За два года нелегальных перевозок коллант, в котором летал Гиль Фриш, совершил пятьдесят три рабочих рейса. Сбой случился лишь однажды: пассажира не удалось вытащить в большое тело. Редчайший случай, как выяснилось позже. Врожденная невосприимчивость к пси-воздействиям; вероятность – один на миллион триста семьдесят тысяч. Пассажир не пострадал, аванс был возвращен с глубочайшими извинениями, а патрон изыскал другой способ тайно переправить клиента в пункт назначения.
О последнем Гилю Фришу, понятное дело, никто не докладывал. Но Гиль и так знал: у патрона всегда имеется запасной план. Не в правилах Луки Шармаля терять клиентов и портить себе деловую репутацию. Фриш умел добывать информацию косвенными путями, не привлекая внимания, и вскоре отыскал подтверждения своим расчетам. Зачем? Интересно, ответил бы гематр, если бы захотел отвечать. Вы, инорасцы, полагаете, что такая мотивация – нонсенс для нашей расы?
Вы ошибаетесь.
Единственный шанс на миллион триста семьдесят тысяч – вероятность не нулевая. Рано или поздно подобный конфуз должен был с кем-нибудь стрястись. Почему бы и не с коллантом Фриша? Отставной следователь отнесся к происшествию философски. В его жизни не первый раз происходили маловероятные события. Закон вероятностного распределения вероятностей, вторая функциональная производная событийного ряда. Область статистических закономерностей, любопытная с точки зрения теории, но бесполезная для практических расчетов.
Гиль Фриш родился практиком.
«Все предусмотреть невозможно,» – подумал он, выйдя в волну, за десятую долю секунды до того, как страх накрыл его снежной лавиной, догнавшей беднягу-лыжника на коварном склоне.
Страх – это нормально. Его испытывают все, гематры – не исключение. Главное, чтобы страх не перерос в панику. Для колланта паника губительна. Панический пси-резонанс способен разорвать коллективное волновое тело, превратить в лохмотья, бессмысленный рой вспышек и мерцаний, и тогда не выживет никто. Гиля, а с ним и весь коллант, спасло гематрийское умение переводить сознание в многопотоковый режим. Пока некую часть разделившегося сознания Фриша терзал страх, остальные части хладнокровно занимались делом: наблюдали, анализировали и старались погасить опасную вибрацию лучевой паутины – аналога нервной системы – что связывала коллант воедино. Гиль даже успел порадоваться: остальные не знали того, что было известно ему. Иначе паника девятым валом захлестнула бы маленький отряд, уничтожив их с вероятностью девяносто две целых и семь десятых процента. Правильно, отметил мар Фриш. Правильно я не стал делиться информацией с коллегами.
Тем не менее, опасность распада сохранялась.
– Где мы?
Их было десять.
– Куда нас занесло? Тут рос лес. Где он?
Не девять – восьмерка коллантариев плюс пассажир – а десять!
– Туча! За нами гналась туча! Где она?
Лошади шли неуверенным тряским шагом. Животные никак не могли решить: сорваться на рысь или встать, как вкопанные? Лошади были растеряны не меньше всадников.
– Мы оторвались? Почему вы молчите, сеньоры?
Вокруг простиралась кочковатая степь. Серая и унылая, как жизнь клерка в провинциальном офисе, ближе к горизонту степь желтела, превращаясь в пустыню. Скрашивали пейзаж редкие угольно-черные утесы. Они торчали из земли на манер драконьих клыков, если вообразить клыки в виде голографических негативов.
Ни леса, ни тучи.
– Что случилось?!
Рассудку, вынырнувшему из-под шелухи, открывалась иная картина – мерцающий кокон колланта плыл в космосе, уходя от ближайшей планеты и центрального светила к окраинам системы. Плеск гравитационных волн глох, потоки частиц редели и истончались. Впереди, подсвеченный гамма-квантами, проступал пояс астероидов.
– Диего! Где Диего?! Сеньор, кто вы?
– Кто она такая?!
– Это вы кто такой?! Откуда вы взялись?
– Наглая девчонка!
– Хам! Жирный скот! Где мой Диего?!
– Кто она, драть вас всех на плацу!
От яростного рыка генерал-президента конь встал на дыбы, едва не сбросив седока. Грузный диктатор чудом удержался в седле. Под шелухой он был облачен в лазоревый мундир с эполетами и аксельбантами. Грудь украшали звезды орденов, усыпанных бриллиантами. На боку висел длиннющий палаш с рукоятью из платины.
Генерал-президенту никто не ответил. Отряд остановился, всадники сбились в кучу. Лошади рыли копытами сухую почву, ветер уносил прочь облачка пыли. Лица коллантариев – хмурые, растерянные, испуганные – были обращены к Энкарне де Кастельбро. Лишь яйцеголовый астланин улыбался, словно ждал этой встречи.
– Где…
– Какого…
– Заткнитесь, ваше превосходительство!
Спурий Децим Пробус не мог, не имел права показать остальным, что боится. Связующий центр колланта, помпилианец вел себя, как ни в чем не бывало, и один дьявол знал, чего ему это стоило. Генерал-президент побагровел, поперхнулся: казалось, пассажира вот-вот хватит удар.
– Это вы мне?!
– Вам, золотце! У вас проблемы со слухом?
Диктатор открыл рот и – о чудо! – заткнулся, как велели.
– Деточка! – звенящим тоном продолжил Пробус. – Сначала ответьте, как вы здесь оказались?!
Энкарна де Кастельбро воззрилась на помпилианца:
– Я?! – недоумение девушки было высшей пробы. – Вы шутите? Шутите, да?! Мы взлетели с Террафимы – вы, я, Диего…
Недоумение сменилось ужасом:
– О боже! Туча! Я помню!
– Не отвлекайтесь!
– Диего! Где он?!
Она бросила свою кобылу вперед, к Пробусу, намереваясь схватить помпилианца за грудки и вытрясти ответ. Но каурый жеребчик сдал назад, разрывая дистанцию.
– Вы что же, запамятовали…
– Я все помню! Где Диего? Вы подменили его на эту свинью?!
– Диего Пераль жив и здоров, – услышал Гиль Фриш собственный голос. – Он на Хиззаце. Повторяю: жив, находится на Хиззаце. Вы верите мне?
Успокоить девушку. Успокоить коллантариев. Успокоиться самому. Держать себя в руках. Гематр чувствовал, как ходит ходуном лучевая паутина, связывающая коллант. Я говорю с покойницей, кричала та часть мар Фриша, которую терзал страх. Я видел ее труп. Я…
– Мы возвращаемся, – рявкнул помпилианец. – Немедленно!
Гиль Фриш молчаливо одобрил решение Пробуса.
– Стоять! – к генерал-президенту некстати вернулся дар речи. – Не сметь возвращаться! Мы летим на Карассу!
– Вы здесь не командуете, генерал.
– Я вам заплатил!
– Диего на Хиззаце? Мне надо на Хиззац!
– Вы обязаны!..
– Прошу вас…
– Молчать! Мы возвращаемся!
– …ваши обязательства!..
– …вы обещали!..
– …вы еще пожалеете…
– …мы вам заплатили!
– …я вам заплатил!
– Разговор окончен!
Развернув жеребца, помпилианец с места пустил его рысью. Коллантарии последовали за Пробусом с видимым облегчением. Позади, отстав на два корпуса, отчаянно матерился генерал-президент. Не стесняясь присутствием дамы, он крыл недобросовестных перевозчиков на чем свет стоит. В генеральском реве глох топот копыт. Дважды, вне себя от ярости, диктатор предпринимал попытки ускакать прочь – видимо, намеревался пересечь галактику в одиночку, не понимая или не желая понимать, чем грозит ему отрыв от колланта. К счастью, конь не поддался, следуя за коллантариями, как на привязи. Привязь действительно существовала, но генерал-президент ее не видел – и уверился, что его предали все, включая коня.
…Дорожное платье – на иной планете его бы сочли изысканным бальным нарядом. Украшения: ожерелья, серьги, браслеты. Сабля в ножнах. Белая кобылица под дамским седлом. «И явится призрак на коне бледном,» – вынырнула из глубин памяти Гиля Фриша непрошеная, а главное, нежелательная цитата. Гематр прекрасно помнил, откуда она, но сейчас это не имело значения. Мар Фриш очень хотел, чтобы это не имело значения. Мертвая девушка шла в строю коллантариев, не выказывая намерений повернуть назад, подобно опальному диктатору. Так случилось, что Гиль Фриш оказался ближе всех к Энкарне де Кастельбро. Заперев страх в чулане собственного сознания, гематр без стеснений разглядывал дочь маркиза, стараясь впитать мельчайшие детали облика и поведения девушки. Его разум, за исключением части, объятой страхом, а также частей, ответственных за блокировку, анализировал ситуацию. Данных катастрофически не хватало. Любой пустяк мог иметь значение, добавить крупицу информации.
Остальные коллантарии притворялись, что все идет по плану. Девица-призрак? Где? Да неужели?! Так дети закрывают глаза: я не вижу беды, значит, беды нет. В их компании Энкарна де Кастельбро ехала, будто в полном одиночестве. Упрямо закусив губу, девушка и не пыталась скрыть обуревавшие ее чувства. Растерянность, решимость, отчаяние, надежда – эмоции сменяли друг друга на лице Энкарны, подобно облакам, гонимым ветром на фоне луны. Гематр чувствовал, как от этих метаморфоз по спине его волнового тела бегут зябкие квантовые мурашки. Сложный художественный образ был очень полезен для гематрийского рассудка, но Гиль Фриш предпочел бы иную терапию.
Мертвая девушка обернулась к нему:
– Почему вы так на меня смотрите, мар Фриш?
«Я не верю в привидения, – едва не ответил бывший следователь. – В жизнь после смерти. В высшую силу, способную вернуть вашу душу обратно. Сгиньте, и я перестану вас разглядывать!»
– Вы позволите задать вам один вопрос, сеньора?
– Задавайте, – разрешила мертвая девушка. – Но учтите, у меня к вам тоже уйма вопросов!
– Разумеется, сеньора. Скажите, что вам запомнилось из последних событий?
Дочь маркиза смешно наморщила лоб:
– За нами гналась туча… Туча комаров!
– Очень хорошо. Продолжайте, прошу вас!
– Нам с Диего велели стоять внутри круга… Туча нас накрыла.
– Что было дальше?
– Дальше…
Коллант рухнул на планету, возвращаясь в малые тела.
– Ненавижу фехтование, – сказала Эрлия.
– Угум, – согласился Крисп.
– Ненавижу. Всех расстрелять.
– Врушка, – ответил Крисп.
Медленно – так шторм надвигается на утлую скорлупку парусника – госпожа куратор службы спецдознаний отвернулась от зеркала. Юный наглец сидел за столом, вперив взор в троицу активных голосфер. Поза его говорила о высоком коэффициенте интеллекта. Таком высоком, что в казармах за это устраивают «темную» без предварительных ласк. Раньше Эрлия и не представляла, что можно вперить взор в три объекта одновременно.
– Что? – спросила Эрлия.
– Врушка, – пояснил Крисп. – Никаких сомнений.
И расплылся в довольной ухмылке.
Оторвать голову, подумала Эрлия. Обрить наголо. Нет, сперва обрить мясницким ножом, потом оторвать и сыграть в подвижную игру типа футбола. Ворота? Ну, допустим, дверь туалета. Она встала у Криспа за спиной. Махровое полотенце, в которое Эрлия завернулась после купания, превратилось в сложенные крылья ангела смерти. Шторм, некрофутбол, сиськи высшей пробы – плевать Крисп хотел на любовь и смерть. В центральной сфере совершал утреннюю пробежку Диего Пераль, и все внимание парня было приковано к ритмично двигавшемуся эскалонцу.
Гомосексуалист, предположила Эрлия. Внезапно осознал. Бывает же так? Пялился на меня, слюной капал, и вдруг – раз! Хочет мускулистую волосатую грудь. Перемена Крисповых интересов огорчила блондинку. Положа руку на сердце (да-да, именно сюда!), ей нравилось дразнить щенка. Невинные проказы, вздохнула Эрлия. Невинные проказы стареющей женщины. Я буду вспоминать о них с грустью.
– Что? – повторила она с терпением, несвойственным ее натуре. Прямо сама себе удивилась. – Повтори, красавчик!
Крисп ткнул пальцем в сферу:
– «Врушка». Глушилка RT‑1432‑а. Я сперва сомневался, но теперь точно вижу. Прогнал через фильтр: ага, есть! Смотри…
Диего Пераль побежал во всех трех сферах. Тропинка вела вверх, круто взбираясь по скклону кратера. На скалах блестели вкрапления слюды. На лбу Диего блестел пот. Еще что-то поблескивало в небе, но Эрлия не могла разобрать, что именно. «Жучок», внедренный объекту, работал превосходно. Рой нанокамер, эскортирующий сеньора Пераля на почтительном расстоянии, давал изображение и звук вполне удовлетворительного качества. Пожалуй, опытный тренер посоветовал бы эскалонцу сбавить темп.
– Ворона, – сказал Крисп. Для верности он снова прибег к помощи указательного пальца. – Видишь ворону? Это одна и та же ворона.
– Кто из нас идиот? – поинтересовалась Эрлия.
– Ворона, – упорствовал щенок. – Одна и та же, говорю.
Эрлия посмотрела. Вороны были разные. Крисп дал увеличение: блеск пропал, зато чертова птица заметно подросла. Разные, и все тут.
– Фильтрую, – уведомил Крисп.
Три вороны расплылись, подернулись рябью. Когда к птицам вернулась резкость очертаний, стало ясно: да, одна и та же ворона. Никаких сомнений. И не летит, а болтается на месте, словно гвоздем прибитая.
– «Врушка», – объяснил Крисп, – не просто глушит все, что поступает с нашего «жучка». Иначе мы бы сразу поняли, что кто-то перекрыл нам кислород. Сначала «врушка» некоторое время «пишет» объект – желательно, ряд простых однообразных действий. Набрав достаточное количество материала, глушилка перехватывает управление «жучком». И начинает слать наблюдателям монтаж. Дурилку, понимаешь?
– Ворона, – напомнила Эрлия.
– Ворона попала в кадр. «Врушка» повторяет этот кадр, встраивая его в цепь с аритмичной регулярностью. Чтобы замаскировать повтор, глушилка вносит изменения. Ворона увеличивается, уменьшается, изменяет цвет и позу. Мы видим ворону с разных ракурсов. В итоге нам кажется, что это разные вороны. То же самое «врушка» делает с окружающим пейзажем. С объектом: добавить пота, бросить тень на щеку. Нам морочат голову! Но если пропустить запись через фильтры…
– Почему я ничего не знаю про твою «врушку»? У вас есть секреты от Великой Помпилии, офицер?
Если он сострит, подумала Эрлия, я сломаю ему шею.
– Полиция, – Крисп пожал плечами. – «Врушкой» пользуются агенты, работающие под прикрытием. У нас такие не в ходу. Во всяком случае, я ничего о них не слышал. Это я случайно раскопал, весной…
Диего Пераль бежал. Мимо скал, в сопровождении ворон. С тем же успехом сеньор Пераль мог бежать по ленте тренажера. Или вообще лежать на диване.
– Ты хочешь сказать… – начала Эрлия.
Полотенце соскользнуло с нее на пол, но Крисп впервые не засопел бычком. Великий Космос! Он вообще не обратил внимания на пикантность ситуации. Осанка Криспа изменилась. Малыш сидел, выпрямившись, с такой великолепной самооценкой, словно только что убил мамонта голыми руками и затащил его в пещеру на собственном горбу.
– Ага, – кивнул унтер-центурион. – Мы не знаем, где сейчас находится объект. Не знаем, с кем он беседует. Не знаем, жив ли он. Мы можем лишь предполагать, что он где-то на гребне кратера. Или на спуске, если запись велась достаточно долго. Или улетел на аэромобе. Единственное, что мы можем утверждать с полной уверенностью – кому-то очень понадобился конфиденциальный разговор с объектом. Кому-то, кто предполагал наличие у объекта «жучков».
– Гематры, – согласилась Эрлия. – Гематры форсируют ситуацию.
Крисп кивнул еще раз:
– Они, больше некому. Что будем делать?
– Если объект вернется, – Эрлия начала одеваться, – забросим наживку мести. Прямо в пасть. Если не клюнет… Тогда вывезем силой. Если не получится…
– Тогда уберем, – подвел итог Крисп.
Вот это да, изумилась Эрлия. Сейчас бы я ему дала.
– Где она?
– Куда она подевалась?!
О проекте
О подписке