Цитаты из книг автора «Генри Олди»

– Р-расходимся, граждане! – овладел ситуацией служивый. – Расходимся! Не будем нарушать! Потом, чуть подумав, изменил прием: – А свидетелей прошу ко мне! Проедем, значит, в отделение. Не волнуйтесь, ненадолго, к послезавтрему дома будете. Прошу, граждане, прошу! Первый кто?

Это нарушение закона, пусть не Высшего, но физика в этом мире тоже нерушима.

– Ради пьянства проклятого – не одобрит. И правильно, между прочим. Для профилактики – дело иное. Простудим мы товарища заслуженного учителя. Так что, капнуть граммульку?

Заливать горе алкоголем? Отец говорил: мужчина пьет на радостях. Даже на поминках мужчина радуется, что покойник прожил большую, достойную жизнь. Радуется, что после смерти остаются дети и внуки, дела и поступки. Мужчина – тот, кто умеет радоваться…

Прелестное личико. Ямочки на щеках. Синие глазки, алые губки. Русая коса до пояса. Кончик косы пушист, как кисть живописца. Платье сильно декольтировано. Чудесные плечи. Волнуется роскошная грудь. Сейчас, когда в моду вошли бесполые «шнурки» и бледная немочь стала эталоном красоты, человеку крепкого телосложения и старомодных взглядов, такому, как Андреа Мускулюс, приятно видеть, что в Реттии еще рождаются настоящие женщины. Старомодный взгляд с удовольствием изучает открывшийся пейзаж. Крепкое телосложение напоминает о себе.

На днях сын таджальского правителя, молодой Акша-бий, преподнес красавице Лейли «шыш сыпытыр» – подарок, дающий разрешение трогать волосы любимой. В здешних краях это означало помолвку, сопровождаясь обильным дастарханом, бешбармаком и козлодранием.

Радовали разнообразием блюда из рыбы. Карп под кисло-сладким соусом, жареные окуньки с хрустящей корочкой, вяленый коряжник, чья плоть вдоль ребрышек блестела фиолетовым глянцем, фаршированный дед-щукарь… Зелень свежая и моченая, огурчики малосольные с хреном, морковь, тертая с орехами и чесноком, грузди и боровики в маринаде с земляничным листом. Разумеется, сыры: овечий броччио, козий валансэ, твердые саллерс и мюроль, плесневелый фурм-де-монтбризон, пахучий тру-де-крю, вымоченный в водке из виноградного отжима, сливочный ливоро… Пост в доме Швеллеров ценили и уважали, соблюдая до мелочей. Большой кувшин с брагой венчал цитадель аскетизма. Только закоренелый ересиарх отнесет честную бражку к крепким напиткам, запретным в Сусунов день!

Кольраун еле удержался, чтоб не спросить: «Это приказ, государь?» Он и так знал: это хуже, чем приказ. Это намек.

Да, колдун в силах учуять некое образование, но отличить злую шишку от родной печени – тут, знаете ли, опыт требуется. Особенно когда печенка гнилая, а шишка бодрая.

Выполненный алой тушью постскриптум напоминал: «Клиенты в меню не входят!»