На Дедулю тоже нашло странное наваждение. Из него сыпались слова, загадочные смыслы, математически переведенные в научные термины, имена в диапазоне от Евклида до Эйнштейна. Никаких сомнений: Дедуле достался буйный математический талант Гэллегера.

Но вот это закончилось, как неизбежно заканчивается все хорошее или плохое. Гэллегер зашелся сухим кашлем, кое-как отдышался, рухнул на диван и уставился на Дедулю, а тот, с округлившимися глазами, обмяк в кресле. Либблы покинули свое укрытие и стали рядком; каждый сжимал мохнатыми лапками печеньку.

– Этот мир – мой, – сказал толстячок.

События шли парадным шагом. Наведался Махони – сообщить, что добился специального определения суда и что Гэллегер окажется за решеткой, как только процедура заработает. То есть уже завтра.

Гэллегер отправился к юрисконсульту, лучшему на Восточном побережье. Да, Перссон может добиться отмены определения, и процесс он наверняка выиграет, и… В общем, Гэллегеру не о чем будет беспокоиться, если он наймет этого адвоката. Часть гонорара – авансом.

– Сколько?.. Ничего себе!

– Позвоните, – сказал Перссон, – когда решите, что я вам нужен. Сможете вечером прислать чек?

– Ладно, – буркнул Гэллегер и поспешил связаться с Руфусом Хельвигом.

По счастью, богач оказался на месте.

Гэллегер объяснил. Хельвиг не поверил. Но все же согласился рано утром приехать в лабораторию для эксперимента. Раньше невозможно. И никаких авансов, пока он не убедится на сто процентов.

– Сделаешь меня великолепным эстрадным пианистом, – поставил он условие, – тогда поверю.

Гэллегер опять связался с телестудией и добился разговора с Джои Макензи, красивой блондинкой, которая недавно покорила Нью-Йорк и сразу подписала контракт с телекомпанией. Она пообещала приехать утром. Пришлось уламывать девушку, и Гэллегер не поскупился на намеки, чтобы разжечь ее любопытство. Похоже, пианистка путала науку с черной магией.

А на заднем дворе появился очередной труп, что означало: включилась вероятностная линия Г. Не могло быть сомнений, что одновременно третий мертвец исчез из морга.

Новообретенные таланты угомонились. Гэллегер пришел к выводу, что неодолимый приступ буйства возникает только в самом начале, спустя три-четыре часа после перезаписи, а после способность можно включать и выключать по желанию. Его больше не бросало в певческий раж, но разок-другой он спел, и очень неплохо. Подобным образом и Дедуля демонстрировал тонкое математическое чутье, когда возникала охота.

В пять утра прибыл Махони с двумя полицейскими, арестовал Гэллегера и доставил его в тюрьму.

Три дня изобретатель не имел связи с внешним миром.

На третий вечер пришел адвокат Перссон, вооруженный судебным приказом о доставлении арестованного в суд для выяснения правомерности его содержания под стражей, а еще ворохом грязных ругательств. Он вытащил Гэллегера – возможно, благодаря своей репутации. Позже в авиатакси Перссон заламывал руки и жалобно завывал:

– Что за адское дело?! Политическое давление, запутанные законы! Безумие! У вас на заднем дворе появляются трупы – их уже семь – и пропадают из морга. Как это все понимать, Гэллегер?

– Даже не знаю… А вы все еще мой адвокат?

– Ну конечно!

Такси осторожно обогнуло небоскреб.

– Что касается денег: ваш дед выдал мне чек. Сказал, что провернул задуманное вами дельце с Руфусом Хельвигом и получил гонорар. Впрочем, я не чувствую, что честно заработал эти деньги. Вы же три дня провели за решеткой! Надо было мне нажать на все возможные рычаги.

Вот, значит, что произошло. Поскольку Дедуля обзавелся математическим даром Гэллегера, ему не составило труда разобраться, что собой представляет устройство ментальной связи и как оно работает. Он взялся записать в мозг Хельвига музыкальные способности Джои Макензи, и все получилось. Проблема денег решена. Но как быть с другими?

Гэллегер рассказал, что счел возможным. Перссон покачал головой:

– Машина времени, говорите? Ну значит, надо ее как-нибудь вырубить. Чтобы прекратилась доставка мертвецов.

– Я ее даже расколошматить не могу, – посетовал Гэллегер. – Пытался, но она в состоянии стазиса, то есть полностью вне нашего пространственно-временного сектора. И сколько это продлится, не знаю. У нее задача переносить из будущего мой собственный труп, и сама она не прекратит.

– Понятно. Ладно, сделаю все, что в моих силах. В общем, мистер Гэллегер, вы теперь свободны, но я не могу ничего гарантировать, пока вы не остановите этот мертвецкий конвейер. Увидимся завтра. У меня в конторе, в полдень? Договорились.

Гэллегер пожал адвокату руку и объяснил водителю такси, как добраться до лаборатории.

Там его ждал неприятный сюрприз. Дверь открыл Кэнтрелл.

Узкое бледное лицо дрогнуло в улыбке.

– Добро пожаловать, Гэллегер, – любезно произнес Кэнтрелл, отступая.

– Уж я пожалую. Какого черта вы тут делаете?

– Я с визитом. К вашему деду.

Гэллегер окинул помещение взглядом:

– Где он?

– Не знаю, куда-то убрел. Сами поищите.

Смутно чуя беду, изобретатель приступил к поискам. Дедуля обнаружился в кухне, он поедал соленые крендельки и кормил ими либбл. Старик не посмел взглянуть внуку в глаза.

– Ладно, – сказал Гэллегер, – рассказывай.

– Я не виноват. Кэнтрелл пригрозил отдать тепловой лучемет полицейским, если не сделаю, что ему нужно. Я понимал, что тебе будет крышка…

– Что произошло?!

– Успокойся! У меня все получилось. Никакого вреда никому…

– Что? О чем ты?!

– О телепатической машине. Кэнтрелл заставил меня записать кое-что ему в мозг. Подглядел в окошко, как я вожусь с Хельвигом, и все понял. Пригрозил обеспечить тебе смертный приговор, если не получит несколько талантов.

– Чьих?

– Э-э… Гулливера, Морлисона, Коттмана, Дениса, святого Мэлори…

– Достаточно, – севшим голосом проговорил Гэллегер. – Величайшие инженеры нашего столетия. И теперь их знания у Кэнтрелла в мозгу. Как ему удалось заманить сюда этих людей?

– С помощью вранья. Он не говорил, чего на самом деле хочет. Сочинил невероятную историю… У него ведь теперь тоже твой математический талант. От меня.

– Какая прелесть, – процедил, мрачнея, Гэллегер. – Но на кой черт ему это понадобилось?

– Он хочет покорить мир, – печально ответил толстенький либбла. – Пожалуйста, не дайте ему этого сделать. Мы хотим покорить мир сами.

– Не совсем так, – сказал Дедуля, – но все равно ничего хорошего. У Кэнтрелла теперь те же знания, что и у нас, и он сам может изготовить устройство ментальной связи. Уже через час полетит в Европу на стратолайнере.

– Это сулит неприятности, – сделал вывод Гэллегер.

– Да, я понимаю. Сдается мне, Кэнтрелл бессовестный тип. Это его стараниями тебя держали в кутузке.

Отворилась дверь, в кухню заглянул Кэнтрелл:

– А в саду опять труп. Только что появился. Ну да не будем из-за него беспокоиться. Я вскоре вас покину. Ван Декер не звонил?

– Ван Декер?! – Гэллегер судорожно сглотнул: у этого человека самый высокий коэффициент интеллекта в мире. – Ты не мог его…

– Не успел, – улыбнулся Кэнтрелл. – Все эти дни пытался связаться с ним, а он откликнулся только сегодня утром. Правда, обещал вечером приехать. – Кэнтрелл глянул на часы. – Надеюсь, не опоздает. Стратолайнер не станет ждать.

– Погоди-ка. – Гэллегер двинулся к Кэнтреллу. – Хотелось бы узнать, какие у тебя планы.

– Он задумал покорить мир, – пропищал либбла.

Кэнтрелл ухмыльнулся, глядя на малыша.

– Не такая уж и фантастическая идея, – сказал он. – По счастью, я совершенно аморален, а потому могу извлечь из этой возможности всю выгоду без остатка. Соберу лучшие мировые таланты и добьюсь успеха практически во всем. – Он подмигнул.

– Комплекс диктатора, – проворчал Гэллегер.

– Еще нет, – возразил Кэнтрелл. – Но не исключено, что однажды обзаведусь и им. Дайте только срок. Уже сейчас я практически супермен.

– Ты не сможешь…

– Да неужели? – перебил Гэллегера Кэнтрелл. – Не забывай, у меня твой тепловой лучемет.

– Ага, – кивнул изобретатель. – И те трупы на дворе – мои собственные трупы – появились благодаря тепловому лучу. Пока что лучемет есть только у тебя. Ясное дело, ты однажды решишь меня убить.

– Однажды – это лучше, чем прямо сейчас, или будешь спорить? – мягко спросил Кэнтрелл.

Гэллегер не ответил.

– Я снял сливки с лучших умов Восточного побережья, – похвастался Кэнтрелл, – а теперь это же проделаю и в Европе. И передо мной не останется преград.

Один из либбл горько заплакал, сообразив, что рухнула его надежда покорить мир.

Кто-то позвонил в дверь. Кэнтрелл кивнул Дедуле, и тот вышел в прихожую, чтобы вернуться с приземистым, коренастым, клювоносым мужчиной с пышной рыжей бородой.

– Ну вот я и здесь! – взревел гость. – Надеюсь, не опоздал? Отлично.

– Доктор Ван Декер?

– А кто ж еще? – грянул бородач. – Ну-ка, поживей, поживей, поживей! Я человек занятой. Займемся экспериментом, о котором вы рассказали по видеофону, о проецировании разума в астрал. Говорите, вряд ли получится? Я бы добавил, что и звучит нелепо. Впрочем, отчего бы не попробовать?

Дедуля пихнул Гэллегера локтем и шепнул:

– Это ему Кэнтрелл так объяснил, насчет астрала.

– Да? Послушай, мы не можем позволить…

– Не волнуйся. – Дедуля многозначительно подмигнул. – У меня, внучек, теперь твои таланты. Я применил математику и придумал ответ. Просто смотри. Тсс!

Больше он ничего сказать не успел. Кэнтрелл всех загнал в лабораторию. Кривясь и кусая губу, Гэллегер размышлял над проблемой. Нельзя допустить, чтобы затея Кэнтрелла удалась. С другой стороны, Дедуля считает, что нет причины для тревог, – у него-де все под контролем.

Само собой, либблы предпочли исчезнуть – наверное, отправились на поиски печенья. Кэнтрелл, поглядывая на часы, усадил Ван Декера в кресло. Он демонстративно держал руку в кармане, то и дело предостерегающе косясь на Гэллегера. Очертания теплового лучемета легко угадывались на флексоткани пальто.

– Сейчас я вам покажу, как просто это делается, – хихикнул Дедуля, подсеменив на тонких ножках к устройству ментальной связи и пощелкав тумблерами.

– Поаккуратнее, старик! – предостерег Кэнтрелл недобрым голосом.

– Что-то не так? – вскинулся Ван Декер.

– Нет-нет, – ответил Дедуля. – Мистер Кэнтрелл боится, что я сделаю ошибку. Исключено! Этот шлем…

Он надел шлем на голову Ван Декера. Заскрипели перья самописцев, вычерчивая волнистые линии на картах. Дедуля проворно собрал карты, но вдруг споткнулся и завалился на пол; бумаги разлетелись во все стороны. Прежде чем Кэнтрелл успел отреагировать, старик вновь очутился на ногах. Бормоча ругательства, он собрал карты и положил их на стол.

Гэллегер приблизился, посмотрел через плечо Кэнтрелла. Ого! Оказывается, потрясающий коэффициент интеллекта Ван Декера – не миф! Его мощные таланты на графиках видны как на ладони.

Кэнтрелл, разбиравшийся в работе телепатической машины, поскольку перенял математические способности Гэллегера через Дедулю, удовлетворенно кивнул. Он надел шлем себе на голову и двинулся к устройству. Бросив взгляд на Ван Декера и убедившись, что тот сидит на месте, перекинул тумблеры. Заполыхали лампы, тихий гул перерос в визг. И оборвался. Кэнтрелл снял шлем. Когда он полез в карман, Дедуля небрежно поднял руку и показал маленький блестящий пистолет.

– Не вздумай, – сказал Дедуля.

У Кэнтрелла недобро сузились глаза.

– Брось пистолет.

– Не-а. Я смекнул, что ты хочешь нас прикончить и разбить машину, чтобы остаться уникальным. Не выйдет. У этой игрушки очень слабый спуск. Может, ты и успеешь выстрелить, но и сам сдохнешь.

Кэнтрелл обдумал услышанное и спросил:

– Ладно, что дальше?

– Проваливай. Мне не нужна дырка от теплового луча, а ты не хочешь получить пулю в брюхо. Живи и дай жить другим. Честная сделка.

Кэнтрелл тихо рассмеялся:

– И впрямь честная, старик. Ты ее заслужил. Но не забывай: я знаю, как построить такую машину. И я снял сливки. Ты тоже можешь это проделать, но получится не лучше, чем у меня.

– Значит, силы равны, – сказал Дедуля.

– Да, равны. Мы еще встретимся. А ты, Гэллегер, не забывай о том, отчего у тебя на дворе появляются покойники. – Натянуто улыбаясь, Кэнтрелл попятился к выходу.

Гэллегер вскочил.

– Надо сообщить в полицию! – рявкнул он. – Кэнтрелл теперь слишком опасен, нельзя его отпускать.

– Успокойся, – помахал пистолетом Дедуля. – Я же сказал, у меня все на мази. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя обвинили в убийстве? Если Кэнтрелла арестуют – а предъявить ему совершенно нечего, – то полиция обнаружит лучемет. Лучше пусть будет по-моему.

– По-твоему – это как?

– Микки, давай, – ухмыльнулся Дедуля доктору Саймону Ван Декеру.

Сдернув рыжую бороду и парик, тот торжествующе захохотал.

– Двойник! – ахнул Гэллегер.

– Точно. Пару дней назад я позвонил Микки и объяснил, чего хочу. Он загримировался под Ван Декера, связался с Кэнтреллом и договорился встретиться сегодня.

– Но как же карты? Они показали ай-кью гения…

– Я их подменил, когда уронил на пол. Заранее изготовил фальшивые.

Гэллегер нахмурился:

– Все же это не меняет ситуацию. Кэнтрелл на свободе, и он чертовски много знает.

– Не гони коней, внучек, – сказал Дедуля. – Дай мне объяснить.

И он объяснил.

Часа через три в телевизионных новостях сообщили, что над Атлантикой из стратолайнера выпал некто Роланд Кэнтрелл.

Гэллегер уже знал точное время его смерти. Потому что в тот момент с заднего двора исчез труп.

Причиной было разрушение лучемета.

Это означало, что Гэллегеру уже не придется погибнуть от теплового луча. Если только изобретатель не сделает это оружие заново, что, конечно же, не в его интересах.

Машина времени вышла из стазиса и заработала в нормальном режиме. Гэллегер догадался почему. Она была настроена на выполнение конкретной задачи – фиксировать смерть Гэллегера в определенном диапазоне вероятностей. В этом диапазоне она и застряла и не смогла остановиться, пока не исчерпала все вероятности. Трупы на дворе могли появляться только в тех вариантах будущего, где Гэллегера убивал тепловой луч.

А теперь будущее изменилось радикально. К чему машина оказалась совершенно не готова. Поэтому она сочла, что свою работу выполнила, и застыла в ожидании новых команд.

Все же Гэллегер решил хорошенько с ней разобраться, прежде чем пускать в дело. Времени на это предостаточно. Полиция не располагает никакими уликами, так что Перссон с легкостью выиграет дело, как бы ни силился почти обезумевший бедолага Махони разгадать тайну появления и исчезновения мертвецов. Что же до либбл, то Гэллегер рассеянно угощал их печеньем и ломал голову, как бы избавиться от этих мелких глупышей, не ранив их чувства.

– Вы же не собираетесь прожить тут всю жизнь? – спросил он.

– Пожалуй, не собираемся, – ответил один, стряхивая с усов крошки, и жалобно спросил: – Но как же быть с покорением Земли?

– Мм… – протянул Гэллегер и пошел кое-что купить.

Вернувшись, он тайком подключил к телевизору некий аппарат.

Вскоре регулярное вещание было прервано ради экстренного выпуска новостей. По случайному совпадению троица либбл смотрела в это время телевизор. Вот исчез фон, камера взяла крупным планом телеведущего, чье лицо почти полностью скрывалось за стопкой бумаг, которые он держал. От бровей и выше это лицо имело несомненное сходство с Гэллегером, но либблы были слишком заинтригованы, чтобы заметить.

– Срочная новость! – взволнованно заявил телеведущий. – Событие чрезвычайной важности! Некоторое время назад мир узнал о присутствии трех высокопоставленных гостей с Марса…

Либблы растерянно переглянулись. Один хотел было задать вопрос, но остальные зашикали на него. И снова прислушались.

– Как выяснилось, они имеют целью покорить Землю, и мы счастливы сообщить, что все население планеты перешло на их сторону. Победила бескровная революция. Тайным голосованием либблы выбраны нашими единственными правителями…

– Ура-а-а! – раздался писк.

– …И уже формируется новый кабинет. Будет создана специальная финансовая система, выпущены денежные знаки с портретами либбл. Мы ожидаем, что три правителя вскоре вернутся на Марс и сообщат своим друзьям о случившемся.

В комнату вошел лукаво улыбающийся Гэллегер. Либблы приветствовали его восторженным писком.

– Нам пора домой. Случилась бескровная…

– …Революция! Этот мир – наш!

Столь мощный оптимизм уступал лишь их доверчивости. Гэллегер дал себя убедить, что либблы должны вернуться на родную планету.

– Ну как скажете, – вздохнул он. – Машина готова.

Каждому он пожал мохнатую лапку и вежливо поклонился. Возбужденно пища, либблы умчались на пятьсот лет в будущее. Им не терпелось встретиться с друзьями и поведать о своих приключениях.

Конечно, никто им не поверит.

Гибель Кэнтрелла не имела никаких последствий, хотя Гэллегер, Дедуля и Микки с тревогой ждали их несколько дней. Наконец Гэллегер с Дедулей устроили грандиозную пьянку, и на душе у них полегчало.

Микки в этом мероприятии не участвовал. С сожалением вернувшись в цирк, он дважды в день капитализировал там свой специфический талант, ныряя с тридцатифутовой вышки в бак с водой…