Глава II

Приглашение на «Маншу-Мару». Отплытие из Иокосуки. Морское училище в Этаджима. Джиу-джитсу. Сасебо. Адмирал Самиджима. Прибытие в Чемульпо. Посещение Сеула. Аудиенция у корейского императора. Снова в море. Ночная тревога. Морское сражение. История императорской фаворитки.

Наконец я получил приглашение прибыть на «Маншу-Мару». 12 июня в Шинбаши (железнодорожная станция в Токио) всех приглашенных ждал специальный поезд, который должен был нас отвезти в Иокосуку, – пункт отправления «Маншу-Мару». На вокзале собралось нас провожать множество народу. Толкотня и суматоха были большие, но мне скоро удалось разыскать иностранных гостей. Некоторые из них страшно беспокоились о своем багаже, что в Японии собственно совершенно излишне.

Если вы предоставите свободу действий японскому носильщику, он благополучно доставит вас со всеми пожитками на предназначенное вам место в поезде. Наконец все устроилось. При оглушительных криках «Банзай!» поезд медленно отошел от станции. На первой же остановке, в Шинегава, нас снова встретили восторженные друзья и поезд здесь долго стоял, пока мы окончательно не распрощались со всеми. Некоторые из провожавших делали шутливые предположения о возможности попасть в плен к русским, что встречалось взрывами общего смеха. В Иокогаме в наш поезд село еще несколько приглашенных, радушно встреченных гостеприимными хозяевами.

В час пополудни мы прибыли в Иокосуку. Встретившие нас японские офицеры и матросы приняли на себя все заботы о нас и нашем багаже. Паровые катера перевезли нас на «Маншу-Мару», стоявший на якоре недалеко от адмиралтейства и похожий скорее на яхту.

При входе на пароход нас встретил командир судна, капитан Ямагуши. Все ближайшие заботы по нашему приему и устройству были возложены на старшего офицера, капитана Такараби. Быстро устроившись на корабле, мы прежде всего хорошо позавтракали. Вскоре раздался звук сирены, приглашавший сойти на берег тех немногих избранников, которым было разрешено сопровождать нас на пароход. Во время завтрака вокруг «Маншу-Мару» медленно ходил пароход с хором военной музыки. В гавани было два японских военных судна – «плавучая база» «Тойо-Мару» и крейсер второго класса, построенный в Иокосукском адмиралтействе и только что окончивший свои испытания для окончательного перехода в строй. В 2 часа пополудни мы подняли якорь и с помощью правительственного лоцмана прошли через минные заграждения. Звуки старинной английской песни: «В давно минувшее время», – последнее, что доносилось до нас от военного оркестра, – постепенно расплылись в тумане. Погода стала дождливой; впрочем, трудно было ожидать чего-либо иного в виду дождливого времени года. Ненастный день в море крайне неприятен: горизонт сужается и трудно найти на палубе сухое место. Некоторые из нас курили, другие занялись разборкой багажа в каютах. Пароход был переполнен: все помещения были заняты, но мне посчастливилось получить только одного постоянного товарища по каюте, молодого оксфордского студента.

К моему большому изумлению, все объявления, развешанные на пароходе, были напечатаны по-русски. Я обратился за объяснением к стоявшему неподалеку виконту Инуйе, и он любезно рассказал мне историю этого парохода. Первоначально он принадлежал русским, был построен в 1900 г. для совершения рейсов между Японией, Дальним и Порт-Артуром, согласованных с поездами сибирской железной дороги. При открытии военных действий на нем производились починки в Нагасаки. Японское правительство его арестовало, и он явился первым пароходом, захваченным у русских. Впоследствии, во время войны, число призов, взятых при разных случаях, было так велико, что из них составился целый флот, уже в то время доходивший до сотни судов. Русский капитан «Маншу-Мару» или уничтожил все судовые документы, или выбросил их за борт, а потому не было точных сведений о вместимости парохода, а также других менее важных данных. Предполагают, что «Маншу-Мару» вместимостью около 3500 тонн. Отделка парохода чрезвычайно красива: картины в кают-компании в мозаичных рамах из разноцветного дерева.

Всех приглашенных было 55 человек. Переход до Кобе был сделан без всяких приключений, только великолепная радуга окружила корабль, как бы ореолом, что было всеми принято, как предвестие счастливого путешествия. В Кобе мы переночевали. Некоторые отправились на берег, чтобы осмотреть знаменитый водопад и минеральные ключи в Токиве. При лучах восходящего солнца мы вошли в узкий пролив, ведущий во Внутреннее море Японии, – ее главную красоту и, бесспорно, самое дивное море в свете. Другой подобной панорамы моря, земли и гор не существует. Голубая вода испещрена белыми парусами бесчисленных рыбачьих лодок золотистого цвета. Этот прекрасный гармоничный оттенок происходит оттого, что японские рыбаки не имеют обыкновения красить свои лодки, но моют и скоблят их деревянные части. Чтобы дать нам возможность долее наслаждаться чудной панорамой, пароход шел тихим ходом; мимо нас медленно проплывали джонки и шхуны. Горы местами казались покрытыми какими-то странными пятнами. Этот световой эффект обязан своим происхождением песку, залегающему широким слоем в этой части страны. С точки зрения художника тускло-голубой цвет воды и горевшие золотом горы были чрезвычайно красивы, хотя один, реалистически настроенный американский корреспондент и сравнил их со спиной мула, больного чесоткой.

На следующий день, после обеда, мы обогнули остров Мияджима, посвященный Морю и опоясанный лентой каменных фонарей. Здесь были сделаны приготовления к нашей поездке на берег и осмотру местных достопримечательностей. Главной из них бесспорно является храм Воды, воздвигнутый в маленькой бухточке, совершенно защищенной от ветров. Тори, – ворота храма – возвышаются совершенно отдельно, поражая своей величественной простотой. Каждый праздник под ними проплывают бесконечные вереницы лодок, наполненных верующими, которые спешат на поклонение святыне. Я предпринял восхождение на гору вместе с моим другом, лейтенантом Матсумура, одним из героев первого периода войны, тяжело раненым осколком ядра на броненосце «Микаса». Подъем на гору был очень затруднителен, особенно ближе к вершине, где несколько последних ярдов представляют ряд старых каменных ступенек, искрошившихся от времени. Особенно красивы кедры около храма, в священных рощах которого гуляют стада почти совершенно ручных ланей.

Обедали мы в чайном доме Мэпл, единственной в своем роде гостинице на всем земном шаре. Посетителей приглашают в крошечные домики, разбросанные в уютных уголках, в тени деревьев, где журчит чистый, светлый ручей. Эти идеальные маленькие столовые – настоящее сказочное царство! Все освещено электричеством. На нашу долю достался один из маленьких домиков над ручьем, куда нам очень быстро принесли наш обед. Он состоял из обыкновенного супа, рыбы, риса, тушеного мяса и овощей, – нечто вроде усовершенствованного boeuf à la mode. Прислуживали нам гейши, обязанности которых нечто среднее между хозяйкой и горничной: за обедом они наливали нам сакэ, а вечером развлекали пением и танцами. Во всяком случае, гейши – артистическое дополнение к обеду: многие из них очень красивы и положительно все прелестны. В своих живописных, ярких кимоно они напоминают больших бабочек, когда они ухаживают за гостями с особой, свойственной только им грацией и изяществом. Но долго оставаться в этом волшебном уголке нам было нельзя. На следующий день надо было выехать очень рано, чтобы успеть посетить морское училище в Этаджиме и осмотреть арсенал в Куре.

Посещение морского училища было чрезвычайно интересно и поучительно. Мы стали на якорь в прелестной, почти совершенно закрытой бухте Этаджима, окруженной со всех сторон высокими горами. Прилив в ней не разводит почти никакого волнения, так что кататься на лодке и купаться можно вполне безопасно. Приблизительно в ста ярдах от мола были ошвартовлены старая канонерка и плот для купанья. Вдоль стенки пристани на боканцах висели училищные шлюпки в полной готовности к спуску. В небольшом внутреннем бассейне сохраняется лодка, на которой возвратилась команда одного из пароходов, принимавших участие в первой попытке закупорить Порт-Артур.

Нас встретил адмирал Томаока вместе с другими начальствующими лицами, и мы тотчас пошли осматривать здания училища, хорошо распланированные и прекрасно отделанные. Училище окружено садом, далее переходящим в парк. Главный корпус – длинное, двухэтажное здание, по заднему фасаду которого во всю длину тянется коридор. Прежде всего нас повели в спальни. В каждой из них стоит два ряда кроватей с зелеными кисейными пологами для защиты от москитов. Постели все были сложены. Подушки набиты чайными листьями, которые японцы считают лучшим предохранительным средством от головных болей. Вдоль стены стоят сундуки кадет. Один из них открыли, чтобы удовлетворить нашему любопытству: в него вкладывается три решетки, под которыми в образцовом порядке лежало имущество ученика. Актовая зала, или комната для совещаний, помещается непосредственно над вестибюлем; стены ее украшены фотографиями адмиралов. Между двумя окнами, на самом почетном месте висели портреты Императора и царственной семьи, украшенные пурпуровыми кистями. Но самым интересным украшением зала была безукоризненно исполненная модель военной джонки, около 10 футов длины. Это прекрасное, хотя с виду неуклюжее судно, было вполне оснащено: на реях висел большой парус, отдельные шелковые полотнища которого были не сшиты, но скреплены шнуровкой. На модели были тщательно воспроизведены все мелочи, вплоть до якорей, старинных фонарей и вымпелов на мачтах.

На корме находился маленький алтарь. Вся середина джонки между фок и грот-мачтой была занята целым рядом маленьких кают с шелковыми занавесками, очевидно предназначавшихся для офицеров. Разительный контраст с этим старинным боевым судном представляла стоявшая рядом модель современного броненосца.

Японцы стараются увековечить в сердцах учеников все героические подвиги своего флота. Например, на стене висит та самая забрызганная кровью карта, которую рассматривал капитан Сакамото в то время, когда он был смертельно ранен осколком китайского ядра в битве при Ялу в 1895 году.

Под спальнями расположены просторные классы с массой света и воздуха. Одежда воспитанников из чистой белой парусины. Различные специальные предметы преподаются им на английском языке. Особенно нас поразило то глубокое сосредоточенное внимание, с которым вся эта молодежь слушала лекции своих профессоров. Ни один ученик не поднял даже глаз и не обратил ни малейшего внимания на длинную вереницу посетителей, проходивших мимо открытых окон. Царившее в классах безмолвие скорее напоминало монастырь во время богослужения, чем морское училище.

К классам прилегала галерея, в которой помещались сделанные учениками чертежи машин, пушек, полевых орудий и т. п. Принимая во внимание, что кадетам полагается всего один час в неделю на подобные занятия, можно только изумляться, глядя на достигнутые результаты. В зале моделей находились модели безусловно всех боевых средств, употребляемых на военных судах.

Мы обратили внимание на модель 6-дюймовой Эльсвикской пушки, поставленной на лафет и снабженной усовершенствованным приводом для наводки орудия.