Он как будто дает ей жизнь вторично. Она становится, так сказать, и женой его, и ребенком. И ты теперь будешь для меня и тем и другим, мое беспомощное, растерянное созданьице. Не бойся ничего, Нора, будь только чистосердечна со мной, и я буду и твоей волей, и твоей совестью… Что это? Ты не ложишься? Переоделась?
Да, пожалуй, и для нас, Нора. Теперь мы с тобой будем одни – всецело друг для друга. (Обнимая ее.) Моя любимая… Мне все кажется, что я недостаточно крепко держу тебя. Знаешь, Нора… не раз мне хотелось, чтобы тебе грозила неминуемая беда и чтобы я мог поставить на карту свою жизнь и кровь – и все, все ради тебя.
Он, его страдания, его одиночество создавали какой-то легкий облачный фон нашему яркому, как солнце, счастью… Ну а может быть, оно и к лучшему. Для него, во всяком случае.
Пусть Хельмер все узнает. Пусть эта злополучная тайна выйдет на свет божий. Пусть они наконец объяснятся между собой начистоту. Невозможно, чтобы это так продолжалось – эти вечные тайны, увертки.