Глава 4

Ну здравствуй, Венгрия! Здравствуй, светлый город Будапешт! Здравствуй, самая весёлая казарма коммунистического лагеря!

Мы один за другим спустились с трапа самолёта, замыкающим шёл майор Метёлкин. Ярко светило солнце, за территорией аэропорта «Ферихедь» уже вовсю зеленели деревья, и сразу стало душно, так что я стянул с себя куртку. В руке я нёс обтянутый натуральной кожей дипломат. На покупку его меня уговорил всё тот же Виктор Валентинович, заявив на одной из наших последних встреч, что с потёртой сумкой через плечо я выгляжу несолидно. А в братской стране встречают и по одежке тоже. Он хотел заставить меня нацепить ещё и костюм, но тут я уже упёрся, мол, я всё-таки художественный руководитель рок-группы, а не какой-нибудь чиновник. Помимо дипломата я, естественно, захватил и чемодан с необходимыми вещами, который получил после прилёта вместе с багажом своих музыкантов.

Наши гастроли начинались и заканчивались концертами в столице Венгрии. Между этими двумя выступлениями должны были пройти шоу в таких городах, как Дебрецен, Дьер, Сегед, Печ, и… Ну куда же без Бекешчабы – побратима Пензы?! Куда ни плюнь, как говорится.

Встречал нас представитель венгерского министерства культуры, звали его Иштван Надь. Невысокий, лет за сорок, с брюшком и залысиной, при разговоре неистово жестикулировал. Он более-менее сносно говорил по-русски, оказалось, учился когда-то в Московском государственном институте культуры. Заявил, что будет нашим куратором на протяжении всех гастролей. И постоянно косился на нашу длинноногую красотку Ингу Чарскую, которая конечно же чувствовала на себе плотоядный взгляд мадьяра, но делала вид, что её больше интересует окружающая обстановка за окном выделенного нам автобуса.

Кстати, ещё нам придали местного оператора, сказали, что он будет снимать документальный фильм о визите группы «Aurora» в Венгрию. Позже его покажут по венгерскому телевидению. Гляди-ка, какой чести мы удостоились!

Всю нашу делегацию поселили в небольшом уютном отеле «Hid», название которого переводилось как «Мост». Инга разместилась на пару со своей костюмершей, меня поселили с майором, Мелик-Пашаева с Гансом, Кроля с Азаровым, а Ордановского с Блиновым. Пока распаковали вещи, помылись после перелёта, привели себя в порядок – настало время ужина.

Наш провожатый предложил вместо ресторанчика при отеле посетить находящееся неподалёку заведение под названием «Borbirosag». Ресторан предлагал классическую венгерскую кухню и большой выбор вин. Майор Метёлкин с таким подозрением рассматривал карту вин на венгерском языке, словно ему попал в руки зашифрованный документ от перевербованного агента ЦРУ. Естественно, пришлось вступать в дело нашему венгерскому куратору, озвучившему названия напитков, после чего мы смогли выбрать что-то по вкусу.

– Я думаю, ввиду завтрашнего концерта, не стоит злоупотреблять, и нам на всех хватит пары бутылок вина, – мягко, но с нажимом произнёс «второй администратор», обведя нас многозначительным взглядом.

– Так что тогда по бутылочке белого токайского и красного «Балатон Боглари Трамини»? – подытожил Надь. – Инга, Виктория, вы как, предпочитаете красное?

– Мы вообще-то не пьём, – кинула взгляд на костюмершу Инга, – но за компанию можем пригубить.

Не успели насладиться первым бокалом, как нарисовался какой-то хрен. Кое-как поняли, что это немецкий турист Вольфганг Шюрле родом из Баварии. Услышал русскую речь и тут же решил познакомиться. Выяснилось, что его отец воевал на Восточном фронте, был взят в плен под Сталинградом и вернулся в родную Баварию только после смерти Сталина. Успел научить сына кое-каким русским словам. Вольфганг с удовольствием выговаривал «мать твою», «карашо» и «пажалуста». Тут уж и наш Ганс подключился к разговору. Когда Шюрле узнал, что звукорежиссёр – потомок обрусевших немцев, а его отец строил Беломорканал, то Ганс тут же стал лучшим другом нашего нового знакомого. На всё это майор Метёлкин взирал с плохо скрываемым подозрением. Впрочем, я его понимал. Учитывая, что Ганс Вольфович кое-как балакал на немецком, а чекист этим языком не владел, можно было предположить всякое. Вдруг они тут дурачками прикидываются, а на самом деле этот Вольфганг работает на западногерманскую разведку и сейчас элементарно вербует нашего Клинке… Ну а что, работа у него такая – бдеть всегда и везде.

Вскоре немчура принялся уговаривать Ингу на тур вальса, благо примостившийся в уголке ансамбль стал наигрывать что-то медленное. Инга покосилась на Метелкина. Тот со вздохом чуть заметно кивнул, и девушка отправилась вальсировать. Признаться, у неё это неплохо получалось, да и кавалер оказался под стать.

Надь, глядя на танцующих, выглядел таким несчастным, словно у него только что увели кошелёк. Но вряд ли этому пузатенькому мадьяру что-то светило, тем более что Инга была замужней женщиной. А потому и немец, кроме тура вальса, не мог рассчитывать на что-то большее. В итоге Иштван в жесте отчаяния пригласил на танец Вику – молодую и в общем-то вполне симпатичную женщину.

На следующий день с самого утра поехали знакомиться с концертным залом «Вигадо». Нашим ребятам предстояло играть на сцене, с которой в своё время радовали музыкальными экзерсисами публику не кто-нибудь, а великие Лист, Вагнер и Брамс. Красивейшее здание постройки XIX века, восстановленное после войны, с афишами группы «Aurora» и Инги Чарской у входа, потрясающая акустика, большой зал… Всё это произвело на нас неизгладимое впечатление. За несколько часов до вечернего выступления парни занялись настройкой аппаратуры, а мы с майором Метёлкиным решили прошвырнуться по мартовскому Будапешту, намного раньше Москвы проснувшемуся от зимней спячки. Впрочем, тут и зимы-то, похоже, не бывает, какая-нибудь слякоть, как у нас осень.

Сразу за «Вигадо» находилась площадь Верешмарти, названная в честь венгерского поэта Михая Верешмарти, памятник которому высился здесь же в окружении платанов. Не смогли пройти мимо старинной кондитерской «Жербо», не отведав там изумительное по вкусу мороженое. Глядя на облизывающего рожок Метёлкина, я подумал, что майор хоть на человека стал похож, а то ведь то и дело подозрительно зыркал по сторонам, словно видел в каждом встречном агента иностранных спецслужб.

Осматривая центр, мы заглядывали в местные магазины, как продовольственные, так и промтоварные. По сравнению с советскими гражданами мадьяры имели не в пример больший выбор. Те же джинсы продавались по вполне божеской цене, и никакой давки за ними не было. Когда я сказал об этом Метёлкину, тот нахмурился:

– Джинсы – это идеологическое оружие Запада, призванное развратить советскую молодёжь.

Я не стал вступать в дискуссию. Предлагать тратить на покупки валюту, которую нам обменяли в мизерном количестве, тоже не решился. Я-то не бедствовал, и в Москве что нужно мог достать по своим каналам, а майору, вероятно, претили его нравственные принципы. Или просто было жалко форинтов.

За два часа до начала концерта возле «Вигадо» стали собираться венгерские поклонники рока. Я с удивлением обнаружил парочку спекулянтов. Ну да, все же билеты были распроданы, причём ещё за неделю, и среди покупателей оказались и почувствовавшие приближение ажиотажа любители подзаработать. Тут же продавались и плакаты с фото группы, сделанным в Москве для венгерских афиш. О плакатах тогда речь не шла, но гляди ж ты, и тут подсуетились.

К началу шоу зал был набит битком. В основном молодёжь, но хватало и людей постарше. Подъехала даже какая-то банда пузатых и бородатых рокеров, чьи чопперы, среди которых я приметил даже один «Харлей-Дэвидсон», встали рядком на стоянке у концертного зала. М-да, либеральные тут нравы, в СССР подобное в корне было невозможно. Правда, венгерские рокеры не отличались буйным нравом, в отличие от киношных. Во всяком случае, в зал они прошли культурно, по билетам, не поднимая лишнего шума и привлекая внимание разве что немного необычным внешним видом – кожанками и цепями.

Ну что сказать о самом концерте… Зал бился в экстазе – это я увидел, выглянув из-за кулис в разгар выступления своих музыкантов. Заключительную песню «The Final Countdown» пришлось исполнять на бис, но и после того, как ребята оказались в гримёрке, зал продолжал скандировать «Aurora»! «Aurora»!.. Инге, певшей на разогреве, тоже рукоплескали, хотя пару раз во время её выступления кто-то из зала всё же выкрикнул название рок-группы, требуя ускорить процесс появления на сцене кумиров.

К слову, буквально за неделю до отъезда в Венгрию я презентовал Чарской хит будущего «Плачь обо мне» из репертуара Евгении Власовой. Песня неплохая. Не голимая попса, как принято говорить, но всё равно непонятно, как она в своё время затесалась в память моего телефона, а оттуда уже перекочевала на аудиокассету. Шлягер пришёлся ко двору. Но особенно публике пришлось по вкусу исполнение венгерской народной песни «Журавли улетают», естественно, на языке мадьяров. Это уже была инициатива самой Инги и её отца, пожелавших сделать приятное местной публике. И действительно, народу понравилось, именно после этой вещи Инге досталось больше всего аплодисментов.

Светившийся от счастья Иштван Надь потирал руки, видимо предчувствуя неплохие премиальные от начальства.

Переезд в Дьер состоялся этой же ночью на специально приданном нам автобусе. По прибытии половину следующего дня все отсыпались, после чего отправились на концертную площадку настраивать аппаратуру. И здесь всё прошло как по маслу. Затем последовали Дебрецен, Бекешчаба, Секеч и Печ. И вновь Будапешт, заключительное выступление тура.

За время нашего венгерского турне случилось всего одно недоразумение, когда в отеле Бекешчабы у Ордановского прямо из номера спёрли гитару. Отлучился пообедать, а окно по случаю явно не мартовской жары оставил приоткрытым, понадеялся, что на второй этаж воры не заберутся. Ага, как же…

До концерта оставалось около трёх часов, и понятно, что ребята находились в шоке. Жора вообще готов был забиться в истерике. К счастью, вызванные сразу же милиционеры по горячим следам оперативно поймали преступника, он у них уже значился в картотеке как «отельный вор». Причём вор со странными наклонностями, поскольку деньги никогда не брал, только какие-то предметы. Что-то продавал, а что-то оставлял себе на память. Похоже, товарищ не очень дружил с головой, однако при этом, как нам объяснили, обладал кошачьей ловкостью, что и позволяло ему легко преодолевать заборы и стены. А тут ещё и водосточная труба проходила рядом с окном номера Ордановского. Жора тут же принялся осматривать инструмент на предмет повреждений и с облегчением констатировал, что всё в порядке. А затем мы рванули в местный театр, поскольку до начала шоу оставалось около тридцати минут. М-дя, «отличился» побратим Пензы, ничего не скажешь…

Короче, если не считать этого досадного происшествия, то в целом всё прошло на высшем уровне. Поставили Венгрию, что называется, на уши. Ещё и выступили на венгерском телевидении. Перед заключительным концертом нас пригласили в какую-то музыкальную программу, где нам пришлось отвечать на вопросы симпатичной ведущей. А затем рокеров и Ингу попросили исполнить по одной песне в небольшом зале со сценкой посередине и с окружившими её молодыми людьми. Мне это напомнило виденную в глубоком детстве программу «Музыкальный ринг». Только там сцена была квадратная, а здесь круглая.

А закончились гастроли банкетом с участием какой-то шишки из венгерского правительства, чьё имя после обоюдного представления друг другу я тут же благополучно забыл. И этот старпёр запал на Ингу, причём был так настойчив в своих ухаживаниях, что тут уж не только Метёлкин, но и я всерьёз заволновался. Тут ещё сама Чарская начала строить ухажёру глазки, и мы, переглянувшись с майором, решили откланяться всей компанией от греха подальше.

Когда наконец мы все уселись в лайнер, следующий рейсом Будапешт – Москва, майор Метёлкин выдохнул с облегчением:

– Фух, отмучались, теперь домой. Все нервы в поездке оставил.