– А для Валентины у меня тоже есть презент, – довольно чисто по-русски выговорила Марина (всё же, насколько я помнил, родители у неё русские, хоть и эмигранты) и вручила ещё больше обалдевшей от счастья супруге набор французской косметики.

Обнялся Высоцкий с Янковским, который, в свою очередь, галантно поцеловал руку Влади, а там и Окуджава с женой пожаловали. Булат Шалвович презентовал нам изумительной работы рог с позолоченной чеканкой ручной работы у основания и на заострённом конце. Остальная часть была покрыта лакированной росписью, изображавшей работу виноградарей.

– Из коллекции Сталина, ему в 1937-м этот «Рог изобилия» подарили грузинские виноградари, – огорошил меня Окуджава и махнул рукой. – Даже не спрашивайте, как он у меня оказался, там полудетективная история, в которой замешаны большие люди.

Тут же нарисовался и Давид Израилевич, отметившись старинными настенными часами, которые, пыхтя, приволок из своей резиденции. Не иначе, они у него там лежали не один год, прежде чем нашёлся повод кому-то их подарить. По словам же самого Раха, когда-то часы висели на даче Чуковского, я поверил ему на слово. Причём, несмотря ни на что, часы работали, и я тут же вбил в стену гостиной пару гвоздей, на которые и водрузил подарок с позолоченными гирьками и маятником.

Данька уже вовсю дрых в спальне на втором этаже. Договорились с Валей и Ленкой, что каждые полчаса будем ходить, поглядывать. И все расселись за столом. Первым пришлось выступать мне, как гостеприимному хозяину.

– Я не мастер говорить торжественные речи… Спасибо, что пришли, очень приятно видеть за нашим столом таких замечательных людей. Столько подарков… Мы вам с Валентиной очень признательны! Этот бокал шампанского я поднимаю за ваше здоровье и благополучие!

Затем по старшинству говорил Булат Шалвович. Вернее, не говорил, а пел, исполнив под подаренную мне Высоцким гитару написанную в прошлом году песню «Пожелание друзьям». Я-то уже знал её и сам поигрывал в будущем, а вот для моей супруги и Янковского песня стала откровением.

 
Тем более что жизнь короткая такая…
 

Закончив, Окуджава отложил в сторону инструмент. Все пребывали в лёгкой задумчивости.

– А я в песнях не силён, поэтому скажу прозой, – встал Янковский. – Хочу поднять тост за хозяйку этого дома. Каждая женщина должна быть Евой, умеющей создать свой маленький рай вокруг себя и своих близких. Желаю Валентине создать в новом доме рай: уют, тепло, покой, атмосферу любви, дружелюбия и жизнерадостности. За хозяйку, за её тёплые, заботливые руки, за то, чтобы этот дом и в будущем радовал наши сердца!

Валя просто пожирала актёра глазами, так что мне пришлось незаметно под столом толкнуть её ногу. Она тут же покрылась румянцем и торопливо выпила свою рюмку. Теперь супруга могла позволить себе спиртное хотя бы в небольших количествах, поскольку с грудным вскармливанием было покончено.

Высоцкий выразился проще:

– Ну, с новосельем, чтобы эти стены помогали тебе творить, а твоим близким давали чувство покоя и уюта!

Давид Израилевич выдал короткий, но сильный тост:

– Я пью за то, чтобы наши враги жили на одну зарплату и сахар имели только в моче!

Правда, после этого всё же добавил классическое поздравление с новосельем, пожелав долгой и счастливой жизни на новом месте, в которой он готов быть первым помощником. Ну ещё бы, куда без этого «завхоза»!

Марина и Ольга Владимировна обошлись без тостов, за них всё сказали мужья. Витя, словно находясь в прострации, сидел рядом с Ленкой и скромно ковырял вилкой в своей тарелке. Похоже, парень пребывал в лёгком шоке от такого собрания звёздных гостей. Но после пары бокалов вина он оживился и даже попытался вставить пару слов в завязавшуюся беседу. Впрочем, его попытки практически никто не заметил. Тем временем тема беседы перескочила на фильмы Леонида Гайдая.

– Я и говорю, что фильмы Гайдая не несут в себе никакой смысловой нагрузки, – горячился подвыпивший Янковский. – Что за фильм ни возьми – сплошная клоунада. Это при всём моём уважении к тем же Олегу Далю, Андрею Миронову и Анатолию Папанову, да и другим актёрам.

– А я ведь едва не сыграл у него Бендера в «12 стульях», – с ноткой грусти вспомнил Высоцкий. – В последний момент кому-то наверху моя кандидатура показалась сомнительной, и утвердили Гомиашвили. Сейчас ты и меня ругал бы?

– Так ведь не утвердили же! А если бы снялся – может, и ругал. Хотя это едва ли не единственный фильм Гайдая, за который не так стыдно.

– Молодые люди, не всё же кино должно нести в массы идеологическую примесь. Оно должно и развлекать иногда, – не сдержался Окуджава.

– Вот-вот, – поддакнул Давид Израилевич, – жизнь и без того нелёгкая, а кино должно стать отдушиной. Нам-то с Булатом Шалвовичем с высоты прожитых лет виднее.

Затем разговор перешёл на футбол. Вспомнили прошедший чемпионат Европы, куда наша сборная не пробилась, и издевательский для вратаря гол с пенальти чеха Паненки в финальном матче. Поговорили о поэзии. Выяснилось, что Высоцкий увлекается стихами средневековых восточных поэтов – китайца Ли Бо и японца Басё. Не удержался, пожаловался, что не берут его в Союз писателей СССР. Находясь под спиртными парами, я самонадеянно пообещал решить этот вопрос, сам толком не понимая, как такое дело провернуть.

Не обошли стороной, понятное дело, и диссидентов. Ну блин, как же без этого-то в творческой тусовке! Сначала обсуждали Солженицына, Войновича с его Чонкиным и «Поиски жанра» Аксёнова, затем перескочили на политических диссидентов. Перемыли косточки Боннэр и Сахарову, далее перекинулись на сторонников русского национализма Шафаревича, Бородина и Осипова.

Женщинам стало скучно, они организовали свою тусовку, похоже, им нашлось о чём поговорить. Между тем я подумал, что пора прекращать эти политические дебаты, пока до греха не дошло. А то мало ли, вдруг тот же Давид Израилевич между делом постукивает. Интересно, а я завербованный агент или нет? То, что я давал показания в областном управлении КГБ, – считается вербовкой?

Прогнав эту мысль из головы, предложил собравшимся что-нибудь спеть. В первую очередь предложение относилось к Окуджаве и Высоцкому, поскольку в бардовских способностях Янковского и тем более Раха я сомневался. Оба идею восприняли с энтузиазмом, и вновь по старшинству первым инструмент взял Булат Шалвович. Вооружившись фотокамерой, я фиксировал на плёнку исторический момент.

Я ждал, что бард споёт «Ваше благородие» из фильма «Белое солнце пустыни», но он обходил это произведение, а я стеснялся попросить. Начал он с «Арбатского романса», затем спел «Бумажного солдатика» и закончил «Молитвой». После чего инструмент взял Высоцкий. Похоже, настроение у него было приподнятое, он выбрал из своего репертуара юморные вещи. Зазвучали аккорды «Письмо рабочих тамбовского завода…», кто-то стал подпевать.

– Теперь песня о конькобежце, который рванул на десять тысяч, как на пятьсот, – довёл до нашего сведения Высоцкий, ударив по струнам.

Через какое-то время очередь дошла и до меня, хотя я честно отнекивался. Но народ собрался упорный, пришлось брать гитару. Поддержать весёлый настрой, заданный Семёнычем, или ударить русским роком по неокрепшим умам? А давай-ка спою «Осень» Шевчука! Пусть и не по погоде песня, но что-то вот, как говорится, приспичило. Запел, стараясь придать голосу побольше хрипотцы:

 
Что такое осень – это небо,
Плачущее небо под ногами…
 

Не успев насладиться превосходными эпитетами, перешёл к более задиристому «Скворцу» из репертуара «Машины времени»:

 
Куда нам против природы,
И дело – дрянь, и лету конец.
И только, споря с погодой,
Поёт какой-то глупый скворец…
 

Песня в это время ещё не была написана, «машинисты» разродились ею в 80-х, так что я не опасался прослыть плагиатором. Но вот этот подтекст, о котором, похоже, догадались не только гости из числа мужчин, но и супруга Окуджавы, мог сослужить мне недобрую службу. Тот же Рах возьмёт и донесёт куда надо. Ну да ладно, Бог не выдаст, свинья не съест.

– Ладно, хватит на первый раз, – улыбнулся я, закончив петь и отставляя инструмент в сторону.

– Очень талантливо, – сказал Окуджава. – Это что-то новое, я раньше не слышал.

– Да это так, для себя, – заскромничал я. – О, Валя горячее несёт!

Супруга расстаралась, приготовив в духовке свиные рёбрышки с горчицей и мёдом. Гарниром выступали небольших размеров отварной картофель, красиво нарезанные огурцы с помидорами, пучки укропа и петрушки.

– Под такое угощение можно и ещё по одной, – заявил Высоцкий, потянувшись за бутылкой водки.

Сегодня он предпочитал этот брутальный напиток всем остальным, тогда как Окуджава, к примеру, налегал на вино, а Янковский дегустировал коньяк.

– Володя, – умоляюще попросила его Влади, – может, хватит уже на сегодня?

– Мариш, любовь моя, эта последняя, клянусь!

Да уж, в очередной раз посетила меня мысль, сопьётся Семёныч в итоге, а я тут всячески этому потворствую. Нет чтобы придумать, как спасти его… Но, с другой стороны, есть такое слово – «карма». Я в своё время смотрел голливудский фильм «Пункт назначения». Герои знали, что их ждёт смерть, всячески пытались изменить свою судьбу, однако старуха с косой всё равно их находила. Может, и с Высоцким та же история? Скорее всего, он сам по себе деструктивный персонаж, склонный к саморазрушению. Да и вдруг после моего серьёзного вмешательства он не сыграет Жеглова? Никого другого, кроме Высоцкого, в этой роли я не представлял, как наверняка и большинство моих современников из будущего. Сам себе тогда не прощу.

Между тем Валя включила радиолу, поставила пластинку с каким-то весёлым диско. Супруга, уже будучи явно навеселе, вытащила меня из-за стола, заставив с ней отплясывать, тут же присоединились и Ленка со своим хахалем. Когда же поменяли пластинку, я предложил Валентине повальсировать с Янковским.

– Всё, родная, не могу больше, – сказал я, вытирая вспотевший лоб.

Олег, до того с прищуром глядевший на па, которые мы выделывали с женой, согласился без раздумий. Здесь и остальные тоже решили подвигаться. Высоцкий танцевал с Влади, а Окуджава со своей супругой, благо что места на веранде хватало всем. Ленка, заметив, что Давид Израилевич скучает, втихую прикладываясь к бутылке с коньяком, отшила на время Виктора и вытащила из-за стола «завхоза». Тот пробовал возразить, мотивируя это тем, что якобы не умеет танцевать, однако девушка была настойчива. В итоге Рах согласился и вскоре тоже закружился в вальсе.

Когда танцы закончились, Янковский неторопясь набил трубку и закурил, наполнив всё вокруг облаком ароматного дыма. Глядя на него, Высоцкий тоже решил присоединиться, и Окуджава не отставал, вытащив пачку «Житана».

– Куришь? – спросил Володя, протягивая мне сигарету.

– Не имею привычки, ты же ещё в Пензе спрашивал…

– А, точно, запамятовал. Кстати, над чем сейчас работаешь?

– Цикл новый начал, о русском Шерлоке Холмсе, которого зовут Эраст Фандорин. Расследует самые запутанные дела в дореволюционной России.

– Слушай, ты меня заинтриговал. Я в своё время по молодости всего Конан Дойла перечитал. Уже что-то написал?

– Первую повесть уже отдал Полевому, в «Юность». Собираюсь начать работу над второй… Кстати, у меня завалялась ещё парочка экземпляров рукописи, могу дать ознакомиться.

– Конечно, с радостью почитаю.

– Тогда пару минут, я схожу наверх, сейчас принесу.

Рукопись я упаковал в папку, крепко завязав тесёмки.

Неизвестно, в каком состоянии сегодня ещё Высоцкий доберётся до дома, а так папка не развяжется и её содержимое не рассыплется.

И между прочим, если вдруг дело дойдёт до экранизации, можно и Семёныча предложить режиссёру в качестве главного героя. Успех фильму будет однозначно обеспечен. Единственная загвоздка в том, что, может, Высоцкий и успеет сняться в одном фильме, даже, вероятно, и в следующем. Но серия наклёвывалась долгоиграющая, не хуже, чем у Масленникова с Ливановым и Соломиным. И далеко не факт, что актёр к тому времени переживёт себя из параллельной реальности. А я на двух фильмах останавливаться не собирался.

Или, может, в «Азазель» Высоцкому подошла бы роль шефа полиции Бриллинга? С виду блестящий, вышколенный, умный и преданный службе человек, а на деле оказалось, что он – один из питомцев леди Эстер, одержимой идеей мирового господства. В сериале Адабашьяна Бриллинга сыграл Безруков, думаю, у Высоцкого получилась бы совсем другая подача. И желательно снимать не сериал, а полный метр, у меня почему-то к сериалам имелось предубеждение.

Тем временем начало темнеть, и Окуджава с супругой решили откланяться, сославшись на то, что завтра у Булата Шалвовича запись на радио. Но прежде на прощание сделали групповой портрет, заставив Витеньку выступить в роли фотографа. А следом засобирались и остальные. Я позвонил в службу такси, номер которой разузнал заранее, вызвав две машины. Но Янковский, услышав, как я общаюсь с диспетчером, замахал руками:

– Вторую не надо, отмени, мы с Володькой и Мариной вместе доедем. Живём всё-таки недалеко друг от друга.

Прощались мы душевно, пообещав, как это и присуще поддатым товарищам, встречаться тёплой компанией почаще. Проводив гостей, Валя с Ленкой, решив не откладывать на завтра, принялись убирать со стола и мыть посуду. Мы решили, что падчерица с ухажёром переночуют у нас, а утренней электричкой уедут в Москву. Причём Виктору постелили на диване внизу, так сказать, во избежание. Но, похоже, он и сам с облегчением воспринял это предложение, видно, парень побаивается немного настырной провинциалки, хотя и сам был не столичным жителем, приехав из Донецка.

Пока женщины прибирались, я возился с проснувшимся Данькой, который, словно котёнок, увлечённо ползал за маленьким резиновым мячиком. А ближе к полуночи я решился сам его уложить спать, негромко напевая под гитару «Город золотой». На третьем проигрыше сын уснул, а я отправился под тёплый бочок любимой жены, которая сегодня так увлечённо вальсировала со своим кумиром.