Глава 2. Обвинение

1

Тагильцев, приехавший в Екатеринбург первой электричкой, сначала чуть-чуть перекусил в вокзальном буфете, а уж только потом поехал трамваем в прокуратуру. Он, конечно же, не беден. Он не работает под обездоленного. Он имеет «БМВ», довольно приличную машинешку, и может себе позволить прошвырнуться и на ней до областного центра: сто двадцать километров – не расстояние. Однако из-за благоразумия не делает этого никогда, а пользуется общественным транспортом. Он считает, что удобнее и безопаснее. Удобнее, потому что не надо искать всякий раз автостоянку. Оставлять же на несколько часов без присмотра (даже у крыльца областной прокуратуры) не решается: зачем ему эта головная боль? А безопаснее, так как на автостраде пошаливают разбойнички: надо ли лишний раз рисковать, если можно обойтись и без этого? Да, он никогда с собой большие бабки не возит, однако откуда об этом знать лихим людям?

Он поднялся на третий этаж и в крохотном «предбанничке» нос к носу столкнулся с тем, кто ему нужен, – следователем по особо важным делам Коротаевым: тот тяжело дышал, и лицо багровело от натуги. Как считает Тагильцев, следователю трудно даются лестничные марши. Тагильцев знает следователя в лицо, хотя прямых контактов пока не было. Ему положено знать все сколько-нибудь значительные фигуры. Он знает многое о Коротаеве. Он наслышан, например, о том, что следователь обладает жестким и непреклонным характером. К тому же страшно упрям и не сговорчив. Хорошему адвокату (даже из провинции) полагается знать (и он, Тагильцев, конечно же, знает!) и такое крайне важное обстоятельство, как полная невозможность «подъезда» с подношением, то есть с взяткой. Находились отчаянные и пробовали подмазать, но им это обходилось довольно дорого. Дорого не в смысле затребованной суммы, а в смысле того, что не оставлял сии поползновения безнаказанными. Самое малое, на что способен, – это направить официальное представление в Свердловскую областную коллегию адвокатов. Был, говорят, случай, когда Коротаев за попытку дать взятку ему, следователю, добился возбуждения уголовного дела и доведения его до суда, где был постановлен обвинительный приговор. Конечно, взяткодатель получил небольшой срок – три года условно, однако решением суда он был лишен права заниматься адвокатской деятельностью на пять лет, а это уже чрезвычайно серьезно. Упущенная-то выгода выразилась в весьма кругленькую сумму. Так что отбил охоту у многих. И теперь этого следователя оставили в покое.

Адвокаты, практически, считают свою миссию абсолютно безнадежной, если дело, по которому проходят в качестве защиты, оказывается в руках Коротаева. Никаких перспектив добиться послаблений для подзащитного или как-то повлиять на ход следствия. Единственная надежда – это на суд. Поэтому адвокаты не любят браться за дела, находящиеся в производстве у Коротаева. Приходится, конечно, но без охоты. При этом заламывают с подзащитного такие гонорары, что глаза на лоб лезут. Адвокаты считают, что это не что иное, как компенсация за особые условия труда, так сказать, за вредность. Но, даже получив двойной гонорар, адвокаты не тешат подзащитных особыми иллюзиями.

– Доброе утро, Иван Емельянович, – мягко поприветствовал Тагильцев, приподняв на совершенно лысой яйцевидной голове кожаную фуражку.

– Доброе-доброе, – мрачно пробурчал тот, возясь с замком, который почему-то не хотел открываться. Наконец, в замке что-то щелкнуло, и дверь подалась. Взявшись за ручку, он спросил. – Ко мне?

– Именно, Иван Емельянович. Вы звонили… Тагильцев я… Адвокат… По поводу подозреваемого Шилова…

Коротаев, смерив хмурым взглядом с головы до пят адвоката, ничего не выражающим голосом сказал:

– Заходите.

Вошел Коротаев, а следом – Тагильцев. Коротаев рукой показал на одиноко стоящий стул, а сам прошел к окну, отодвинул шпингалеты и приоткрыл створки. В крохотный кабинетик хлынул прохладный воздух, смешанный с влагой: только что прошел дождь, освеживший воздух. Сюда же просочился терпкий запах тополиной листвы.

Коротаев уселся за столом, за которым, судя по всему, сидело не одно поколение следователей. Кивнув в сторону полуоткрытого окна, спросил:

– Не боитесь?

Тагильцев не понял, поэтому уточнил:

– Чего именно, Иван Емельянович?

– Сквозняка… – он усмехнулся, и многочисленные и глубокие складки хмурого лица чуть-чуть разгладились. – Пока всего лишь сквозняка.

– Ну, что вы! – воскликнул адвокат. – Наоборот, приятно.

Тагильцев самым бессовестным образом солгал. Потому что именно сквозняков-то он и боится пуще огня. Но… Не у себя ведь, чтобы устанавливать свои порядки. Придется терпеть: зачем злить зверя в его же собственной берлоге?

– Документы у вас в порядке? – спросил следователь, одновременно роясь в среднем ящике стола.

– Да… конечно… – поспешно ответил адвокат, положив перед следователем документы.

Коротаев взял лишь удостоверение личности, внимательно изучил и лишь после этого спросил:

– Тагильцев, значит, Афанасий Петрович? – адвокат кивнул. Коротаев спросил. – Вопросы?

– Их, Иван Емельянович, как вы сами понимаете, несколько.

– Начинайте с самого первого. И если у меня будет возможность, то удовлетворю ваше любопытство.

– Первый вопрос: на каком основании задержан мой подзащитный?

– На основании мною вынесенного постановления и утвержденного прокурором области. Ещё?

– Второй вопрос: почему не было испрошено разрешение на задержание от Нижнетагильской городской думы, членом которой является мой подзащитный? – Тагильцев отлично знает, каков будет ответ, но он формально обязан спросить.

– Гражданин Шилов пользуется иммунитетом лишь в пределах Нижнего Тагила. Задержали же его в пределах Екатеринбурга, точнее – неподалеку от ДК Лаврова, то есть на проспекте Космонавтов.

– Третий вопрос: что вменяется в вину моему подзащитному?

– Пока ничего, Афанасий Петрович.

– Поясните, пожалуйста.

– Обвинение, как вы сами понимаете, ему пока не предъявлено. А задержан он по подозрению в совершении тяжкого преступления, то есть убийства, имеющего отягчающие вину обстоятельства.

– А нельзя поконкретнее?

– Нет, нельзя. Сегодня в шестнадцать ноль-ноль местного времени мы едем в Орджоникидзевский районный суд, где я буду испрашивать разрешение на арест гражданина Шилова и содержание под стражей. К этому времени будет готово, надо думать, предварительное обвинительное заключение. До суда вы и ваш подзащитный будут ознакомлены.

– Значит ли это, что допроса еще не было?

– Нет, не было. Правда, я встречался с задержанным. Но меня больше всего интересовало, какие вопросы имеются и какие претензии у задержанного к условиям содержания. Короче говоря, мы познакомились… Всего лишь познакомились.

– Когда и где вы намерены допросить задержанного?

– В одиннадцать. Сегодня. В изоляторе временного содержания. Это заведение, надеюсь, вам знакомо.

– На улице Фрунзе?

– Да. Рядом с городским управлением внутренних дел.

– Надеюсь, я буду допущен на процедуру допроса?

– Разумеется.

– И, пожалуй, последнее: до начала допроса остается слишком мало времени, а мне необходимо встретиться с подзащитным… Обговорить детали. Иван Емельянович, разрешите?

– Разрешу, – Коротаев взял лист писчей бумаги, лежавший слева от него, и протянул адвокату. – Возьмите письменное разрешение на встречу.

Адвокат зачем-то спросил:

– С печатью?

– Не без этого, – с легкой иронией в голосе ответил следователь и добавил. – Поспешите. Времени, действительно, в обрез.

2

Встретили мужика на службе довольно бурно. Коллеги, судя по всему, соскучились и стали подступать с расспросами. Фомин же хмурился, скорее всего, притворялся. Он сел за свой стол и потянул носом.

– Курили? – сердито спросил он.

Майор Савичев первым вскочил со своего места, дотянулся до окна и распахнул его.

– Извини, Сергеич. Мы тут повольничали. Думали, что сегодня тебя еще не будет.

– Не хотел, – Фомин театрально развел руками, – однако генерал назначил аудиенцию. Никуда не денешься. С генералом, господа, не поспоришь. А если и поспоришь, то… Сами ведь знаете…

Савичев сочувственно кивнул.

– Да уж… А ты, Сергеич, устал, гляжу.

Фомин огорченно вздохнул.

– Не на курорте как-никак был. По правде-то говоря, рассчитывал, что побольше дадут отдохнуть, но… – он обвел коллег взглядом. – А, кстати, вы тут не слышали, зачем генерал вызывает? Вздрючить собирается или как?

Савичев ухмыльнулся.

– Мы ничего не знаем, но взяли на себя смелость предположить, что для тебя проблем не будет.

– Почему, парни, так решили?

– Интуиция, – ответил Савичев.

Все почему-то рассмеялись. Яснее ясного: мужики знают, но молчат. Как партизаны на допросев гестапо. Фомин шумно вздохнул.

– Нехорошо, конечно, с товарищем поступаете, да ничего не поделаешь, – он встал и вышел из-за стола. – Пойду в приемную.

– Посиди еще, – предложил Савичев, – время есть.

Фомин ухмыльнулся.

– Нет уж… Лучше чуть-чуть раньше, чем чуть-чуть позже… Посижу лучше в приемной. Может, там что-то разведаю.

Он вышел. Спустился на второй этаж. Зашел в приемную. На своем месте оказался лишь помощник начальника. Он, оторвав на минуту взгляд от бумаг, сказал:

– А, Сергеич… Привет… Присаживайся, – он посмотрел на настенные часы. – Еще пять минут.

Удобно устраиваясь неподалеку от генеральской двери, Фомин ответил:

– Здравия желаю, господин майор.

– Всё ёрничаешь? – ухмыльнувшись и не поднимая глаз, спросил тот. И предупредил. – Ты с генералом поосторожнее: не в настроении он сегодня. Ненароком можно и схлопотать.

– Эт-то верно, майор. Чего хорошего – не дождешься, а…

Тут Фомин замолчал, потому что боковым зрением заметил, что замигала сигнальная лампочка у одного из телефонов помощника. Тот поспешно снял трубку, из чего можно было сделать вывод: САМ!

– Так точно… Сидит в приемной… Слушаюсь, – он положил трубку. Обращаясь к Фомину, полушепотом сказал. – Иди. Уже ждет.

3

В тесную и полутемную комнатуху ввели Шилова. Выглядел он неважно. Это про себя отметил с первого взгляда Тагильцев. Шилов сел на табурет, напротив Тагильцева. Надзиратель остался стоять у дверей. Адвокат сказал:

– Любезный, оставьте нас наедине.

– Но…

– Пожалуйста, выйдите, – настойчиво повторил Тагильцев.

Надзиратель вышел. Как только за ним закрылась дверь, Шилов, обрадовано ухмыльнувшись, сказал:

– Афонь, привет… вишь ты.

По лицу адвоката пробежала тень. Не по нутру, видимо, пришлось обращение клиента, не понравилась фамильярность. Он, сдерживая себя, суховато заметил:

– Не брат я вам… И не сват… И, тем более, не друг любезный… Поэтому обращайтесь, соблюдая приличия…

– Что ты, Афонь, в самом деле?! – Шилов с подозрением посмотрел на адвоката. – Столько лет, вишь ты, знаем друг друга; столько раз с руки кормился, – он поднял ладонь и показал. – С этой самой руки, вишь ты… скурвился, получается?

– Знать-то, да, знаем дуг друга, но не до такой степени, чтобы… Короче, Евгений Дмитриевич: вы попросили, я приехал…

Шилов, почесав отросшую черную щетину на щеках, прервал.

– Вот как? Сразу и на «вы»? Это что-то новенькое, – он покачал головой и смачно сплюнул на пол. – Как изменился, а? Ну, и народец! Не народ, вишь ты, а кобылка.

Адвокат терпеливо продолжил:

– Приехал, чтобы оказать юридическую помощь. Отсюда: отношения между нами должны быть соответствующие – отношения клиента и его адвоката. Короче, сугубо деловые отношения. Если вас не устраивает что-то, то… Я охотно уеду назад.

С минуту Шилов смотрел на Тагильцева, не мигая. Смотрел так, как смотрел бы удав на свою очередную жертву. Слишком мало прошло времени, чтобы свыкнуться ему с мыслью, что он хоть и удав все еще, однако несколько не в форме; не на столько опасен для жертвы, чтобы трепетать при каждом движении. Ситуация изменилась. Изменилась не вчера. А ему по-прежнему казалось, что всемогущ, что в силах сделать со всяким все, что захочет. Не знаю, понял ли Шилов что-то в течение этой паузы, однако факт: сменил форму разговора.

– Извини, – прилагая большие усилия, выдавил он из себя. – Я ведь что… Я ведь думал, что все по-прежнему…

– И не все… И не по-прежнему… И вы это, Евгений Дмитриевич, отлично знаете… Я здесь больше представляю интересы НТПС «Высокогорье», чем ваши, поскольку насчет вас – полная неопределенность… Неудобно напоминать, что вы с недавних пор всего лишь рядовой (с авторитетом, но рядовой) член сообщества.

– Не хочешь ли сказать, Афанасий Петрович, что меня кинули? Не верю! У нас другие правила. Постой, – Шилов пристально посмотрел в глаза адвоката, – а ты сообщил?.. Они знают?..

– Проинформировал. Руководство разрешило мне выехать, однако четких инструкций не дало, из чего я делаю вывод: ваша судьба – в ваших и только в ваших руках. Поймите эту простую вещь, и все будет в порядке. Привыкайте к новому положению: ничто не вечно под Луной. Даже самый лихой наездник может оказаться вышибленным из седла.

– Но если так, то зачем ты здесь?

– Профессиональный долг: вы обратились, как я понимаю, за юридической помощью, я и приехал. И если мы найдем общий язык, то… Я, пожалуй, возьмусь осуществлять вашу защиту.

– Во что это мне обойдется? – спросил Шилов, в уме уже прикидывая некую сумму расходов.

– Все будет зависеть от обстоятельств дела, от продолжительности следствия и потом судебного процесса, от тяжести содеянного вами.

– Содеянного? Мной?! – воскликнул Шилов в изумлении.

– Ну, не мной же. Я – законопослушный гражданин, никогда с законом не конфликтовал и тем горжусь.

– А я?!

– Не знаю. Если судить по тому, что мне известно на этот час, то вас не ждет ничего хорошего.

Шилов, прищурившись, с ехидцей спросил:

– А что тебе известно?

– Долг адвоката принуждает сообщить следующее: а) в одиннадцать состоится ваш первый допрос…

– В качестве кого?

– Пока, как я понял, – в качестве подозреваемого в совершении убийства…

– Какого еще убийства? Что за чушь?!

Адвокат обратил внимание, что в голосе клиента в этот раз не было привычной твердости.

– Я не знаю, о чем идет речь, – признался адвокат, – однако, если взглянуть на ситуацию здраво, то, видимо, у прокуратуры имеются весомые доказательства. Ваше положение, Евгений Дмитриевич, очень серьезное. Впрочем, – адвокат усмехнулся, – кому я об этом говорю? У вас сколько «ходок»?

– Три… Но это в прошлом.

– За что?

– Первая – банальная хулиганка… двести шестая…

– А две другие? – спросил адвокат.

– Разбой… Сто сорок шестая, вишь ты…

Тагильцев заметил:

– Налицо – рецидив.

– Все – в прошлом, – опять же не слишком уверенно сказал Шилов, что вновь не осталось незамеченным адвокатом.

– Евгений Дмитриевич, областная прокуратура с бухты-барахты ничего не делает.

– Ну… вишь ты… политический заказ выполняет… Коммуняки счеты сводят… Я им не раз на хвосты соли-то подсыпал… в думе… Ёрзали, вишь ты…

– Хорошо, – адвокат посмотрел на свои золотые часы швейцарского производства, – ждать осталось недолго. Думаю, что скоро узнаем подробности… Не все, но кое-что узнаем. Нам же осталось лишь договорится об условиях защиты.

– Во что это мне обойдется? – Шилов повторил ранее уже заданный вопрос.

– Мы должны заключить договор…

Шилов нервно перебил адвоката.

– Подпишу любой договор… Сколько просишь?

– Гонорар скромен: учитывая серьезность дела… Сто у. е.

Шилов поспешил уточнить:

– В месяц?

– Не шутите, Евгений Дмитриевич: ну, какой уважающий себя адвокат станет работать за сто у.е. в месяц?

– В неделю?

– И не в неделю, а в час.

Шилов опешил, поэтому переспросил:

– В час?!

– Естественно, Евгений Дмитриевич.

– Круто, Афанасий Петрович… Крутёхонько, вишь ты.

– Какова игра, таковы и ставки. Впрочем, дешевле вряд ли найдете. К тому же: не беден и потому разорение не грозит… Я так думаю.

Шилов зло сплюнул на пол.

– Нашел миллиардера.

– Миллиарда, может, и нет, но миллион-то, уж точно, наскребете… На подобное благое дело.

Шилов подумал: «Без штанов, сука, оставит». Вслух же вынужден был согласиться. По крайней мере, на этой стадии. А потом? Видно будет. В голове всплыла строчка из песни: «Сижу на нарах, как король на именинах…» В самом деле, что толку от денег, если окажусь, подумал он, на нарах? Народ прав: скупой платит дважды.

– Хорошо, – сказал Шилов вслух. – Если постараешься, то получишь сверх того.

– Спасибо, но не надо… У меня еще есть одно принципиальное условие.

– Да?

– Да, – подтвердил он, сделав вид, что не заметил сарказма. – Условие следующее: за пятьсот часов платите сразу, на берегу, так сказать, еще не пустившись в плавание, а остаток – после окончания следствия.

– А на суде?.. – спросил Шилов. – Ну… Если все же дойдет до этого.

– Защиту в суде обговорим особо. Когда время придет.

– Согласен… вишь ты…

– Тогда, – адвокат достал листы белой бумаги, на которых договор был уже составлен, и положил перед клиентом, – подпишите оба экземпляра соглашения, а также подпишите доверенность на право защиты.

Шилов подписал документы, не читая. Адвокат встал.

– Хотел бы вас предупредить: я оставляю за собой право в любой момент отказаться от защиты.

– Почему? Мы же договорились? Я же принял все твои условия, Афанасий Петрович!

– Ситуация может развиваться по разному.

– Ты о чем?

– Например, вы будете вести себя не должным образом.

– «Не должным образом»? Хм… Что это значит?

– Вознамеритесь валить свое дерьмо на других, на лидеров сообщества.

– Ну, вишь ты, ты меня плохо знаешь. Хоть и кинули они меня, но я – не предатель. За свое готов отвечать.

– Мой долг предупредить. Чтобы потом не было обид. Мне терять связи с НТПС, даже во имя вашего гонорара, не с руки.