Цитаты из книги «Мировой порядок»

Принципы Вильсона оказались настолько обширно и глубоко связаны с восприятием Америкой самой себя, что, когда два десятилетия спустя опять встал вопрос о мировом порядке, неудачи межвоенного периода не помешали их триумфальному возвращению. В разгар новой мировой войны Америка снова обратилась к задаче формирования нового мирового порядка главным образом на вильсоновских принципах.

Тем не менее наследие Вильсона столь сильно повлияло на американское мышление, что американские лидеры объединили систему коллективной безопасности с системой союзов. Объясняя осторожному конгрессу зарождающуюся после Второй мировой войны систему Атлантического альянса, представители президентской администрации настаивали на характеристике союза стран – членов НАТО как безупречной реализации доктрины коллективной безопасности.

Различие, которое Вильсон проводил между союзами и коллективной безопасностью – ключевым элементом системы Лиги Наций, – выходило на центральное место в дилеммах, возникавших впоследствии. Альянс возникает как соглашение относительно конкретных фактов или ожиданий. Он обуславливает формальную обязанность действовать точно оговоренным образом в определенных дополнительных обстоятельствах. Договор порождает стратегическое обязательство, которое должно быть выполнено в согласованном порядке. Он возникает из осознания общности интересов, и чем более совпадают эти интересы, тем более сплоченным будет возникший союз. Коллективная безопасность, напротив, является юридическим конструктом, который не является ответом на какую-либо определенную ситуацию. Она не налагает конкретных обязательств, за исключением требования совместных действий в том или ином виде, когда будут нарушены правила международного порядка сохранения мира. На практике это означает, что в каждом конкретном случае о совместных действиях необходимо договариваться.

Теодор Рузвельт действовал на абсолютной границе возможностей своего общества. Когда его не стало, американская внешняя политика вернулась к видению сияющего града на холме – не участвуя и уж тем более не доминируя в формировании геополитического равновесия. Тем не менее еще при жизни Рузвельту довелось увидеть, как Америка парадоксальным образом исполнила-таки в мировой политике главную роль – которую он для нее и предрекал. Но произошло это на основе тех принципов, которые Рузвельт осмеивал, и под руководством президента, которого Рузвельт презирал.

Если бы на смену Рузвельту пришел ученик – или, быть может, он сам победил на выборах в 1912 году, – то, вероятно, Америка оказалась бы включена в Вестфальскую – или в какую-то похожую на нее – систему мирового порядка. При таком развитии событий Америка почти наверняка предприняла бы усилия для более раннего завершения Первой мировой войны, подходящего для европейского баланса сил, – по аналогии с русско-японским договором, – в результате чего Германия осталась бы побежденной, но обязанной Америке за сдержанную позицию, и к тому же окружавшие ее страны имели бы достаточно сил, чтобы не допустить в будущем агрессивного поведения Германии. Такой исход событий, до того, как кровопролитие приобрело нигилистический размах, изменил бы течение истории и предотвратил бы полную утрату Европой уверенности в собственных силах, культурных и политических. Так или иначе, Рузвельт умер уважаемым государственным деятелем и приверженцем консерватизма, однако так и не создав какой бы то ни было школы внешнеполитической мысли. Не нашлось ни одного видного последователя его идей – ни среди общественных деятелей, ни в числе преемников на посту президента. И выборы в 1912 году Рузвельт не сумел выиграть, потому что голоса консерваторов он разделил с Уильямом Говардом Тафтом, действующим президентом.

Рузвельт, хотя и был, в сущности, сторонником России, предпринял посреднические усилия по урегулированию конфликта в далекой Азии, тем самым подчеркнув роль Америки как азиатской державы. Портсмутский договор 1905 года стал квинтэссенцией рузвельтовской дипломатии баланса сил. Договор ограничивал японскую экспансию, предотвращал крах России, и в результате, как это описывал Рузвельт, Россия «будет оставлена лицом к лицу с Японией, чтобы каждая сторона могла оказывать сдерживающее влияние на другую». За свое посредничество Рузвельт был вознагражден Нобелевской премией мира, став первым американцем, удостоенным подобной чести. в управлении равновесием в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Первым президентом, которому пришлось систематически сталкиваться с последствиями той роли, которую начала играть в мире Америка, стал Теодор Рузвельт, занявший высший пост после убийства Мак-Кинли; должность вице-президента иначе была бы кульминацией его поразительно стремительной политической карьеры. Целеустремленный, энергичный и чрезвычайно амбициозный, высокообразованный и начитанный, космополит, культивирующий образ этакого трудяги с ранчо, хитроумный и проницательный – последних качеств не смогли по достоинству оценить его современники, – Рузвельт видел Соединенные Штаты потенциально величайшей страной, которая своим нежданно обретенным политическим, географическим и культурным богатством призвана играть главенствующую в мире роль. Во внешней политике он придерживался концепции, в основе которой – что для Америки было беспрецедентным – лежали геополитические соображения. Согласно представлениям Рузвельта, Америка в двадцатом веке должна исполнять глобальную версию той роли, которую в течение девятнадцатого века исполняла в Европе Великобритания: обеспечивать мир, выступая гарантом равновесия, нависая возле берегов Евразии и склоняя общий баланс сил против любой страны, угрожающей доминировать в стратегически важном регионе. Как заявил Рузвельт в своей речи на инаугурации в 1905 году:

Все это время Америка пылко утверждала, что ею руководило не стремление к территориальной экспансии в традиционном смысле, но предопределенное свыше распространение принципов свободы.

Порядок всегда – тонкое и хрупкое равновесие сдержанности, силы и легитимности.

«На самом деле национальный суверенитет куда важнее прав человека, но Большая семерка (или восьмерка) часто нарушает суверенитет бедных и слабых стран третьего мира. Рассуждения о правах человека, свободе и демократии предназначены лишь для маскировки интересов сильных и богатых стран, которые используют эти лозунги, чтобы запугивать слабых, и которые добиваются гегемонии, проводя силовую политику». «Н