Глава 3. Бедняжка

1

Тагильцев, сняв ветровку, расправив ее, огляделся, увидев сбоку вешалку, повесил. Посмотрелся в овальное настенное зеркало, висевшее в прихожей, пригладил волосы. Пригладил, скорее, по укоренившейся с годами привычке, оставшейся с прежних времен, чем по необходимости: как он сам подтрунивает над собой, умный волос давно уж покинул дурную голову.

Хозяйка стояла неподалеку, и в глазах женщины светилось тревожное ожидание.

– Итак, приступим? – хозяйка ничего не сказала, а лишь кивнула: делайте, мол, как хотите. Адвокат спросил. – Где мы сможем поговорить?

– Наверное, там, – хозяйка показала рукой на полуприкрытую дверь одной из комнат. – Проходите.

Адвокат, войдя, огляделся и сразу отметил: довольно скромно и старомодно; мог бы его клиент обставить гостиную, а это, очевидно, была именно она, и получше. Несмотря на богатство, свалившееся невесть откуда на семью, чувствовался соответствующий эстетический уровень – уровень самого натурального советского обывателя: чистенько, конечно, но безвкусно. И полукруглый полированный стол, стоящий по середине гостиной, стоящий, наверное, тут лет двадцать, но никак не меньше, – наглядное тому доказательство: анахронизм, оставшийся от прошлого.

Адвокат, взяв за спинку один из стульев, выдвинул из-под стола и сел. Хозяйка, скрестив руки на груди, стояла неподалеку. Стояла и по-прежнему молчала. Стояла и не знала, чего ждать от визита адвоката. Сердце, правда, с утра ноет. Значит, предвещает беду. Ее Женька, она и не собирается спорить, – отморозок, но он законный ее муж и этим все сказано.

Адвокат поднял глаза на женщину:

– Вы бы присели: неудобно так-то.

Женщина присела. Но не за стол, а на краешек дивана, также старомодного, стоявшего у стены, слева.

– Как вам я уже говорил, Анна Егоровна, – начал Тагильцев, – вчера ездил в область, – та все также, молча, кивнула. – Мне жаль, но у меня для вас плохие новости…

– Хорошего ждать не приходится… Что-то полудурок натворил, да?

Полудурком жена часто называла мужа, в глаза – тоже. Для этого были причины. Первые два года, вроде, жили ничего: мужик работал автослесарем на автобазе и деньги приносил домой неплохие. По тем временам, конечно. Приносил все, до копеечки. Но был, очевидно, левак, то есть халтурка. Так что в карманах мужа водились деньжата. А где деньги, там и дружки-приятели, собутыльники. Стал часто приходить под хмельком, а после и вовсе вдрызг пьяным. Пыталась урезонить. Даже в профком (тогда это широко практиковалось) обращалась. Все без толку. В конце концов, жена махнула рукой: не переделаешь. Ушла бы, но была уже дочь, а через год – еще и сын. Терпеливо стала нести свой крест. Сейчас-то дети взрослые, живут самостоятельно. Но какой смысл уходить? Столько лет прожито. Оба уже немолодые. Под старость-то ей одной куковать, что ли? Да и то обстоятельство, что в последние годы жить стали безбедно, являлось существенным сдерживающим эмоции, которые, конечно же, одолевали жену. Груб стал не в меру. Нет, не дрался дома (ну, может, пару раз руку поднял на нее за всю-то жизнь), но другие бабы, вон, каждый день в синяках. И что? Даже они терпят, а она? Ничего, не хрустальная. Зато… Именной валютный счет в Сбербанке. Прилично на ее счете. Детям даже в силах помогать: обоим по иномарке купила. Она живет в реальном мире. Она слышала, до нее доходили сплетни (Нижний Тагил хоть и приличный город, но когда живешь в нем с рождения и до старости, то все равно люди примелькались, куча знакомых), будто то, чем занимается ее Женька, – криминал, будто деньги, что сейчас несет домой, нетрудовые, как часто по телевизору говорят, грязные. Но ей-то что до того? Она не вникает в дела мужа. Его дела – ей по боку. Он – не ангел. Кому-кому, а ей-то известно. Трижды уж успел побывать там, где Макар телят не пас. Бандит, одним словом. Бандит, да, но куда все несет? В дом да в дом! Другие-то как? А так: из дому да из дому! Плох муж, но не из худших, нет не из худших. Врать не станет: лучше бы жить скромно, но спокойно, без опаски за будущее. Но… Что есть, то есть. Иного ей не дано. Надо жить, точнее – доживать. Вон, вот-вот наступит срок выхода на пенсию. Смехотворная, ясно, пенсия, но тем не менее… Есть хоть какая-то социальная гарантия.

Адвокат, сделав небольшую паузу, ответил на вопрос женщины и, как он понимает, несчастной жены.

– Вчера суд заменил вашему мужу задержание на арест…

– За что все-таки?

– Прокуратурой ему предъявлено обвинение в убийстве…

– В убийстве?! – воскликнула Анна Егоровна. – Этого не может быть… Может, и подонок, но, нет, не убийца.

– Увы, – Тагильцев развел руками, – но следствие считает иначе.

– Но… кого? Кого мог «замочить»?

Это специфичное слово женщине знакомо, потому что является неотъемлемой частью словарного запаса мужа. Впрочем, только ли? Вся Россия слышала, как нынешний Президент огромной страны, под рукой у которого миллионы боеспособных «штыков», обещал «мочить» в сортире чеченских бандитов. Много лет, правда, «мочит» (в сортире, наверное, тоже), однако меньше что-то не становится. Даже главари, верхушка преспокойно живут на вверенной Президенту территории. Живут и на судьбу не жалуются. Значит, не испытывают особых неудобств. По мнению Анны Егоровны, «мочат»… Но не чеченских бандитов, а русских пацанёнков. «Мочат» десятками, если не сотнями. Ей, честно говоря, жаль ребятишек.

Тагильцев не стал отвечать, а, наоборот, сам спросил:

– Анна Егоровна, за последние месяцы вы не слышали от мужа такую фамилию, как Фомин? Может, говорил что-то, а?

– Фомин? – переспросила женщина, стараясь вспомнить. – Нет, не слышала. А что? Его?..

– Если бы, – адвокат усмехнулся.

– Фомин этот, что, из числа?..

– Фомин – человек не его круга. Неужели муж ни разу не обмолвился? Ведь Фомин столько времени копал под него…

– Под Женьку, что ли?

– Именно.

– Гляди-ка… Нет, никогда…. Ни слова, ни полслова… Конкурент, что ли?

Адвокат снова усмехнулся.

– Можно и так сказать.

– Афанасий Петрович, вы все загадками говорите… Постойте, – женщина хлопнула по колену ладошкой. – Уж не тот ли милиционер, что… Нет, не от мужа слышала… В «Тагильском труженике» читала… Будто тот ищет следы исчезновения Курдюкова… Будто все безрезультатно. Он?

Адвокат подтвердил:

– Фомин – тот самый подполковник из областного уголовного розыска.

– Ну и… Что-то выяснил? Узнал, где сейчас Курдюков.

– Узнал, получается…

– И где он? Не на Канарах ли? – про Канары женщина тоже вычитала в газетах. Именно там, по мысли журналистов, обычно греют пузо толстосумы.

– Нет… к сожалению… Может, и не так, но следователь считает, что Курдюков убит…

– Убит? Смелый, наверное, если на такого руку поднял.

– А вы разве знали Курдюкова? – спросил адвокат.

– Не без этого. Курдюков же – друг Женьки, хороший, судя по всему, друг. Он в гостях у нас бывал. Пировали. Я уходила обычно на кухню, потому что нечего было слушать: оба такие матерщинники, что уши вянут. Приличного анекдота, наверное, за всю жизнь друг другу не рассказали. Один другого стоят.

– Наверное, – многозначительно сказал Тагильцев.

– Почему «наверное»? Вы обоих должны знать.

– Должен, но не обязан, – сердито заметил адвокат.

– Что я такого сказала, Афанасий Петрович?.. Вы же работаете…

– Да, работаю, но я не был близок ни к вашему мужу, ни, тем более, к Курдюкову, – и уточнил. – Ни с кем из верхушки не был близок. Да мне и ни к чему. Моя область приложения сил – в плоскости юридической: осуществлять защиту, если понадобится; иск подать в суд, если хозяйствующий субъект не отличается добросовестностью; проконсультировать, что лежит в плоскости закона, а что далеко выходит за его границы.

Анна Егоровна шутливо погрозила адвокату пальцем.

– А вы ведь так и не сказали, кто убил Курдюкова.

– Не сказал? – притворился удивленным адвокат. – Надо же…

– Не уходите в сторону, Афанасий Петрович.

– История такая… Курдюкова убил ваш муж…

– Муж? Мой Женька?! Ахинея!

– Увы, но так считает прокуратура. Но права она или ошибается – покажет следствие.

– Погодите, Афанасий Петрович: из-за убийства и арестован Женька?!

– Точно так.

– Ерунда какая-то… Они же друзья.

– Друзья тоже иногда убивают друг друга.

– Скажите, как это случилось? Бабёшку, поди, не поделили?

– Я пока ничего не знаю. Но вы назвали интересный мотив… Надо будет покопаться.

Анна Егоровна решительно замотала головой.

– Нет, все-таки я вам прямо скажу: это ошибка. Вот увидите, что ошибка.

– Хотел бы верить, – адвокат вздохнул, – но оснований для оптимизма нет.

– Вы… вы знаете больше, чем говорите.

– Это понятно… Профессиональный долг адвоката… Есть такое понятие, как тайна следствия, – Тагильцев вновь тяжело вздохнул. – Впрочем, я пришел к вам лишь проинформировать. Проинформировать в той мере, в какой мне закон позволяет.

Хозяйка огорченно заметила:

– Хороший адвокат понадобится… Искать придется.

– С этим погодите.

– Почему?

– Ваш муж со мной заключил договор, и я пока намерен вести защиту. Потом? Не знаю.

– А что вас смущает?

– Ваш муж может нарушить условия.

– Боитесь, что останется в долгу? Не заплатит?

– Не в этом дело. Точнее – не столько в этом дело.

– А в чем?

– Ну… Об этом – не будем.

Адвокат встал. Встала с дивана и хозяйка. Она сказала:

– Поеду… Сейчас же поеду…

– Куда вы собрались?

– В область. На свиданку с мужем. Скажите, где он?

– В СИЗО номер два.

– Там, где церковь?

– Рядом. Но ехать, Анна Егоровна, нет смысла.

– Почему?

– Я вам говорю.

– Почему?

– Свидание с мужем возможно лишь с разрешения следователя…

– Не беда: пойду к следователю, буду просить.

– Вряд ли разрешит.

Женщина все также настойчиво повторила:

– Попрошу, хорошо попрошу – разрешит.

– Смотрите, конечно, но съездите зря.

– Увидим… Да, Афанасий Петрович, как фамилия следователя?

– Коротаев Иван Емельянович.

Женщина повторила, чтобы лучше запомнить:

– Коротаев Иван Емельянович… Это где?

– Неподалеку от СИЗО… Рядом с областным судом…

– Областной суд? Я знаю… Последний раз там мужа судили. Найду.

В прихожей, надевая ветровку, вновь пригладив на голове несуществующие волосы, Тагильцев, прощаясь, сказал:

– Я буду держать вас в курсе дела… В той мере, в какой это возможно. Приедете из Екатеринбурга, брякните мне. Я не верю в возможность свидания, но… Чем черт не шутит, когда Бог спит?

– Обязательно позвоню. Чувствую, что нам придется часто и много общаться. История-то не на час, – женщина грустно усмехнулась.

2

Фомин, подумав, решил чуть-чуть прогуляться по городу. Последнее время не видит он города; скоро перестанет в нем ориентироваться; сотрется из памяти, где и какая улица. Галчонок тоже самое твердит. Впрочем, не совсем то: жена убеждена, что не за горами то время, когда он и домашний свой адрес будет узнавать в справочной службе. А что? Еще пару-тройку таких командировок и все. Город-то, в котором он родился, рос и теперь вот двадцать один год служит, меняется неузнаваемо. Екатеринбург, чтобы там ни говорили красно-розовые из администрации области, хорошеет, с каждым днем все больше походит на европейский город, на цивилизованный город. Фомину перемены нравятся. Он одобряет (в целом, ясно) деятельность мэра, потому что мужик, по мнению Фомина, старается идти в нужном для екатеринбуржцев направлении. Это, как он считает, тот самый редкий случай, когда не грех и на третий срок избрать: пусть работает. И изберут, наверное. Хотя обложили мужика со всех сторон. Все хотят быть на его, мэрском месте. Зарятся. Легко, думают, и просто? Ерунда!.. Поливают мужика. Льют из всех поганых ведер. Дело дошло до того, что красно-розовые собрали у подножия своего вождя, что на главной городской площади, митинг, на котором призвали горожан, в знак протеста, домашнее дерьмо выбрасывать из окон квартир. Надо же до такого додуматься?! Мэр пробует приучить людей, чтобы те (на самый крайний случай) хотя бы мусор доносили до контейнеров, а не валили у подъездов. А нашим что? Только то и надо: полетело дерьмо из окон многоэтажек, подхватываемое ветром и разносимое по городу. Советского человека на хорошее не подвигнуть, на уборку придомовой территории не дозовешься, а гадить… Ну, на это мы горазды. Можем и без призывов. Правда, с призывами поудобнее: будто не засранцы, а политические противники, демонстрирующие свою неприязнь «олигархическому капитализму», с которым, видимо, олицетворяют мэра. Не любят красно-розовые город, пренебрежительны и к людям, его населяющим…