H.W. F. Saggs

Everyday life in Babylonia & Assyria

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2021

Рис. 1. Карта Ближнего и Среднего Востока в древности

Глава 1
Забытая цивилизация

В течение более чем двух тысяч лет величайшее из достижений человечества – цивилизация Вавилонии и Ассирии – лежала похороненная и почти забытая в земле страны, которую в настоящее время мы знаем как Ирак (ранее называвшийся Месопотамией). О ней остались лишь некоторые сообщения сомнительной достоверности в литературе Греции, а также некоторые библейские высказывания, возможно предвзятые, об ассирийцах и более сомнительные предания о жизни в глубокой древности в стране под названием Сеннаар. В стране Сеннаар, согласно библейскому изложению, была построена Вавилонская башня; здесь также жила единственная семья, пережившая Великий потоп, и где-то в этих краях, в начале истории человечества, находился мифический сад Эдем.

Случайные путешественники, привлеченные магией слов «Вавилон» и «Ниневия», посещали огромные древние курганы Ирака, начиная со времен крестоносцев. Некоторые оставили свои путевые заметки и размышления и даже привезли в Европу сувениры – кирпичи, покрытые письменами, и тому подобное – из древних городов. Обширные руины Ниневии, расположенные на другом берегу реки Тигр от города Мосула, вероятно, так и остались в местных преданиях, и даже европейские путешественники уже в XII в. н. э. понимали, что это такое. Местонахождение Вавилона, однако, дольше оставалось неизвестным, хотя путешественники, не колеблясь, признавали то в одном, то в другом гигантском сооружении из кирпичей, которые и по сей день стоят в Южном Ираке, печально известную Вавилонскую башню. Точное место расположения Вавилона не было известно наверняка до XVII в.

Первым человеком, который произвел более научное исследование древних курганов Ирака, был Клаудиус Джеймс Рич. Рич был молодым англичанином из не особенно богатой семьи, который в возрасте двадцати одного года благодаря своим собственным достоинствам, в особенности лингвистическим способностям, поднялся до представителя Ост-Индской компании в Багдаде, должности весьма ответственной и помпезной. В 1811 г. он воспользовался возможностью посетить Вавилон, где в течение десяти плодотворных дней произвел осмотр всего этого места и нанял рабочих для проведения небольших предварительных раскопок. В результате собранная им коллекция покрытых письменами кирпичей, глиняных клинописных табличек и цилиндрических печатей, а также «Заметки о вавилонских развалинах» Рича, опубликованные в 1812 г., вполне могут считаться началом науки ассириологии. Спустя несколько лет Рич совершил вторую поездку и опубликовал «Заметки о втором путешествии в Вавилон» (1818). У Байрона в строках «Дон Жуана» есть ссылка на переполох, вызванный этими новыми открытиями, в которых поэт говорит:

 
Скептические люди в наши дни
Твердят упрямо, но довольно вяло,
Что все это побасенки одни,
Что Вавилона вовсе не бывало…
Однако ведь нашел же Клавдий Рич
На месте Вавилона свой кирпич!
 

После безвременной смерти Рича от холеры в 1821 г. его коллекция древностей была продана Британскому музею, где клинописные материалы стали основой огромной коллекции, посвященной Ассирии, которая в настоящее время признана одной из самых лучших в мире.

Помимо зондирования, проведенного в Вавилоне в 1827 г., после первопроходческой работы Рича в Ираке не было дальнейших раскопок до 40-х гг. XIX в., хотя путешественники продолжали приезжать и записывать свои впечатления о древних курганах (или теллях) этой страны.

1840 г. ознаменовался первым приездом в Ирак другого молодого человека, которому в течение последующих одиннадцати лет суждено было поставить археологический аспект новой науки – ассириологии – на прочный фундамент. Этим молодым человеком был Генри Остин Лэйярд, которому тогда исполнилось двадцать три года (в течение какой-то части своей жизни Лэйярд из уважения к своему дядюшке, некоему г-ну Остину, писал свои имена в другом порядке: Остин Генри). Лэйярд, которому не удалось проявить себя в респектабельной адвокатской конторе своего дядюшки, отправился в сухопутное путешествие, чтобы занять вакансию, которая ему была обещана на Цейлоне. Под сильным впечатлением от древних курганов Ирака, пленившись образом жизни и людьми Ближнего и Среднего Востока вообще, он задержался в этих краях так надолго, насколько смог, и, в конце концов, отказался от первоначального намерения, не без беспокойства думая о возможной реакции на это своего дяди. Его знание языков, обаяние его личности, ум и трудолюбие, а также мужество, терпение и тяга к приключениям соединились в единое целое и дали ему из первых рук значительные знания о восточной политике, и теперь он надеялся сделать карьеру на дипломатическом поприще. Однако в дипломатическом посте – из-за неуступчивости министерства иностранных дел – в течение нескольких лет ему отказывали, хотя Лэйярд и сумел оказать в частном порядке значительную помощь британскому послу в Константинополе. Последний, хотя и не смог своевременно добиться для Лэйярда официального статуса, все же оказывал ему личную и финансовую поддержку и в 1845 г. побудил его предпринять раскопки на кургане Нимруд, расположенного приблизительно в двадцати милях к югу от Мосула. Успешно преодолев как официальные препятствия, так и практические и финансовые трудности, Лэйярд откопал погребенные дворцы одной из ассирийских столиц, не Ниневии (как он сначала предположил), а Калаха, который упоминается в Книге Бытия, 10: 12. Он вернулся в Англию и в 1849 г. опубликовал отчет о своей работе, который немедленно вызвал национальную сенсацию.

Рис. 2. Развалины зиккурата в Борсиппе

Лэйярд не первый проводил крупные раскопки в Ираке, так как у него был знаменитый предшественник, французский консул Поль Ботта, который начал раскопки в 1842 г. Ботта, о котором один его современник отозвался как об «ученом, но плохом консуле», был очень хорошим другом Лэйярда, который до 1845 г. получал большой стимул к археологическим поискам благодаря тому, что Ботта давал ему свободный доступ к своим собственным докладам, когда они проходили через Константинополь.

Пока, как и Лэйярд, Ботта производил небольшие археологические раскопки в нескольких местах, местом его главной работы был город Хорсабад к северо-востоку от Мосула. Оба эти великих первопроходца также в разное время раскапывали и Куюнджик, место, где находилась сама Ниневия. Все эти три места – Хорсабад, Куюнджик и Нимруд – оказались развалинами столичных городов в период величия Ассирии между IX и VII вв. до н. э., что в большой степени совпадало с периодом разделения царств Израиль и Иудея, хорошо известных из Ветхого Завета. Новые открытия пролили дополнительный свет на библейскую историю, а также живейший интерес у широкой публики в Великобритании и Франции вызвали многие из первых поразительных находок: гигантские крылатые быки и львы, которые в настоящее время являются впечатляющими экспонатами Британского музея и Лувра, и известняковые барельефы с живыми сценами. Из-за того, что все главные ранние находки были сделаны в Ассирии, новую науку назвали ассириологией. Это название по-прежнему сохранилось, хотя в настоящее время признано, что Ассирия составляла только часть, и даже не самую главную часть всей цивилизации, о которой идет речь.

Крылатые быки и известняковые фризы, какими бы впечатляющими они ни были, сами по себе не дали бы нам понимания цивилизации людей, которые оставили после себя эти вещи. К счастью, наряду с ними были еще и надписи, либо выгравированные на быках, львах и фризах, либо выдавленные на цилиндриках или табличках из глины, – надписи неизвестными значками, составленными из клиновидных штрихов. Именно расшифровка этой клинописи, в конце концов, и открыла современному миру мышление и образ жизни в Вавилонии и Ассирии.

Несколько клинописных надписей были опубликованы задолго до раскопок Ботты и Лэйярда, и работа над ними дала ключ к новому материалу. На развалинах дворцов царей Древней Персии, особенно в Персеполисе, есть много хорошо сохранившихся клинописных надписей на камне. Какие-то их части были скопированы путешественниками как диковинки, но только в конце XVIII в., когда были сделаны более тщательные и полные копии, было замечено, что эти надписи из персидских дворцов содержали три различные системы письма (рис. 3). Одна из них оказалась системой письма, при помощи которой были сделаны надписи, найденные на кирпичах в окрестностях Вавилона.

Рис. 3. Три системы письма из Персеполиса

Существуют в основном три различных способа, при помощи которых языки можно зафиксировать в письменном виде. Самый простой состоит в том, чтобы каждое слово или понятие изображал один символ (называемый «идеограммой» или «логограммой»). Если такую систему использовать широко, то, очевидно, потребуются сотни, если не тысячи, различных символов. Примером этого может служить китайское письмо. Вторая из возможных систем письма предполагает, что каждому слогу, а не слову соответствует один символ. Так как число возможных слогов в языке гораздо меньше, чем число слов, то такая система потребует гораздо меньше символов. В древних ближневосточных языках, которые использовали такую систему письма, число необходимых слоговых символов было не менее сотни. Третьим основным способом письма является тот, который мы обычно используем, – это алфавитная система, когда основные звуки, встречающиеся в языке, имеют отдельный символ. Число таких символов будет слегка варьироваться от одного алфавита к другому в соответствии со звуками, обычно встречающимися в конкретном языке, и с тем, в какой степени удается передать эти звуки на письме, но почти всегда число символов в алфавите будет где-то от двадцати до пятидесяти.

Что касается трех систем письма из Персеполиса, то в одной из них оказалось меньше чем пятьдесят различных значков, и ее вполне можно было считать алфавитной. Некоторые тексты, которые таким же образом приняли за алфавитные, представляли собой короткие надписи, вырезанные над головами фигур, которые, очевидно, изображали царей на рельефах, и это говорило о том, что такие надписи могли содержать в себе царское имя и титулы. Ключ к расшифровке состоял в том, что из более поздних персидских источников было известно, что обычная форма титулования персидских царей была «такой-то, Великий Царь, Царь Царей, сын такого-то». Отталкиваясь от этих данных, немецкий ученый Г.Ф. Гротефенд сумел еще в 1802 г. добиться значительных успехов в дешифровке алфавитной клинописной системы письма и установил для почти одной трети алфавита правильные значения. Между этим годом и 30-ми гг. XIX в. некоторые ученые с разной степенью успеха работали над этой системой письма, так что позднее был момент, когда возникла острая полемика по вопросу о том, кому принадлежит главная честь окончательной дешифровки. Несколько ученых, безусловно, заслуживали каждый своей доли славы, но ясно, что значительная ее часть принадлежит еще одному молодому англичанину – Генри Кресвику Ролинсону.

Ролинсон, хороший ученый в области античности и прекрасный спортсмен, занимал пост в Ост-Индской компании, ив 1835 г. в возрасте двадцати пяти лет получил назначение в Персию в местечко, расположенное в двадцати милях от знаменитой скалы Бехистун (или Бисутун). Скала Бехистун, находящаяся на главном древнем пути из Вавилона в Экбатану (древняя столица мидян), возвышается отвесно почти на 1700 футов, а на ней, на высоте около 300 футов над землей, царь Древней Персии Дарий I (522–486 гг. до н. э.) повелел вырезать монумент, изображающий его самого, одерживающего победу над врагами (рис. 4). Вместе со скульптурами были вырезаны надписи (как мы теперь знаем) на трех языках: древнеперсидском, эламитском и аккадском, записанные при помощи трех систем письма, которые мы уже упоминали. И хотя многие видели эти скульптуры и надписи снизу, эти подробности относительно языков, на которых они были сделаны, были конечно же никому не известны, когда Ролинсон прибыл в Персию. Его уже заинтересовала проблема дешифровки, и он увидел в надписях на скале Бехистун, которые были гораздо длиннее, чем те надписи, что были доступны ученым в то время, самый многообещающий материал для полного ее решения. Взобравшись по боковой стороне скалы на узкий выступ, нависающий над обрывом в несколько сотен футов, Ролинсон сумел в ходе нескольких поездок за 1836-й и 1837 гг. скопировать около двухсот строк этой надписи (в настоящее время известно, что этот язык называется древнеперсидским), выполненной при помощи алфавитной системы письма. Ролинсон уже определил некоторые из букв древнеперсидского алфавита при помощи того же самого метода, который применял Гротефенд. Новый материал дал Ролинсону возможность расшифровать действительно весь алфавит, и при помощи своего знания более поздних языков, родственных древнеперсидскому, он сумел к 1839 г. дать довольно точное изложение значения всех двухсот строк. Таким образом, древнеперсидская система письма и язык были в значительной степени расшифрованы до 1840 г.

Рис. 4. Скала Бехистун

Но все еще оставалась еще более трудная задача – расшифровка систем письма и языков эламитской и аккадской версий трехъязычных текстов. К 1846 г. Ролинсон и другие достигли значительных успехов с эламитским письмом, но мало что было известно об аккадском. Честь самого первого значительного успеха в расшифровке аккадской клинописи принадлежит ирландскому приходскому священнику по имени Эдвард Хинкс. Однако другие, включая Ролинсона, тоже не отставали, и к 1850 г. ученым удалось разобрать общий смысл аккадских текстов исторического характера. И тем не менее, научный мир еще не был полностью убежден. По этой причине в 1856–1857 гг. было проведено испытание: четверо ведущих ученых – Хинкс, Ролинсон, Опперт и Фокс Тал бот – взялись каждый за независимый перевод одного недавно обнаруженного длинного текста. Когда выяснилось, что результат у всех четверых оказался весьма схожим, больше не осталось места для сомнений в том, что аккадская система письма и язык расшифрованы.

Огромная трудность при расшифровке аккадского текста состояла, главным образом, не в самом языке, а в манере письма на нем. Система письма в своей более поздней форме представляла собой смесь из двух систем письма, о которых шла речь выше. Некоторые символы были идеограммами, а другие силлабограммами (то есть символы обозначали слоги). Все это еще больше усложнял тот факт, что некоторые символы можно было использовать и как идеограммы, и как силлабограммы, в то время как некоторые силлабограммы могли обозначать совершенно различные слоги в рамках одного и того же текста. Так, один символ  мог (в одну эпоху и в одном тексте) быть либо идеограммой слова «день», либо слогом, который произносится как «уд», или «ту», или «там», или «пар», или «лих», или «хиш». Некоторые символы могли представлять один и тот же слог, что еще больше усложняло дело. Так, значки  или  могли означать слог «у» в определенном положении в слове.

Поэтому первоначальная расшифровка аккадского текста была далеко не простым делом. Но как только это случилось, дальнейший прогресс был просто делом упорства и времени. Вскоре признали, что такая система письма не могла быть изобретена для аккадского языка, и, как и ожидали некоторые первопроходцы, ученые нашли среди клинописных надписей из Вавилонии тексты на другом языке, таком же отличном от аккадского, как, например, турецкий язык отличается от английского. Этот язык, известный в настоящее время как шумерский (по названию народа, который изначально говорил на нем), не сразу удалось расшифровать, и до сих пор идут споры относительно деталей толкований шумерских текстов. Большинство аккадских текстов, с другой стороны, в настоящее время можно понять так же хорошо, как и еврейский язык Ветхого Завета.

В то время как древние шумеры, вавилоняне и ассирийцы иногда вырезали надписи на каменных монументах, обычными материалами для письма были куски глины, как правило, такого размера, чтобы помещался в руке, но часто и большего. Критики Лэйярда утверждали, что сначала он относился к таким кускам глины с письменами как просто к керамике с необычными украшениями, но, безусловно, еще до своего отъезда из Нимруда в июне 1847 г. он знал, что они собой представляли. Позже, в Куюнджике, Лэйярд и его последователи нашли и привезли с собой для Британского музея остатки нескольких библиотек из клинописных глиняных табличек, собранных ассирийскими царями. Двадцать пять тысяч фрагментов, о которых идет речь, до сих пор составляют самую значительную из всех известных единую коллекцию клинописных материалов. Она действительно настолько полная, что некоторые ассириологи, которых их коллеги непочтительно называют «куюнджикологами», могут внести большой вклад в науку, работая только над этой коллекцией.

Лэйярд оставил занятия археологией в 1851 г. и ушел в политику, но его работу в Куюнджике и других местах от имени Британского музея выполняли другие. Французы с самого начала активно занимались раскопками, а Германия и Америка начали главные раскопки в конце 80-х гг. XIX в. За ними последовали многие другие государства, и ассириология, как в своем археологическом аспекте, так и в изучении клинописных материалов, стала областью, в которой международное сотрудничество воплотилось в реальность. Редко проходит год, чтобы в Ирак не отправились три-четыре экспедиции из разных стран. А на международной встрече ассириологов, проводимой ежегодно, можно встретить делегатов из Великобритании, Америки, Франции, Германии, Чехословакии, Югославии, России, Турции, Финляндии, Голландии, Ирака, Ливана, Израиля, Австрии, Бельгии, Швейцарии и Дании. Все они объединены желанием углубить свои знания о древней цивилизации Месопотамии.

Земля и народы Вавилонии и Ассирии

Древняя Вавилония и Ассирия занимали приблизительно регион, который сегодня нам известен как Ирак, хотя некоторые места, важные для этой древней цивилизации, располагаются в Турции и Сирии. Ирак – это страна, жизнь которой и отчасти физическое существование зависят от ее крупных рек – Евфрата и Тигра. Без этих рек две трети страны превратились бы в безводную пустыню. Именно эти реки создали своими иловыми наносами весь этот край, огромную наносную равнину, которая простирается от границы, начинающейся в ста милях к северу от Багдада, и далее вниз к Персидскому заливу. Эта наносная почва может под воздействием солнца и соответствующего орошения быть поразительно плодородной, и именно на этой наносной равнине зародилась и расцвела древняя цивилизация. На севере и востоке поверхность равнины поднимается и образует цепи предгорий, а затем и горы высотой до десяти тысяч футов на границе с Персией и Турцией. К западу от Евфрата эта земля сливается с Сирийской и Аравийской пустынями.