Констатируя ценность помещенных в сборнике «900 героических дней» отчетных материалов, вместе с тем нельзя не заметить, что они датированы, как правило, 1943 годом, и в них заметно стремление их авторов исходить в оценках событий и фактов из установки ленинградского руководства «не переборщить упадок». Проблема смертности в этих материалах, даже в отчете отдела здравоохранения Ленгорисполкома, присутствует в самом общем виде. Отчет о работе по охране здоровья детей от 26 июня 1943 г. начинается с неуместной риторики: «Забота о детях в Ленинграде за годы Великой Отечественной войны – это одна из блестящих страниц в истории обороны Ленинграда. Это – одно из самых ярких доказательств неусыпного внимания партии и правительства к детям, к нашей замечательной смене»^[86]. И весь отчет подогнан под этот тезис. В отчете отдела народного образования о работе ленинградских школ в 1941/1942 учебном году специально подчеркивалось, что «ленинградские городские организации, лично т. Жданов чрезвычайно внимательно относились к нуждам учащихся», которые «в течение двух месяцев получали суп без вырезки талонов из продовольственных карточек, несмотря на тяжелое положение с продовольствием в городе». И далее мимоходом констатировалось, что «за зимний период в связи с холодами, голодом и истощением происходил отсев из школ…»^[87]. И ни слова о самой смертности.

Наконец, следует особо сказать о двух документах, опубликованных составителями из фонда Ленинградской городской комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Это, во-первых, сведения о жертвах среди населения от артобстрелов, бомбардировок и голодной блокады, установленные на май 1945 г. по 15 районам Ленинграда и по Колпино и Кронштадту^[88].

Сведенные в таблицу по районам города, эти данные показывают, как получилась общая цифра потерь населения от голода в 632 253 человека. А получилась она путем механического сложения представленных районными комиссиями сведений о 440 826 погибших от голода и 191 427 персонально установленных по централизованному учету отдела актов гражданского состояния. Сложение этих разнородных данных дает основание считать полученную таким образом общую цифру потерь населения Ленинграда от голода достаточно условной. Изучая в свое время материалы Ленинградской городской комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, я неоднократно встречал многочисленные акты о смерти ленинградцев от голода, поступавшие в эту комиссию в 1945, 1946 и даже в 1947 г. И эти акты учитывались Ленинградской городской комиссией, которая на своих заседаниях периодически пересматривала общую цифру потерь в сторону ее увеличения^[89]. В силу многих причин, и прежде всего вследствие того, что в тяжелых условиях блокады не было возможности вести точный учет умерших от голода, утраты в бомбежках и артобстрелах документации, отсутствия сведений о гибели целых семей и родственников многих тысяч ленинградцев, не возвратившихся из эвакуации, данные районных комиссий в 1945 г. не могли быть исчерпывающими. Достаточно сказать, что даже в 1947 г. в Городскую комиссию поступали заявления от демобилизованных военнослужащих, у которых погибли семьи в период блокады. Установить в тех условиях, погиб тот или иной человек в блокированном Ленинграде или он находился в эвакуации, было не всегда возможно. Именно поэтому в более поздних материалах Ленинградской городской комиссии можно обнаружить другие данные о смертности ленинградцев в годы блокады. Однако, как явствует из опубликованной в сборнике «900 героических дней» выписки из протокола заседания Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников от 15 июня 1945 г., эта Комиссия, рассмотрев предоставленные Ленинградской городской комиссией 130 265 актов об ущербе, причиненном гражданам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям, и на основании материалов о злодеяниях, совершенных немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками, установила:

«1. За 900 дней беспримерной осады Ленинграда и во время оккупации его пригородов немецко-фашистские захватчики и их сообщники чинили чудовищные злодеяния и зверства над мирным населением. Они сбросили с самолетов 107 тыс. фугасных и зажигательных бомб и выпустили по Ленинграду 150 тыс. тяжелых артиллерийских снарядов. Гитлеровцы убили и замучили 29 721 мирного советского гражданина, ранили 33 782 мирных жителя, угнали в немецкое рабство 48 751 советского гражданина. В результате блокады умерло от голода 641 803 чел.»^[90] Далее шли еще четыре пункта этого постановления, раскрывавшие огромный ущерб, нанесенный промышленности и транспорту Ленинграда, его культуре и науке. Но главное содержалось в процитированном выше первом пункте, а оглашенные в нем данные не подлежали теперь уже пересмотру.

Следующий сборник документов о блокаде Ленинграда появился только спустя 30 лет после выхода из печати сборника «900 героических дней». Новый сборник документов «Ленинград в осаде»^[91]готовился и издавался в совершенно иной политической обстановке в стране, и это самым благотворным образом отразилось на его качестве и научном уровне публикации в целом. «Высоко оценивая важность архивных источников, мы хотели бы дать современнику полную картину обороны Ленинграда в документах, – писали во введении составители. – Но для этого потребовалась бы целая серия томов. Такой возможности мы не имеем. Мы вынуждены ограничиться более скромной целью – расширить представление читателя о драматической и героической странице истории нашего города. Эта задача в настоящее время вполне выполнима. Рассекречивание значительной части архивных фондов дало возможность сотрудникам пяти крупнейших архивов города и области собрать комплекс в подавляющем большинстве не опубликованных ранее документов»^[92]. Сотрудники этих пяти архивов заслуживают здесь быть названными поименно: Т. П. Бондаревская, И. И. Сазонова, Н. И. Шульгина (Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга), М. А. Антифеева, Н. Ю.Черепенина, М. В.Шкаровский (Центральный государственный архив Санкт-Петербурга), П. А. Иванкин, Н. Ф. Фомичева (Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга), А. К.Бонитенко (Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт-Петербурга), И. Б. Лозинская (Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге) и сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Е. М. Балашов^[93].

Почти 230 ценнейших документов, сгруппированных составителями по тематическому принципу в девяти разделах сборника, действительно весьма существенно расширяют и углубляют наши представления о самых разных сторонах обороны и блокады Ленинграда. Не имея здесь возможности дать хотя бы краткую характеристику всех документов, к которым мы будем неоднократно обращаться далее, хотелось бы в первую очередь сказать о документах, представленных в разделе «В тисках голода» – о продовольственном снабжении и транспортных коммуникациях осажденного города, а также в разделе «Все шире братские могилы…» – о смертности, болезнях и эвакуации ленинградцев. Особо выделим здесь публикуемую секретную «Информационную записку о хлебных ресурсах Ленинграда», в которой детально показано состояние хлебных запасов города в канун войны и в первое военное полугодие, и «Отчет Городского отдела торговли о работе с июня 1941 по сентябрь 1943 г.», обстоятельно подготовленный его заведующим И. А. Андреенко. С публикацией в сборнике раздела «Похоронное дело» из отчета городского управления предприятиями коммунального обслуживания за первый год войны исследователи наконец получили в свое распоряжение полный отчет треста «Похоронное дело» и, что немаловажно, возможность ссылаться на этот засекреченный многие годы документ. Соглашаясь с составителями в том, что на сегодня это единственный документ, в котором, хотя и с оговоркой на возможное завышение, но дается общая цифра захороненных и кремированных, вместе с тем не могу не выразить недоумения, почему составители не сочли необходимым отметить в комментариях к этому документу тот факт, что эти «единственные официальные данные о числе захоронений» уже давно были введены в научный оборот историками^[94].

В заключительный раздел «Следы войны. Последствия осады» вошло всего пять документов, из них два – уже опубликованные: извлечение из Акта Ленинградской городской комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских преступников и их сообщников об ущербе, причиненном Ленинграду войной и блокадой, а также сведения этой комиссии о числе погибшего в Ленинграде населения. Хотя, конечно, в этот раздел могли бы быть включены и другие важные и ранее не публиковавшиеся документы. Например, в фонде Ленинградской городской комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских преступников хранятся выделенные в отдельный том «Именные списки видных деятелей Ленинграда, погибших во время войны и блокады»^[95]. Эти списки интересны еще и тем, что в них попали имена только наиболее известных писателей, ученых, композиторов, художников, артистов и др. Так, Ленинградский университет представил в Городскую комиссию список, состоявший из 6 погибших во время блокады видных ученых, в то время как за войну и блокаду университет потерял более 30 профессоров и почти 70 доцентов^[96].

Сборник документов «Ленинград в осаде» заслуженно получил высокую оценку научной общественности и на конкурсе научных работ Росархива в области архивоведения, документоведения и археографии, в 1996 г. ему было присуждено первое место. Изданный тиражом в 5 тыс. экземпляров, сборник стал к настоящему времени уже библиографической редкостью, и, конечно, хорошо было бы его переиздать в расширенном составе документов. Но кто же сегодня даст деньги для переиздания самой представительной публикации документов о блокаде Ленинграда?

Подтверждением тому, что фонды санкт-петербургских архивов по истории обороны и блокады Ленинграда далеко не исчерпаны, служит недавняя новая публикация документов Н. Ю. Черепениной^[97]. Среди этих документов, на мой взгляд, следует выделить справку Управления милиции г. Ленинграда и области председателю Ленгорисполкома П. С. Попкову о возврате домовых книг в домохозяйства от 9 февраля 1942 г. и справку Управления милиции г. Ленинграда о результатах проверки домовых книг от 5 июня 1942 г.; справку о численности населения городов Ленинграда, Кронштадта и Колпино от 31 июля 1942 г., подписанную председателем Исполкома Ленгорсовета П. С. Попковым и начальником Управления НКВД по Ленинграду и области П. Н. Кубаткиным; справку Ленинградского городского отдела актов гражданского состояния о количестве смертей в Ленинграде в 1942 г. и общие итоги естественного движения населения Ленинграда за 1942 г.; обзор деятельности милиции г. Ленинграда за 1941–1943 гг.^[98] и др.

Вследствие малого тиража остался почти незамеченным выход в 1996 г. многострадального сборника документов и писем «Университет в блокадном и осажденном Ленинграде 1941–1944»^[99]. В течение многих лет авторы этой книги, бывшие сотрудники Ленинградского университета, оставленные в осажденном городе после его эвакуации в феврале 1942 г. для сохранения научных и культурных ценностей, боролись за ее издание и в конце концов победили. Каждый, кто найдет эту книгу и ознакомится с нею, согласится, что она важна не только для истории Ленинградского – Санкт-Петербургского университета, но и для ответа на принципиальный вопрос, почему Ленинград выстоял и победил.

В 2000 г. в издательстве «Европейский дом» тиражом всего 300 экземпляров вышла уникальная книга – «В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД», подготовленная Н. А. Ломагиным. Автор и составитель этой публикации провел огромную исследовательскую работу по поиску и изучению новых источников в отечественных и зарубежных архивах, в результате которой им были введены в научный оборот документы из Национального архива США, Центра хранения историко-документальных коллекций (бывший Особый архив), архива Управления Федеральной службы безопасности РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. В книге «В тисках голода» опубликовано около 40 наиболее важных «спецсообщений» о настроениях ленинградцев в период осени и зимы 1941–1942 гг., содержащихся в специальном томе материалов Управления НКВД «Сообщения о продовольственном положении г. Ленинграда, смертности населения и преступлениях на почве продовольственных затруднений».^[100]

Более полный состав «спецсообщений» Управления НКВД по Ленинградской области содержится во второй книге Н. А. Ломагина «Неизвестная блокада», вышедшей в 2002 г. в издательстве «ОЛМА-ПРЕСС» тиражом в 5 тыс. экземпляров^[101]. Ценность этих специфических документов состоит, по моему мнению, прежде всего в том, что, предназначенные для «внутреннего использования», они, как правило, более объективно отражали настроения различных слоев населения блокированного Ленинграда – рабочих, инженеров, ученых, деятелей культуры и искусства, домохозяек. Разумеется, эти документы требуют критического подхода и соотнесения с другими источниками, но несомненно одно: они дают новое измерение жизни осажденного города. Вместе с тем не следует и преувеличивать значение этого источника, и здесь я не соглашусь с мнением Н. А. Ломагина, который пишет: «Наверное, ни один другой источник не может обеспечивать такой репрезентативности, как документы НКВД»^[102].

В своих публикациях Н. А. Ломагин ввел в научный оборот и другой важный комплекс документов – материалы немецких разведывательных служб – службы безопасности СД и военной разведки^[103]. Не принимать во внимание этот источник нет разумных оснований, поскольку немецкая разведка получала информацию о положении в блокированном Ленинграде на основе анализа самых разных источников – трофейных советских документов, данных радиоперехвата, допросов военнопленных и перебежчиков, а также через свою агентуру.

Как это ни покажется удивительным, но вплоть до начала XXI в. отсутствовали специальные документальные публикации о помощи страны блокированному Ленинграду, хотя отдельные документы об этом и помещались в различных сборниках начиная еще с военного времени. Этот существенный пробел теперь восполнен изданием в 2002 г. сборника документов «Страна – Ленинграду. 1941–1945», подготовленного научными сотрудниками Санкт-Петербургского Института истории РАН совместно с работниками петербургских архивов^[104]. Наряду с присутствием в сборнике материалов центральной, ленинградской и местной печати в нем представлены важные новые документы из фондов Центрального государственного архива историко-политических документов Санкт-Петербурга, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга и Центрального государственного архива литературы и искусств Санкт-Петербурга. Публикуемые в этом сборнике документы убедительно свидетельствуют о том, что Ленинград не был оставлен на произвол судьбы, как считают некоторые зарубежные и отечественные авторы. Эти документы показывают, что помощь и внимание всей страны к осажденному Ленинграду стали важным моральным фактором в борьбе ленинградцев за свой город.

В последние годы появился ряд публикаций документов об обороне Ленинграда в центральных журналах и издательствах. В помещенной в 2003 г. в «Историческом архиве» подборке документов, посвященной 300-летнему юбилею Санкт-Петербурга, был опубликован 21 документ Государственного Комитета Обороны СССР, имеющий непосредственное отношение к обеспечению жизнедеятельности Ленинграда в 1941–1945 гг.^[105] В том же году вышла книга Н.Я.Комарова и Г. А. Куманева «Блокада Ленинграда: 900 героических дней. 1941–1944», в которой был опубликован ряд новых документов о блокированном Ленинграде^[106]. В 2004 г. сотрудники Института военной истории выпустили сборник документов «Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов»^[107]. Составителям сборника, вероятно, в силу принадлежности к Министерству обороны РФ, оказались намного доступнее фонды Ставки Верховного Главнокомандования и Генерального штаба, фонды Ленинградского и Волховского фронтов, хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны РФ. В результате им удалось опубликовать многие важные документы – директивы, приказы, распоряжения и указания Верховного Главнокомандующего, Государственного Комитета Обороны, Ставки ВГК и Генерального штаба по вопросам обороны Ленинграда. Интерес специалистов к этому сборнику в значительной степени усиливался его интригующим названием. Действительно, в него включен целый ряд важных и интересных документов из рассекреченных фондов, но в нем помещены и многие документы, уже опубликованные и имеющие отношение прежде всего к различным сторонам жизни блокированного Ленинграда. В этом, конечно, нет ничего предосудительного, но факт их публикации следовало оговорить в комментариях. Составители же ограничились ссылками на первоисточник, невольно создав впечатление, что все документы, содержащиеся в сборнике, публикуются впервые. Тем не менее хочу еще раз подчеркнуть важное значение опубликованных в сборнике Института военной истории документов для изучения истории битвы за Ленинград.

Отмечая несомненные достижения в последние годы в публикации документов по истории обороны и блокады Ленинграда, вместе с тем нельзя не признать, что многие важные документы Государственного Комитета Обороны, Совнаркома СССР, ЦК КПСС, НКВД, имеющие непосредственное отношение к обороне Ленинграда, все еще остаются на секретном хранении или находятся в ведомственных архивах, доступ в которые исследователям практически закрыт. Показательно, что все еще не опубликован полный состав приказов, решений и распоряжений Военного совета Ленинградского фронта, хранящийся в Центральном архиве Министерства обороны. До сих пор так и не издан сборник документов по обороне Ленинграда, который планировался в серии «Русский архив. Великая Отечественная».

Среди источников, которые помогают приблизиться к пониманию непостижимой, по мнению многих блокадников, психологии поведения и выживания ленинградцев в экстремальных условиях блокады, особое место занимают их дневники. Как теперь выясняется, в период первой блокадной зимы многие ленинградцы стали вести дневники, которые, к сожалению, далеко не все сохранились. В архиве О. Ф. Берггольц, например, была объемистая папка «Выписки из дневников», в которой находились перепечатанные на машинке выдержки из блокадных дневников самых разных людей – учителей, врачей, шоферов, партийных и советских работников^[108]. Наиболее крупная коллекция дневников блокадного времени находится в Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга. Хранятся блокадные дневники в Музее обороны и блокады Ленинграда, в Российской Национальной библиотеке и даже в Архиве Большого Дома. Конечно, блокадные дневники остались и в семьях тех, кто их вел, о чем можно судить по публикациям последнего времени. Здесь приходится опять констатировать, что вплоть до середины 80-х годов издание блокадных дневников носило строго ограниченный властями характер, так как содержавшийся в них «негатив» мог, по их мнению, повредить созданной героической картине жизни в блокированном Ленинграде. Ярким примером такого отношения стала получившая широкий общественный резонанс «Блокадная книга» А. Адамовича и Д. Гранина, в первом издании которой цензура потребовала изъять десятки интервью с блокадниками и записей из дневников.

Начиная вести блокадные дневники, их авторы вольно или невольно задумывались над их предназначением – одни адресовали их истории, другие писали для себя. «Я веду как музейную работу ежедневный дневник с 22 июня. Записи делаются все подробнее и детальнее, – отмечал зимой 1941–1942 г. научный сотрудник Музея истории и развития Ленинграда А. А. Черновский. – Уцелею ли – не знаю, но дневник этот – документ для истории города ценный, он (конечно, с долей субъективности) отражает эти исключительные дни. Если я доживу, я хотел бы участвовать в его расшифровке, в написании примечаний»^[109]