– С чего это вдруг? – с сомнением переспросил Чирик. И обеспокоился: – А если даже и выходной? Не сидеть же мне перед тобой в одном халате. Под халатом у меня даже трусов нет.

– Я это почувствовал, – ухмыльнулся Зимин. – Когда поддал тебе коленом.

И посоветовал:

– Не надо тебе переодеваться. Сиди в халате. Так даже хорошо. Если тебя снова придется успокаивать, так до тебя боль быстрее дойдет. Не дергайся. Я знаю, что в джинсовой куртке, которая висит у тебя в стенном шкафу, ты держишь «ТТ». Только и об этом забудь. Не надо. Если даже я позволю тебе добраться до пистолета, это не вариант. В нем нет патронов.

– Когда это ты успел?

– А ты не заметил?

– Нет.

– Это хорошо. Это мне нравится. Это, значит, хорошая работа, – удовлетворенно кивнул Зимин. И усмехнулся: – Стареешь, гражданин Чирик. Я рад, что ты ничего такого не заметил.

И намекнул:

– О ноже, кстати, тоже забудь. Я знаю, что ты неплохо владеешь ножом, но ты ведь не хочешь, чтобы тебя самого в ответ пырнули, правда?

– Правда, – хмуро ответил Чирик. Он или временно смирился со своим положением или опять прикидывал какие-то варианты. – Но, бля, кажется мне, что ты ошибся. – Несмотря на предупреждение, он упорно обращался к Зимину на ты. – Вот на спор, ты искал кого-то другого.

– Ну? – удивился Зимин. – Разве ты не Лещинский?

– Ну и что? Мало в Москве Лещинских?

– Но ты же Леонид Иванович?

– И Леонидов Иванычей в Москве хоть пруд пруди.

– Зато они не ходят под кликухой Чирик, – ухмыльнулся Зимин. – Ты не суетись, гражданин Чирик, и ничего не придумывай, – предложил он, удобно устраиваясь в кресле прямо перед хозяином квартиры. – Когда человек врет, ему нужна хорошая память. Без хорошей памяти запутаешься потом. Именно ты и есть Лещинский Леонид Иванович. Родился в Москве в апреле шестьдесят седьмого, да? Закончил школу, служил в Чите, учился в Менделеевке, но недоучился, занялся мелким бизнесом, но без особых успехов. Уехал в Сибирь. В частности, жил в Новосибирске. Потом вернулся. Это же про тебя?

– И что из этого следует?

– Из этого следует, что живешь ты сильно не по средствам, гражданин Чирик. Чего ты морщишься? Я тебя только так буду теперь называть. Просто на Леонида Иваныча ты не тянешь. Квартира у тебя не из дешевых. Вот паркет. Дубовый паркет. Потолки высокие. Арочки понаделаны вместо дверей. И место приличное. Квартиру в этом районе дешево не купишь. Дачка опять же. Две машины. Два собственных лотка возле площади Курчатова. Торговля идет хорошо. Я уж не говорю про твои отпуска. Кипр, Анталия… Не дешево… Живешь на широкую ногу… Про блядей совсем уж не говорю, ты не спишь с дешевками… Короче, я прав. Живешь ты сильно не по средствам.

– Один я, что ли, такой? Треть Москвы так живет.

– Не преувеличивай, – сухо заметил Зимин. – »Треть Москвы»… Треть Москвы живет совсем по-другому. Лучше пойди на кухню и свари кофе. Мы с тобой сейчас позавтракаем… И не суетись… Не суетись… Сильно тебя предупреждаю, не суетись… Ты меня сердитого, считай, еще не видел. Не надо меня сердить… Кухня у тебя, кстати, тоже хорошо проверена. Топоров и обрезов ты в кухне не держишь, и крысиного яда у тебя не припасено.

– На хера ты мне нужен?.. Яд на тебя тратить… Да еще завтрак для тебя готовить…

Зимин нехорошо ухмыльнулся.

– Пойди и свари кофе, – так же нехорошо приказал он. – Время у нас с тобой, конечно, есть, но вдоволь времени никогда не бывает. Лучше все делать вовремя. Выпьем кофе, посидим порешаем вопросы… Серьезно порешаем… Как следует порешаем… Кстати, – напомнил он, – найди там что-нибудь перекусить. Я сегодня еще ничего не ел.

Хмуро поднявшись, Чирик как бы неторопливо, как бы выказывая этим свою самостоятельность, отправился на кухню.

Зимин осмотрелся.

Он не думал, что хозяин квартиры действительно подсыплет ему в кофе какую-нибудь гадость. Кроме того, он чувствовал, что, несмотря на показное спокойствие, Леня Чирик в панике. В самой настоящей панике. И дело не в ребятах, которые покуривают на лестничной площадке, и не в тех ребятах, которые покуривают во дворе возле «девятки». Просто Леня Чирик, никак внешне не отреагировав на слова о семье Лапиных, о девочках с улицы Панфилова и о пассажирах «Икаруса», этим самым, этим своим слишком откровенным непониманием выдал себя.

Зимин отчетливо чувствовал – хозяин квартиры в панике.

Это еще цветочки, равнодушно подумал Зимин. Я тебя, гражданин Чирик, так сейчас напугаю, что ты сам побежишь за цветами. Для меня. Ты теперь всю жизнь будешь носить мне букеты. Я умею пугать.

И подумал: со скотами всегда надо говорить просто.

И подумал: скоты всегда тупы и нелюбопытны. До скотов доходят только самые простые слова.

А цветы это так…

Цветы это для непонятности…

Цветы это для того, чтобы сбить Чирика с толку.

Наверное, гражданина Чирика нещадно били в детстве, без всякого сожаления подумал Зимин. Гражданин Чирик не любит разговаривать один на один с неизвестными ему людьми. Пожалуй, все-таки это была удача, подумал он, выйти именно на такого крупного скота. С крупными скотами управляться, конечно, сложнее, зато результат налицо. С такой скотиной можно работать. И жалеть некого. Не Чирика же мне жалеть. Конечно, нелегко было вытащить следственные дела, заведенные на гражданина Чирика в МУРе и в новосибирском Управлении, тут потребовалось все влияние полковника Лыгина, но все, кажется, теперь это видно, получилось как надо… Разумеется, не обошлось и без некоторого элемента удачи, но как обойтись без удачи?..

– Чего ты там копаешься? – крикнул он Чирику. – Порежь ветчины! Она у тебя под морозильником. Там же, где сыр.

– На, жри… – Чирик негостеприимно опустил на стол поднос, на котором стояли кофейник, чашки, тарелки. Похоже, Чирик тоже еще не завтракал. По крайней мере, на тарелках были и ветчина, и сыр, и масло, и хлеб, и открытая банка с красной икрой.

– А молоко?

– Не держу.

– Жаль.

– Жри свой кофе и говори, что надо?

– Грубишь?.. – Зимин поморщился. – Что у тебя за ветчина?.. Жаба тебя давит, гражданин Чирик. Где ты покупаешь такую ветчину? Одни жилы… И сыр надо покупать другой. Не в лавочках, а в хорошем гастрономе. Может, дороже, зато не отравишься… У тебя желудок крепкий?

– Не жалуюсь.

– Тогда слушай. И соответственно думай. И обращайся ко мне только на вы. Я предупреждал. Больше предупреждать не буду. Мне проще выплеснуть горячий кофе тебе в глаза, чем еще раз предупреждать… Слушай и запоминай, гражданин Чирик… Есть такой поселок Мариничи… В Карачевском районе Брянской области… Ничего особенного, обычный серый поселок, правда, стоит на оживленной трассе. Брянск-Орел. Знаешь такую трассу?.. Так вот, гражданин Чирик, в апреле одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года, не так уж и давно, как ты понимаешь, когда начал сходить снег, под этими самыми Мариничами вытаяла из-под снега пара «подснежников»…

– Я гляжу, у тебя страсть к цветам.

– Что есть, то есть, – ухмыльнулся Зимин. – Ты меня внимательно слушай. Очень внимательно… И не суетись… Если захочешь на меня прыгнуть, я сумею тебя остановить. А потом добавлю. Ты что, еще не понял, что я мастак добавлять?.. Так вот, значит, в апреле одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года под этими самыми Мариничами вытаяла из-под снега пара «подснежников»… Как это часто случается, трупы не опознали, так и похоронили неопознанными… Что возьмешь с глупых ментов, правда, гражданин Чирик? У ментов ведь дел по горло, а кроме того, надо кормить семьи. Когда постоянно думаешь о семье, становится как-то не до качественной работы. Правда?.. Вот и остались «подснежники» неопознанными. Ты слушаешь?..

– Слушаю, – хмуро отозвался хозяин квартиры.

– Так вот, дальше… Через полгода после этой находки случилась такая история на участке трассы Харьков-Москва. Заметь, уже осенью и довольно далеко от того места, где вытаяли из-под снега «подснежники». И на другой территории. Если быть точным, то на территории Тульской области. Шел по шоссе большой «Икарус» с челноками из Орла. Маршрут ясен, штурмана не надо. Москва, рынок «Лужники». И дело самое простое. Приехал, продал, купил и домой. Даже выгодное дело, не только простое. Так вот, в том месте трассы, о котором я говорю, с заднего сидения «Икаруса» поднялся некий человек, подошел к водителю и попросил остановить автобус. Водитель не удивился и тормознул. Они, наверное, обо всем заранее договорились. Как только «Икарус» остановился, в салон ворвались трое. Болтать они не стали, сразу выстрелили водителю в голову и начали сбор денег и ценностей. Сережки с женщин срывали чуть ли не вместе с ушами. Не свои ведь уши, правда?.. Чего ты позеленел? Просто торопились ребята. И улов у них оказался неплохой, они даже наличкой взяли большую сумму. А по ходу дела пристрелили еще одного пассажира. Тот, видимо, не вовремя поднял голову. Может, даже опознал кого-то из нападавших…

– Ты с телевидения, что ли? Репортер?

Коротким движением без всякого замаха Зимин резко выплеснул горячий кофе в глаза Чирику.

Тот было рванулся от боли, но вовремя обмяк.

Скривив губы, протянул жилистую руку к брошенному на стол полотенцу.

Медленно утерся.

– Я не репортер. Я твоя судьба, придурок, – сухо объяснил Зимин. – Лично на тебя мне наплевать, абсолютно наплевать, понял? Ты мне нужен всего лишь для дела. Хороший ты или плохой, гражданин Чирик, мне на все это трижды наплевать. Тебе уже за тридцать, сама природа отказалась от тебя. Знаешь, что природа после тридцати лет отказывается от человека? Для природы важно, чтобы человек, как всякое живое существо, оставил потомство. После этого природе абсолютно наплевать на человека, вот как мне сейчас на тебя. Сколько ты там протянешь, природе все равно. И мне тоже. В данном случае я заодно с природой. Я радуюсь, что ты не успел оставить потомство… Если бы ты даже был очень хороший, гражданин Чирик, все равно после тридцати ты никому не нужен. Будь ты самым расхорошим, гражданин Чирик, все равно ради пользы дела я спокойно обрубил бы тебе пальцы и уши. Для меня это, как ты уже наверное понимаешь, не проблема. Но ты, гражданин Чирик, насколько я знаю, плохой. Ты даже сильно плохой. Поэтому сиди и молчи. То, что ты плохой, здорово облегчает мне работу. Я этому рад. Но больше мне не мешай, и ничего такого не придумывай…

Он перевел дыхание:

– Менты, как я тебе уже говорил, люди занятые. Из-за таких, как ты, не успевают они управляться с делами. А еще они, я говорил, постоянно обременены безденежьем. История с «Икарусом», как и трупы под Мариничами, осталась загадкой. Не нашли лихих ребят, все работали в автобусе в масках. А челноки ведь, знаешь, народ пуганый, робкий. Они там какое-то время порыдали над потерями и снова, наверное, ездят в Лужники. Только теперь с нормальной охраной и чужих в автобус не пускают.

– Ну?

– А в прошлом году, гражданин Чирик, на улице Панфилова, это здесь неподалеку, по дороге к метро «Сокол», слева за мостом, значит, если ехать от Октябрьского поля к Песчаным улицам, из автомата АКСУ были расстреляны две милых парочки, которые не вовремя подъехали в «шестерке» к дому номер двенадцать. Две девицы и два паренька. Если всерьез, то подъехали-то они как раз вовремя. У одной из девиц был день рождения, она собиралась, так сказать, оттянуться. Потому и дружков приволокла. К несчастью, квартиру девицы, очень, кстати, не бедную, даже очень, только что обчистили. Так уж случилось. Бывает. Возможно, грабители не думали, что хозяева вдруг подъедут. Так сказать, ни к селу, ни к городу. Машина грабителей стояла во дворе, но была уже загружена. В принципе, грабители могли спокойно уехать, на них ведь никто поначалу не обратил внимания, но почему-то началась стрельба. Почему начали стрелять – до сих пор загадка. Но начали. Может, кто-то из подъехавших все-таки обратил внимание на грузовую машину? Не знаю. Печально, но факт. Началась стрельба. У одного из пареньков, приехавших на день рождения, был с собой пистолет. Вот он его и выхватил. И пару раз успел выстрелить. Ничего не сняв с трупов, грабители забрали только пистолет. На все остальное они плевали. Да и нам с тобой, – хмуро подмигнул Зимин, – плевать на все это, правда?.. Нам ведь с тобой до этого сейчас как до фонаря?.. А, гражданин Чирик?..

– К чему вы все это?

– А ты еще не понял?

– Нет.

– Тогда включи видик и поставь вот эту кассету.

Хмуро пожав плечами, хозяин квартиры приказ выполнил.

По сощуренным темным глазам Чирика, неопределенно оглаживающего бороду, нельзя было понять его настоящие чувства, но приказ Зимина он выполнил. Казалось, он малость попривык к гостю, а может, он просто ни на секунду не забывал людей, торчавших на лестничной площадке, Ну и тех, конечно, которые курили во дворе возле «девятки».

Телевизор зашипел, побежали по экрану мутные полосы, потом сразу пошли изображение и звук.

Снимали любители.

Обыкновенная пьянка.

Камера лихо наезжала на разгоряченные лица развеселой компании. Вовсю гремела музыка. Кто-то плясал, кто-то склонился над богатым столом. Занюхав выпитое белесым ломтиком ананаса, хорошо выбритый крепкий жилистый человек послал воздушный поцелуй прямо в объектив камеры. Другой вдруг одним прыжком вскочил на стол, как на капот машины, и, пригибаясь, шумно палил из воображаемого автомата.

«Любите, девочки, хороших мальчиков, хороших мальчиков и моряков…».

Похоже, главным героем вечеринки был Чирик.

Развалясь на диване, Чирик, хорошо выбритый, без каких-либо признаков бороды, неторопливо отхлебывал из хрустального фужера коньяк и благосклонно, по-хозяйски, кивал разыгравшимся гостям.

– Стоп кадр! – приказал Зимин.

Хозяин квартиры хмуро нажал на кнопку пульта.

Теперь на замершем экране крупно обозначился он сам.

За правое плечо Чирика обнимал крепкий усач с близко посаженными чуть косящими глазами. Слева от Чирика сидела растрепанная девица. Лицо у крепкого усача было широкое, блином, тянулась до самого темени лысина, а глаза смотрели придурошно, хотя чувствовалось, что усач далеко не простак. Это усач специально косил под простака. Он и дергался, и хихикал, и что-то там нашептывал, но кореша обнимал крепко. Было видно, что усач не просто обнимает кореша. Он прямо держался за него, и держался крепко.

– Знаешь, кто это?

Хозяин квартиры молча кивнул.

– А имя?

– Овечкин.

– Это фамилия.

– Ну, Валька.

– Где он живет?

– Раньше жил на Расплетина, – голос Чирика чуть дрогнул. – Но, говорят, сейчас уехал.

– Куда?

– А мне откуда знать?

Зимин усмехнулся:

– Сказать?

– Ну?

– Он в Медведевский лес уехал. Знаешь, где это?

– Где?

– Под Орлом.

– Ну и что?

– А то! – передразнил Зимин. – Он вот приехал в лес с близким корешом, а кореш спать его уложил в лесу, да еще сверху для тепла присыпал хворостом. Вот под хворостом Овечкин и пролежал месяца три. Всякие зверьки рожу пообкусали, уши порвали, как рвали уши бабам в «Икарусе». Ну и все такое прочее. Хочешь, покажу фотографии?

– С меня цветов хватит.

– Неверно, но не совсем.

Зимин удовлетворенно рассмеялся:

– Чего-то ты, гражданин Чирик, нервничаешь. Утро раннее, теплое, совсем июльское утро, а ты нервничаешь.

– Да ну, – хмуро сказал хозяин квартиры. – Нисколько я не нервничаю. Не знаю, зачем вы ко мне пришли, но такое, что вы тут рассказываете, я каждый день вижу по ящику.

– Ничего… Ты еще раз посмотри и послушай… Это полезно… Для таких, как ты, полезно… По ящику, как правило, сообщают общие вещи, часто без деталей, а я толкую тебе про дела конкретные… С деталями… Ты вот про детали послушай… А то я гляжу на тебя, а внешне у тебя, гражданин Чирик, ни один мускул на лице не дрогнул. Ты так только, позеленел немножко… И все… Так это, может, от жадности… Вот я, например, твой кофе пью… Нет?.. Не от жадности?.. Да ладно… Все равно, гражданин Чирик, ты нервничаешь… Я же вижу… Ты сильно нервничаешь… Это хорошо…

– Что хорошо? – не понял Чирик.

– А то хорошо, что я в тебе не ошибся и пришел не зря. Я массу времени потратил на то, чтобы тебя найти. Можешь поверить на слово, массу времени. У нас такая страна, что есть куда спрятаться. Это не какая-нибудь Финляндия и не какое-нибудь княжество Лихтенштейн, правда? Только ты забыл, гражданин Чирик, про законы физики. Даже в очень большой яме дерьмо всегда плавает сверху. От величины ямы вес дерьма не зависит. Как дерьмо ни старается лечь на дно, оно все равно плавает сверху. А яма у нас серьезная. Такая большая и серьезная яма, гражданин Чирик, что даже самое обыкновенное дерьмо начинаешь воспринимать как серьезную субстанцию.

И предложил:

– Хочешь, расскажу некоторые подробности об «Икарусе», который шел в Лужники? Или о тех вытаявших под Мариничами «подснежниках»? Или о стрельбе, что случилась на улице Панфилова?

– Зачем мне это?

– Ты что, нелюбопытен?

– Не понимаю, зачем вы ко мне пришли? Вы что, мент?

– Успокойся. Я не мент и не репортер. Я уже сказал, что я не мент и не репортер. Я твоя судьба. И пришел я сюда в такую рань, чтобы посмотреть на тебя и решить, что с тобой дальше делать. Не скрою, в этой квартире я уже бывал. Когда ты уезжал на дачу. Я и на даче твоей бывал, когда ты болтался по своим подружкам. Мне у тебя понравилось. Уютно. Чисто. Никаких следов разврата. Правда, на кухне десяток пустых бутылок… Ну так это объяснимо… Наверное, у тебя бывают приступы беспричинной тоски, а?

– Давайте короче. Плевал я на тоску.

– Ничего, тоска будет, – сухо пообещал Зимин. – Многие плюют на тоску, но мало у кого это получается. Сейчас я нагоню на тебя тоску. Настоящую тоску. Слушай меня внимательно. И думай. И попытайся, пока я говорю, изобрести хоть какую-то версию. Хотя бы из самоуважения.

– Не вам определять мое будущее, – огрызнулся хозяин квартиры. – Было, определяли.