3

Королев зашел в свой кабинет. Кабинетом комнатушку можно назвать с большой натяжкой: девять квадратных метров, а обитателей – четверо. То хорошо, что в этот праздничный день он один и может сосредоточиться. Не прошло и двух минут, как его покой был нарушен. В комнату влетела растрепанная женщина средних лет и засыпала Королева вопросами:

– Вы знаете, да?.. Скажите, это ведь не моего сына нашли мертвым на кладбище?.. Он не мог… Он не может погибнуть… Он жив… Он, наверное, у кого-то из друзей задержался.

Королев выдвинул стул и усадил женщину. Потом налил в стакан воды и придвинул ей.

– Выпейте… Успокойтесь… – женщина жадно сделала несколько глотков. – Если уж вы здесь, то сейчас мы все и выясним. Я как раз собирался к вам.

– Ко мне? Зачем?.. Вы думаете, что?..

– Я – Королев, дознаватель, и мне поручено выяснить обстоятельства происшествия, поэтому вынужден вас допросить.

– Допросить? О чем?! Я ничего не знаю. Я хотела у вас узнать… Мне сказали, что вы знаете…

– Для начала – представьтесь, пожалуйста.

– Марченко я… Светлана Леонидовна.

– Марченко Сергей Федорович ваш сын?

– Да… А что? Есть какие-то сомнения?

– Посмотрите, – Королев протянул ей удостоверение. – Найдено в одежде погибшего. Это удостоверение вашего сына?

Женщина дрожащими руками развернула удостоверение. Посмотрела и побледнела еще больше.

– Д-д-да, но… это ничего не значит. Удостоверение могло случайно оказаться в кармане какого-нибудь подростка. Может, кто-то из приятелей Сережки? Покажите труп и я, может, узнаю.

– Труп для опознания пока предъявить не могу, – Королев покачал головой и вздохнул. – На вскрытии. Но вы можете посмотреть фотографии, сделанные на месте происшествия. Вот они, – дознаватель выложил перед ней несколько снимков. – Взгляните повнимательнее.

Женщина взглянула. Лицо посерело, глаза стали стекленеть, голова накренилась, и тело упало бы на пол, если бы не подскочил Королев и не поддержал. Тело обмякло. Женщина потеряла сознание. Королев, одной рукой держа женщину, другой дотянулся до телефонного аппарата и на нем нажал какую-то кнопку.

– Да, – послышался равнодушный голос.

– Женщина потеряла сознание! Дежурного фельдшера в сорок четвертый!

4

На лестничной площадке второго этажа Королев нос к носу столкнулся с начальником следственного отделения.

– Счастливчик, – сказал Старостин и фамильярно похлопал по плечу. Королев промолчал, вопросительно глядя в глаза шефа. Он взял себе за правило: без крайней нужды не обременять начальство вопросами. Так, считает он, спокойнее. – Позвонили и сообщили, что твой подопечный в наилучшем виде, – Королев по-прежнему не отводил глаз от лица шефа. – Что молчишь?

– Слушаю, господин подполковник.

– Ну-ну… Вскрытие не оставило никаких сомнений: смерть не является насильственной. Пацан погиб от разрыва сердца. Закрывай лавочку и иди домой. Дома-то, поди, рождественский стол ждет?

– Ждет.

– И на нем рюмашечка?

– И рюмашечка… Разрешите идти?

– Иди, парень, иди… счастливчик ты наш.

У Королева были, в связи с новыми обстоятельствами, к шефу профессиональные вопросики, но опять-таки промолчал. Удержался, хотя и подмывало. Выдержка и самообладание для юриста, считает он, – первейшее дело. Он спустился вниз, вышел из управления, постоял несколько секунд, а потом решительно повернул направо, в сторону трамвайной остановки. Он поехал. Но не домой, а на кладбище, туда, где был обнаружен труп подростка. Самому захотелось осмотреть место происшествия. Что нового там хотел увидеть? Ничего конкретного. Видеокамера – вещь хорошая, по его мнению, но живой человеческий глаз все-таки лучше. Не его это слова, а профессора права с кафедры криминалистики. Умные слова, считает он, не грех и повторить. Через полчаса Королев был на месте, точнее – возле старого кладбища. Улица Софьи Перовской широкая: справа – кладбище, а слева – многоэтажки. Вчера, в сочельник, весь день шел снег, но оперативники и врачи «скорой» в ту сторону, за деревья протоптали тропинку.

Вот и то самое место. Почерневший от времени и покосившийся деревянный православный крест на уже безымянной могиле, а поперек ее на снегу все еще четкий отпечаток лежавшего человеческого тела. Над головой пролетело несколько ворон. Они уселись на макушке ближайшего тополя, крикнув для порядка, стали зорко наблюдать за Королевым. Скорее всего, рассчитывают чем-нибудь поживиться. Королев шумно вздохнул: увы, ничего нового. Все это он уже видел на пленке. Пустая трата времени. Огорчен, хотя ведь знал заранее, что именно этот результат ждет его. Королев склонился над основанием креста, пытаясь рассмотреть что-то. Провел для верности даже ладонью. На кресте была глубокая рана. Как будто с силой втыкали что-то острое. Повреждение, как определил его глаз, свежее. Связано ли как-то с его, как выразился Старостин, подопечным?

Королев вынул «мыльницу», навел и несколько раз нажал на спуск. Так, для порядка. Если ему не изменяет память, в протоколе осмотра места происшествия об этом не сказано ни слова. Он усмехнулся. Мелочь, крохотная деталь, ускользнувшая от глаз оперативников. Опять же на ум приходит фраза профессора-криминалиста: «В нашем деле мелочей не бывает». Фу, какая банальность. Впрочем, Королев помнит и другую фразу все того же профессора, которую тот неизменно добавлял: «Однако в мелочах, если без разбору, можно и захлебнуться». Королев стоит, а вороны все сидят и чего-то выжидают. Королев машинально водит носком ботинка по снегу, думая о чем-то своем. И тут носок ботинка зацепил вместе со снегом нечто. Он наклонился. Боже, это же нож! Королев достал носовой платок (как он пожалел, что не взял пластиковый пакет?), аккуратно накинул на находку и двумя пальцами осторожно поднял. Обычный складной нож с острым, как бритва, лезвием не больше десяти сантиметров в длину. Чей это нож? Кто обронил? Убийца? Чушь! Никто его подопечного не убивал. Пусть не орудие убийства, но может стать важной уликой. Явно нож имеет какое-то отношение к происшествию (нож пролежал в снегу совсем немного: ни лезвие, ни рукоять даже ни капельки не поржавели), но какое?

Королев носок ножа вставил в найденное им ранее повреждение в стойке креста. Нож легко вошел вглубь примерно на три сантиметра. И не осталось малейших сомнений в том, что именно этим ножом сделаны повреждения. Кто? Его подопечный? Зачем?!

Королев аккуратно заворачивает в платок весь нож и кладет в карман. Пусть эксперт посмотрит: а вдруг обнаружатся отпечатки пальцев? Кто сегодня дежурит? Кажется, Комаров. Мужик хороший: если Королев хорошенько попросит, то тот еще сегодня скажет, есть ли отпечатки пальцев и принадлежат ли они его подопечному?

Можно и уходить. Королев поднял глаза вверх: там, в вершинах тополей и берез, глухо шумит студеный январский ветер. Королев медленно опускает глаза и тут метрах в десяти от него, за крестом видит следы человеческих ног. Чьи? Оперативников, которые были утром? Вряд ли. Те следы и это место разделяет со всех сторон снежная целина.

Надо проверить. Королев не идет туда напрямик, по целине, а возвращается к дороге. Проходит вперед метров пятьдесят и замечает свежие следы, ведущие примерно к тому месту. Склоняется над отчетливыми отпечатками обуви. Сколько человек прошло? Пробует определить и приходит к выводу, что не менее трех. Один след оставлен человеком в валенках. Определил по характерным овальным вмятинам, оставляемыми лишь валенком. Еще один след оставлен резиновым сапогом примерно двадцать пятого размера: определил по подошве. Третий – от зимних ботинок. Он встал. Еще раз бросил взгляд на следы: в них что-то есть необычное. Что именно? Ну, ясно! Туда люди шли, осторожно ступая, не спеша, а вот обратно уже беспорядочно бежали. Даже не бежали, а прыгали по целине. Достал все ту же «мыльницу» и щелкнул несколько раз. Считает, что пригодится.

Есть ли какая-то связь? Надо проверить. Он, осторожно ступая, идет по следам троих и доходит до того места, где следы обрываются. Здесь снег притоптан, из чего Королев делает вывод: люди стояли и чего-то ждали. Обратил Королев внимание и на то, что на могиле, где стояла погребальная пирамидка, углубление в снегу, смахивающее на то, что кто-то здесь лежал. Очертания не ясны, но все же… Видно углубление, где была голова и углубление, где была ягодица. Кто лежал? Зачем? Почему очертания не столь явные, какие оставил лежавший на снегу потерпевший? Чертовщина какая-то. Может, был еще один труп? Но где он? Испарился, что ли? Те, трое унесли? Не могли. Убегая, как зайцы, нести еще труп…

Королев отчаянно соображает, но в голову ничего путного не приходит. Он возвращается к дороге. Он едет в управление с глубоким убеждением: троица, побывавшая примерно в ту же ночь на кладбище, имеет какое-то отношение к потерпевшему. Конечно, могло быть и совпадение, но Королев в эти самые «совпадения» не верит. Наконец, он задает себе самый главный вопрос: что делал его потерпевший ночью на кладбище? Что за нелегкая его туда занесла в ночь под Рождество? Нечистая сила? Впору поверить и в ее существование.

5

Упросил-таки эксперта Комарова и тот, не откладывая в долгий ящик, занялся ножом. Сняв отпечатки пальцев, сбегал в лабораторию, вернулся через пятнадцать минут.

– Все в порядке, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Королев.

– Имею в виду то, что на рукояти ножа свежие и отчетливые отпечатки пальцев принадлежат одному человеку…

– И кому же? Неизвестному лицу?

– «Лицо» известно, – улыбаясь, ответил эксперт. – Компьютерное сканирование подтвердило, что найденные на ноже отпечатки пальцев принадлежат потерпевшему, то есть Марченко.

– А я боялся…

Комаров удивленно посмотрел на Королева.

– Чего ты боялся, лейтенант?

– Нож мог прибавить мне проблем, а так…

Комаров ехидно спросил:

– Значит, нет проблем?

– Нет.

– А скажи мне тогда: зачем парнишка пошел ночью на кладбище, держа в руке нож, пусть даже такой неказистый?

– Ну… Мог и не держать в руке ножа… Нож мог случайно выскользнуть из кармана.

– Вспомни, что обычно говорит профессор насчет случайностей, а?

Королев усмехнулся.

– Его я уже сегодня вспоминал… Ну, ладно, пойду писать протокол повторного осмотра места происшествия.

– Постой, а нож?

– Что «нож»?

– Собираешься приобщать в качестве вещдока?

– Естественно.

– Выходит, ты не удовлетворишься устным моим сообщением?

– Нет, не удовлетворюсь. Жду официальное письменное заключение по ножу.

– Вот как? – Комаров рассмеялся. – А я жду, прежде всего, официального следственного поручения.

Королев шутливо погрозил пальцем.

– У, формалист проклятый!

– Если кто и формалист, то это, в первую очередь, ты.

– Да, – Королев достал из кармана «мыльницу», – я тут немного пощелкал. Может, изладишь снимки?

– Игорек, а знаешь, как все это называется? – Королев отрицательно замотал головой, притворившись, что не понимает, к чему тот клонит. – Это называется эксплуатация человека человеком или, в лучшем случае, использование служебного положения в личных целях.

– Ну… Где ты усмотрел личные цели?.. Вижу, что ты прохлаждаешься. Вот и загружаю.

– Ты прав в одном: сегодня – спокойно, мирно. Есть возможность расслабиться.

6

Королев быстро справился с протоколом. У его коллег с этим вечные проблемы. Коллеги прикалываются: «В романисты себя готовишь?» Он в полемику не вступает, хотя считает, что для следователя – грамотно и складно – излагать на бумаге свои мысли – наипервейшее дело. Кто умно мыслит, тот умно и пишет.

Перечитав несколько раз отпечатанный на принтере протокол, остался доволен. Хмыкнув, прошел к сейфу, открыл, достал тощенькую папку и положил документ, закрыл сейф, вернулся за стол. Навестить родителей потерпевшего? Утром-то разговора не получилось. Может, мать сейчас чуть-чуть пришла в себя и больше готова к допросу? Он отрицательно качает головой. Нет, он обязательно должен встретиться с родителями, но чуть-чуть позднее. А сейчас… Он выходит из кабинета, спускается на первый этаж, заходит в дежурную часть, где накурено так, что ни вздохнуть, ни охнуть. Подходит к Нестерову, оперативному дежурному, склоняется и тихо, чтобы не привлекать внимания, говорит:

– Мне бы осмотреть одежду потерпевшего Марченко.

Нестеров поднимает на него глаза, несколько секунд смотрит, потом, ни слова не говоря, лезет в стол, достает связку ключей. Они идут в конец коридора, где в отдельном помещении хранятся все вещдоки. Нестеров бесстрастным голосом, будто робот, произносит:

– Слева… второй ряд… третья ячейка.

Нестеров остается в проеме двери, поигрывая связкой ключей. Королев проходит внутрь, к стеллажам, возвращается, находит выключатель и зажигает свет. Возвращается. Медленно перебирает вещи потерпевшего. Мысленно материт себя. Потому что все это пустая трата времени. В его тощей папке есть протокол осмотра вещей и их полное описание. Зачем притащился сюда? В тишине отчетливо слышен его шумный вздох. Капитан Нестеров будет рассказывать ребятам, что он, молодой сосунок-лейтенантик, сам себе не верит, в том числе и коллегам. Ну и пусть! Королев сердито хмыкает.

– Что-то новенькое? – ехидничает Нестеров, услышав хмыканье лейтенанта.

– Да, нет, капитан…

– Этого следовало ожидать. Куда опытнее тебя поработали.

На язвительное замечание Королев не реагирует. Он берется во второй раз за осмотр. У него в руках утепленная подростковая куртка. Встряхивает, чтобы она расправилась. Со спины – все нормально. Разворачивает к себе лицевой стороной. Взгляд бежит сверху вниз и останавливается на левой поле, в самом низу. Не верит глазам, хотя зрение отменное, щупает пальцами. Начинает лихорадочно вспоминать записи в протоколе осмотра вещей. Неужели не обратил внимание? Не может быть! В протоколе об этом не сказано ничего – он ясно помнит. Он счастливо улыбается: нет, не зря он пришел сюда! Он возвращает куртку на полку и идет к выходу: теперь на лице никаких эмоций. Чтобы своим открытием лишний раз не расстраивать капитана Нестерова.

Королев не идет к себе, а выходит на улицу, где стоит с минуту, размышляя. Потом возвращается в дежурную часть.

– Господа офицеры, – кто-то в ответ хихикнул, – у кого есть с собой нож? Одолжите, пожалуйста, на несколько минут.

– Кто-то с издевкой спрашивает?

– Хлеборез?

– Нет, нужен складной… С лезвием в пределах десяти сантиметров.

Водитель Иванишин полез в карман и достал нож, раскрыл.

– Такой подойдет?

Королев обрадовался.

– То, что нужно!

С ножом он вышел во двор. Огляделся. Увидел деревянный забор, ограждающий стройку. С прошлого лета стоит забор. Доски те, что надо, – успели на солнце высохнуть. Увидел слева мусорку, пошел к ней. Стал рыться в выброшенном тряпье, выискивая нужный по структуре кусок материи. Бомж, рывшийся неподалеку в контейнере, подозрительно косит в его сторону глаз: неужто признал в нем конкурента? Вот то, что ему нужно, – почти целая куртка. Он отрывает левую полу и идет с нею к забору. Прикладывает кусок полы к доске, ударяет по ткани ножом. Нож впивается в ткань и в доску примерно на ту же самую глубину, что и нужно ему. Отпускает нож, берется за конец полы и с силой дергает вниз. Слышится треск ткани. Нож вылетает из доски и падает у забора в снег. Поднимает полу куртки и разглядывает повреждение. Пола имеет сначала прорезь, сделанную острым предметом, а потом болтающийся хвостик, не до конца механически оторванный.

С результатами «следственного эксперимента» Королев, вполне удовлетворенный, возвращается в свой кабинет. Он ответил на один из вопросов. К сожалению, всего лишь на один, хотя и на очень важный. Ему предстоит ответить и на другой принципиально важный вопрос. Если удастся ему ответить, то в происшествии будет поставлена точка.

Он едет к родителям погибшего. Атмосфера в квартире тяжелая и он долго не задерживается. Выполнив формальности, вышел на улицу, смахнул с лавочки выпавший вчера снег, присел. Что он имеет? Мать погибшего без колебаний опознала поврежденную куртку сына. Мать сказала, что еще вчера днем куртка была цела: сын – аккуратист и с такой дырой никуда бы не пошел. Мать опознала и ножик, найденный на месте гибели сына, сказав, что нож этот ему подарил отец на день рождения. На вопрос, когда мать в последний раз видела сына, ответила, что вчера, вечером. Сын примерно в одиннадцать вечера заскочил домой, не раздеваясь, порылся в пальто, висевшем в прихожей, и тут же побежал назад. Мать еще сердито спросила: «Куда, сын? Поздно уже!» Сын махнул рукой: «Скоро приду!» Не пришел.

Королев уверен: парнишка забегал за ножом.

Информация к размышлению: часа три назад позвонил приятель сына, Димка Окунев. Мать взяла трубку. Когда она сказала, что ее сын найден на кладбище мертвым, Димка ойкнул и бросил трубку. Что бы это значило? Не среди ли приятелей Сережки надо искать ответ на второй вопрос?