегда гораздо более подл, чем кто-либо там что-то планирует… Иногда получается то, что не планирует никто. И вопрос только в том, почему наша собственная воля оказалась такой слабой. Даже если бы не случилось, что главное ведомство страны, которое этим должно заниматься (КГБ), это все просто сдало Ельцину и поиграло в еще одну интригу шутовскую (или бесовскую, как хотите…). Даже если бы они победили…Так что ничего сделано не было. Все было фарс и очень искусная комбинация. Но эти комбинации я не придумывал. Для этого нужно иметь другую степень нравственной свободы, чтобы в такие игры играть То, что делали, – это, по большому счету, делали тени. И я отрицаю только одно, что это может быть РЭНД и Си-Ай-Эй – это не эти ведомства. Это были гении с очень большой степенью культуры. Может быть, они из СССР. Но это не американские службы, это не их почерк. Может быть, в Великобритании есть специалисты, способные нарисовать такие схемы» [10].
В этом высказывании слишком много всего, но главным остается то, что никакие подобные большие проекты не могут идти без участия всех сил, как своих, так и чужих, поскольку в любую минуту все может выйти из-под контроля, а этого не хочет никто. Можно даже вспомнить, что Горбачева предупреждали из-за рубежа о ГКЧП.
К тому же, как проясняется сегодня, и сам Горбачев не был главным игроком. Сотрудник международного отдела ЦК КПСС В. Матузов акцентирует: «Я считаю, что центральной фигурой, которая осуществляла переход от „перестройки” к перестрелке и нынешней ситуации, был Евгений Максимович. Полагаю, что Борис Ельцин и Горбачев были людьми второстепенного плана. Это была внешняя картина. А реальный механизм, который контролировал весь процесс – до перестройки, перестройку и после перестройки, когда формировались всякие австрийские институты, был завязан на Примакова и других наследников плана Андропова» [11].
И еще: «КГБ был системой, которая не позволяла отклоняться от генеральной линии. Андропов, сам создавая эту систему, понимал, что если информация попадает в нее, то она автоматически становится достоянием многих сотрудников, которые могут быть недовольны той или иной политической позицией руководства. Поэтому дальнейшие изменения („перестройка”) осуществлялись не на базе КГБ, а с помощью КГБ, но за рамками КГБ. Откуда появился Примаков? Это не система КГБ. Он из боковых отростков, которые создал Андропов, будучи уже председателем КГБ и членом Политбюро. Директор Института США и Канады Георгий Арбатов, директор ИМЭМО Николай Иноземцев, директор Института востоковедения Бободжан Гафуров. Это были параллельные структуры, которые дублировали КГБ. Внешне они работали в связке с партийным аппаратом. Но в реальности эти институты были настолько сильными, находясь под покровительством Андропова, что влияние на них руководящих отделов ЦК равнялось нулю».
И еще «живая» информация, прямо из уст: «Вдруг я слышу от Примакова: „Социалистическая система себя изжила. Надо от нее отходить и начинать жить как на Западе”. И тут я вступаю в пререкания с Евгением Македоновичем. В те годы у него было такое отчество… Когда я в 1975 году приехал к Примакову, он сказал мне: „Слава, зови меня теперь Евгений Максимович”. Это уникальная вещь в его биографии. Личность Примакова законспирирована до предела и по сей день. Я считаю, что он являлся главной действующей фигурой, которая завершила план Андропова по переустройству Советского Союза. Говоря простым языком, Примаков был смотрящим за процессом – все эти годы».
В пользу этой версии говорит и такая информация о Примакове, косвенно проскочившая в момент обсуждения 20-летия путинского правления. Д. Запольский, автор книги «Путинбург», говорит в своем интервью: «Примаков как кандидат в президенты представлял классическую разведсистему. То есть он был международником, он был разведчиком, он имел свой спецназ, у него были свои гвардейцы. Кстати, это очень интересная тема. У Примакова действительно были свои гвардейцы, специально подготовленные офицеры ГРУ, которые были в его окружении, действовали по его поручениям. И Примаков очень спокойно мог возглавить страну. Он накопал колоссальный компромат на Собчака и Путина. Я рассказываю в своей книге, как это происходило. Операция „Штурм”, когда вскрыли только одну компанию, которая была связана напрямую с Путиным, Собчаком, Чубайсом, Черномырдиным, которая была связана практически со всеми гангстерскими кланами в Петербурге и во многом в России. И вскрыло эту систему, проведя блистательную операцию, Главное разведуправление, которое работало под эгидой налоговой полиции. То есть они были командированы в налоговую полицию, якобы это была операция по налогам, на самом деле это была операция политическая. Они сумели получить, конечно, колоссальный мешок компромата, имея который, уже Примаков договаривался с „Семьей” и с Путиным» [5].
Правда, весьма скептическое отношение к мемуарам Д. Запольского высказывает Л. Лурье, в тексте которого нам встретилась такая едкая фраза: «Когда-то журналист Дмитрий Губин наставлял меня: „Успех заметки прямо пропорционален числу физических лиц, оскорбленных на одном дециметре текста”. Это чистая правда, касается она и мемуарного жанра» [12]. О странностях биографии Е. Примакова см. [13–14], см. также целый панегирик, что необычно на сайте «Компромат», но без всякого компромата: «Евгений Максимович Примаков является настоящей глыбой на фоне пигмеев, из которых в массе своей состоит российский политикум. Он никогда не держался за свои должности, на которые попадал по приглашению вышестоящих лиц, оценивших его заслуги, а не в результате интриг. Он имеет настоящую, а не „липовую” докторскую диссертацию, и звание академика, который он заслужил, а не купил. Он никогда не опускался до „решения вопросов”, а „откатчики” у него, в бытность его премьер-министром, получали по рукам едва ли не в прямом смысле. Одним словом – он реликт прежней, великой эпохи, хотя и приложивший усилия (во многом не по своей воле) к тому, чтобы эта эпоха закончилась» [15].
Одновременно следует напомнить и то, что когда у нас нет другой информации, то и мемуары хороши, поскольку реальных свидетелей событий того времени становится все меньше, а те, что есть, не особо стараются об этом говорить.
Еще два факта о Примакове, говорящие о том, что это было «игрой» и против Запада:
• М. Делягин: «В 1993 году я прочитал доклад, который Евгений Примаков подготовил, будучи главой Службы внешней разведки. Это был подробный анализ, как Запад дискриминирует Россию – под прикрытием разговоров о дружбе. Ведь в начале 90-х многие, в том числе и я, были в эйфории: мы вместе победили коммунизм, вот теперь заживем! И только Примаков доказывал обратное: на самом деле теперь нас будут грабить! В его докладе было показано вопиющее, жесточайшее выдавливание России со всех рынков. Позже я сказал Евгению Максимовичу, что с этого доклада началось мое превращение из восторженного либерала в нормального трезвомыслящего человека. Ему было приятно» [16];
О проекте
О подписке