Цитаты из книги «Пленник железной горы»

Тихий, обидный, смех несся отовсюду.

Мне очень стыдно: уши вот-вот начнут светиться во тьме, а рубаха вспыхнет ярким пламенем.

со всей душой – со всеми тремя душами! – а они… Я им до еловой шишки, да?

Размечтался! Ладно, Нюргун. Но хоть выслушать меня по-человечески можно было?! Я к ним

Многозначительный намек – оружие, бьющее без промаха.

Только мы сейчас говорим не обо мне. О тебе мы говорим. Плохой, хороший, убью, не убью. Вот и весь боотур. Не в коня корм, не в мозги наука. Сила есть, ума не надо – мы и не подозревали, что это максима, доминанта, а не просто фигура речи!

Я очень хотел расшириться. Стать сильным, таким сильным, чтобы думать поменьше, помнить самую малость, чтобы в голову не лезла всякая чепуха. Хотел – и не мог. Тело знало, что ему ничего не грозит. Драться не с кем, говорило тело, не за что, незачем. Боотуром, дружок, не становятся просто так, когда вздумается. А если становятся, то уже навсегда, без возврата. И даже новый облик дяди Сарына не имеет возможности заковать тебя в доспех. Нет боя, нет и доспеха.

Длинный Дюрантай, небесный писарь, заносит в свиток судьбы все поступки, все мысли, каждый чих и каждую здравицу. Звук рождает эхо, упрек – последствия.

Море! Я забыл, зачем я здесь. Впервые в жизни я видел море. Рассказов слышал – не счесть, но чтобы своими глазами… Да, холодное. Да, неприветливое. И всё равно завораживает. С берега в море вгрызаются острые клинья суши – когти звериной лапы. По левую руку громоздятся черно-серые скалы. Два пика подпёрли небо. Седловина перевала между ними отливает темным багрянцем, словно запекшаяся кровь. Багровый язык сполз в каменистую долину, лижет темный провал. Нет, иначе: Провал. Целый Провалище! Здравствуй, спуск в Нижний мир, в Бездну Смерти. Я обрадовался: вот, дошел.

Фьють-фьють, насмешничает ветер. Что, Юрюн-боотур? Не передумал? Гляди, пропадешь! – Не передумал! Это я ветру, чтобы отвязался.