Цитаты из книг автора «Генри Джеймс»

Он нуждался в средствах – особенно если речь шла не о его нынешней одинокой жизни; он нуждался до отчаяния; более того, положение его было тем безобразнее, что нужда во всем ее бесстыдстве и в сочетании с положением Кейт в их разговорах упоминалась как нечто забавное. Иногда он спрашивал себя: было ли это и в самом деле так забавно, особенно с учетом того, что он никогда не мыслил себя человеком состоятельным и не предполагал разбогатеть? Он довольно спокойно относился к деньгам, поэтому – после серьезных размышлений – пришел к выводу, что принимает свой статус легко. Он знал, как выживать при ограниченных средствах, он не чувствовал себя беспомощным ни умственно, ни физически, он не был инвалидом или дураком, и, оценивая себя, он не считал себя ни отверженным, ни недостойным членом общества.

Он выглядел человеком, которому не то нечего делать, не то надо слишком многое обдумать; невозможно отрицать, что производимое им впечатление наводило на мысли о человеке, обремененном неким тяжким грузом дум. Неудивительно, что по его облику практически невозможно было угадать область его профессиональных занятий.

– Но разве молчание не служит порой способом скрыть сильное впечатление?

Люди замечают то, что намерены увидеть. Если не демонстрировать им нечто другое слишком настойчиво.

Однако он всегда чувствовал, что чем больше расспрашивает ее, тем плотнее она закрывается. Он не раз говорил ей еще до отъезда: «Ты держишь при себе ключи от буфета, полагаю, когда мы поженимся, ты станешь выдавать мне сахар буквально по кусочку».

Она боялась этого, она вообще не любила, когда кто-то присматривался к ней, она предпочитала быть невидимкой; но с ним она готова была выйти из своего уединения, ведь главное – она хотела сама видеть его.

даже простой взгляд на эту обнаженную голову, запрокинутую назад, вызвал у Милли дрожь.

пока она наблюдала за работой дам, копирующих картины. Две-три из них – в очках, фартуках, сосредоточенные – привлекли ее особое внимание почти до абсурдной степени, ей вдруг показалось, что она видит правильный образ жизни. Ей надо было стать копиисткой – это настоящее призвание. Это возможность побега от реальности, жизни в глубине вод, вероятность стать отстраненной, безымянной и непреклонной.

Никто на свете не смог бы в полной мере разделить ее эмоциональное состояние; никто не был ей достаточно близок, чтобы стать компаньоном в этой прогулке и оставаться с ней рядом. Она буквально бросилась в этот поток, полагая, что единственной компанией тут может быть все человечество в целом, все люди вокруг нее, вдохновляюще безликие, и единственное пригодное для нее сейчас пространство – серая громада Лондона.

Ей было хорошо видно, как парочка сестер Кондрип давит на вдову их братца по поводу тетушки Мод, которая, в конце концов, ведь не была их теткой, как понуждают Мэриан болтать и даже чваниться, за бесчисленными чашками чая, которые они поглощали, по поводу Ланкастер-Гейт, превращая ее в существо, гораздо более вульгарное, чем мог бы стать – казалось, им такое на роду вообще не написано – любой из Кроев, беседуя на подобную тему