Белые и красные пластиковые столики, такие же, какие стояли и на улице перед входом. Скатертью им служили разноцветные клеенки, большинство из которых прожжены сигаретами, из-за чего походили на усеянную язвами кожу прокаженного. На стенах висели несколько картин – лесные пейзажи, посредственные и неуместные. Окна покрывала недельная пыль. Легкие шторы с узорчатой прорезью были раздвинуты в стороны. В дальнем углу находилась пустующая барная стойка. Сам бармен, видимо, отдыхал в подсобном помещении: оттуда доносился звук работающего телевизора. В глубине зала тарахтел старенький вентилятор на перемотанной изолентой ножке. Посетителей почти не было. Двое мужчин, сидящих за столом возле вентилятора, низко склонились каждый над своей тарелкой супа и торопливо работали ложками.

– Кафе как кафе, – Нина пожала плечами.

– Ну-ну.

Токарь брезгливым щелчком сбил со стола перепачканную майонезом горошину.

– Эй! Есть кто, нет?! – раздраженно выкрикнул он в сторону бара.

Тонкий, как жердь, парень выглянул из подсобки.

– Я слушаю вас.

– Ты не слушай, а работу работай. Протри тут по-шурику. И меню захвати.

Парень, как показалось Токарю, вызывающе скользнул взглядом по столику, за которым они сидели. Видимо, стол не показался ему грязным, однако спорить бармен не стал. Взяв тряпку и меню, он лениво обогнул барную стойку и неторопливо зашагал к двум новым гостям.

Такое поведение официанта разозлило Токаря. Мало того, что он по дурости притащил сюда Нину, да еще и обслуга вела себя так, словно Токарь – какое-нибудь нищее ничтожество и об него можно вытирать ноги! Этот уебок че, не способен отличить говно от человека?! С говном не может сидеть за одним столиком такая девушка, как Нина. Сонный шланг должен был сразу это понять и быстрее передвигать своими ходулями! Не хватало еще, чтобы Нина подумала, будто Токарь терпила! А вот хрен, не угадали, ребята! Токарь не был и никогда не будет терпилой!

– Спицами шевели, ферзь бомбейский! – рыкнул он на официанта. – Или у тебя здоровья до хуя?! Может, поделишься?

– Милый, ну прошу тебя, – Нина накрыла ладонью сжатый кулак Токаря, – ну что ты у меня такой нервный. А вы бы и правда могли быть чуточку расторопней, – с укором обратилась она к официанту.

Двое мужчин перестали есть и посмотрели в их сторону. Какое-то время они обдумывали, стоит ли вмешиваться, и, очевидно, решив, что это не их дело, отвернулись.

Через секунду официант уже протирал столик.

– Ну вот, сразу бы так, – Токарь снисходительно кивнул несколько раз. – Да хорош уже шоркать, дыру протрешь, хе-хе.

Официант спрятал тряпку в карман и положил на стол два тощих меню. В руках у него появились блокнот и ручка.

Со скептической миной Токарь раскрыл меню.

– Мда…

Он поднял на Нину глаза и удивился: она с воодушевлением изучала перечень горячих блюд, то и дело облизывая губы, как это делают проголодавшиеся люди. И простота, с которой Нина держалась при этом, никак не укладывалась у Токаря в голове. Разве могла девушка, которая так шикарно выглядит, вести себя подобным образом? Токарю даже подумалось, что, возможно, Нина намеренно это делает, чтобы он не чувствовал себя неловко. Притворяется, будто не замечает убогости этого места, а на самом деле только и ждет, когда они уйдут отсюда.

От этой мысли Токарю еще больше сделалось не по себе. Он уже и впрямь собрался взять Нину за руку и увезти к чертям из этой помойки, но в последний момент, еще раз взглянув на лицо девушки, понял: Нина не притворялась. Постукивая наращенным ноготком указательного пальца по кончику носа, она с аппетитом выбирала себе завтрак.

Похоже, волноваться было не о чем. Тем более что им действительно нужно где-то поесть, а на трассе выбирать особо не приходится. Но все-таки что-то продолжало беспокоить Токаря, медленно пробуждая в нем отвращение к этому месту.

Отбросив меню, он протянул как можно небрежнее:

– М-да.

– Что такое?

– Придется, Лапа, хавать всякую херню, пока до города не доберемся.

– Ой, да перестань, – махнула рукой Нина и, лукаво прищурившись, глянула на Токаря. – На самом деле ты ведь так не думаешь, верно? Ты переживаешь из-за меня. Это так по-джентльменски: беспокоиться о том, куда сводить девушку на завтрак.

– Да завязывай. По-джентльменски… – буркнул Токарь. Не хватало еще, чтобы Нина читала его, как раскрытую книгу.

– Но, поверь мне, – продолжала девушка мягким голосом, – это глупо. Хотя и очень мило. Даже красотки с глянцевых журналов забывают обо всей этой мишуре, когда они влюблены. Неважно, где и чем ты завтракаешь. Важно – кто находится в этот момент с тобой рядом.

Она потянулась через столик, нежно поцеловала Токаря в губы и, серьезно посмотрев ему в глаза, прибавила:

– Со мной рядом – ты, а остальное для меня не имеет значения.

Сказав это, она, как-то уж совсем непринужденно подмигнув Токарю, принялась дальше изучать меню.

Ее духи оставили шлейф аромата фиалки и малины. С первого дня их знакомства от этого сладкого запаха у Токаря немного болела голова. Его обоняние привыкло к другому. К вони тюремных камер, десятка потных тел сокамерников, баланды и дохлых крыс, разлагающихся где-то под полами бараков. С годами этот зловонный коктейль начинал восприниматься как нечто естественное. И с каждым новым освобождением Токарю требовалось все больше времени, чтобы привыкнуть к благоуханию сотен тысяч ароматов, исходящих от сотен тысяч людей вокруг. Чем дольше человек находится за решеткой, тем ярче для него становятся цвета, а запахи сочней.

Токарь провел в заключении почти половину своей сознательной жизни.

Он отчетливо вспомнил лагерную вонь и сами лагеря, которых он повидал не один десяток, и внезапно до него дошло! Он понял причину странного чувства, которое сейчас испытывал. Дело было не в смущении перед Ниной за эту поганую жральню, а в нем само́м!

Эта девушка, само ее присутствие здесь заставило Токаря по-новому взглянуть на окружавший его мир, что он так любил и серость и безнадежность которого не замечал. Потому что воспринимал его как единственно возможный. Где такие вот закусочные сменялись лагерными столовыми, и наоборот. Красота Нины приоткрыла на глазах Токаря шоры – плотную повязку, которую, сам того не понимая, он носил всю свою жизнь. Жизнь, лишенную ярких красок и сладких запахов, красоты и изящества, утонченности и роскоши.

Нина контрастировала с этим местом настолько сильно, что не заметить этого было невозможно.

Слиток золота в центре огромной навозной кучи.

Токарь представил себе этот образ в голове и вспомнил, что подобные сравнения приходили ему на ум и раньше. В лагерях.

Насквозь пропитанный запахом баланды и табачным дымом, Токарь являлся частью того мира. Свой первый срок он отмотал еще до того, как попробовал героин. На «малолетке». С тех пор тюрьма стала для него домом, который Токарь покидал лишь на короткое время. Черные робы. Серые лица. Барачное зловоние, источаемое сотней тел, моющихся один раз в семь дней. Это был его мир, и другого он не знал.

Но иногда в этот вонючий черно-серый мир на короткое время приходили «вольные» люди, со свободы. Молоденькие девочки-адвокаты в цветастых платьях, жены и родители, приехавшие на свидание к своим родным. Их кожа пахла духами, разноцветная одежда кружила голову ароматом кондиционера для белья. Каждый раз, когда они проходили по плацу, Токарь провожал их пристальным немигающим взглядом, стоя за уличной сеткой изолированного локального участка для заключенных. Он смотрел на них до тех пор, пока они не скрывались в дверях помещения для свиданий. Они уходили, забирая с собой краски, и пространство вокруг зэков снова становилось серым, а воздух вновь пропитывался вонючим, вездесущим запахом баланды. И каждый раз к этому приходилось привыкать вновь.

Можно всю жизнь ездить на «жигулях» и считать их хорошей машиной, но стоит однажды прокатиться на «Порше»…

И все же между тем чувством и чувством, которое Токарь испытывал сейчас, была огромная разница. Глядя на людей, на мгновение являвшихся с воли, Токарь, как и все заключенные на планете, предвкушал тот миг, когда и сам станет вольным. Радовался тому, что через какое-то время и ему придет срок освобождаться. Что большой дивный мир не закрыт для него навеки, а ждет с распростертыми объятиями. Надо лишь немного потерпеть. И тогда жизнь засияет всеми красками, предоставит самому распоряжаться собой и своими возможностями, выбирать только лучшее и иметь все, что только захочется. Надо лишь немного потерпеть. В очередной раз – потерпеть.

И вот он освободился.

Перед ним сидела Нина.

И большой мир Токаря, казавшийся ему сочным и разнообразным… поблек. Вернее, он, этот мир, никогда и не блестел по-настоящему. Просто Токарь не замечал. До настоящей минуты.

Он снова окинул помещение взглядом. И на этот раз брезгливость на его лице была искренней. Дешевая дыра! Одна из сотен других таких же, составляющих, по сути, всю Токареву жизнь.

Ему сделалось погано на душе. Но вовсе не из-за того, что это место не подходило его спутнице. Оно подходило ему. И самое херовое заключалось в том, что это и был его настоящий большой мир, и освобождаться из него было некуда.

«Ну ничего, вот доберемся до Сочи, там я отведу тебя в самый шикарный ресторан, – про себя обратился Токарь к Нине, отгоняя внезапный приступ черной депрессухи, – будем жрать каких-нибудь омаров и запивать коллекционным вином. Оденемся во все белое, а «пиковые» будут стоять возле нашего стола и играть на скрипках».

Он представил себе, как это будет выглядеть, и попробовал улыбнуться. Это не очень помогло. Тогда Токарь подумал о черном спортивном BMW, который он купит после того, как закончит с предстоящим делом, и о том, что скоро в его руках будет очень много чистейшего героина, когда он вместе с Винстоном заберет его у тупорылых цыган. Эти мысли немного успокоили. А подумав еще, Токарь и вовсе расслабился: что за чушь! Он просто уже давненько не «ставился». Его немного ломало. Отсюда и эта сраная депрессуха, вот и все. Завтра у него будет много лавэ, много героина, и он будет оттягиваться по полной с этой шикарной девочкой.

Нина оторвалась от меню и с веселым любопытством посмотрела на Токаря.

– Чему ты улыбаешься?

– Да так.