Родился Гай Юлий Цезарь в 100 г., в месяце, который впоследствии назовут его именем.
В литературе довольно часто встречается другой год рождения Цезаря ― 102. «Состарил» нашего героя на целых два года Теодор Моммзен (1817–1903 гг.). Свои выводы немецкий историк делает на основании того обстоятельства, что Цезарь занимал государственные должности на два года раньше положенного срока: Цезарь был эдилом в 65 г., претором ― в 62 г., консулом ― в 59 г., тогда как по римским законам эти должности можно было занимать не ранее как на 37–38, 40–41 и 43–44 году жизни.
Однако заметим, что все это происходило во времена, когда законы больше нарушались, чем соблюдались. Товарищ Цезаря по триумвирату и его соперник в борьбе за власть ― Гней Помпей ― получил триумф в 27 лет (раньше, чем стал сенатором), а консульство ― в 36 лет. Как увидим далее, деятельный Цезарь столь же мало считался с древними римскими законами.
Дата рождения в 100 г. подтверждается античными историками Аппианом, Светонием, Плутархом. Они единодушно утверждают, что Цезарь умер 15 марта 44 г. на 56-м году жизни. Веллей Патеркул сообщает, что «Цезарю едва исполнилось восемнадцать лет, когда Сулла захватил власть». (Хозяином Италии Луций Корнелий Сулла стал после кровопролитной гражданской войны в 82 г.).
Тацит в «Диалоге об ораторах сообщает, что «на двадцать первом году» жизни Цезарь выступил с обвинениями против Долабеллы. Это произошло, по свидетельству Светония, после смерти Суллы и подавления мятежа Эмилия Лепида, ― то есть событий относившихся к 78 г. Если бы Цезарь родился в 102 г., то к моменту суда над Корнелием Долабеллой он бы находился далеко не «на двадцать первом» году.
Поэтому, при всем уважении к величайшему немецкому историку Теодору Моммзену, мы все же примем цифру 100 за год рождения Цезаря.
Он рано лишился отца, и воспитанием мальчика занималась мать ― Аврелия. (Точно так же Александра Македонского растила Олимпиада; а Летиция оказала огромное влияние на становление Наполеона. Великих диктаторов, тиранов, завоевателей почему-то растили и пускали в мир с напутственным словом не отцы, а именно матери; впрочем, этот вопрос больше касается психологов, и не будем в него углубляться.)
Несмотря на смутное время, Гай Юлий получил прекрасное всестороннее образование, но лучшим учителем была, конечно же, мать. «От нее самой, ― приходит к выводу немецкий историк Карл Фридрих Беккер, ― Цезарь научился чарующей, мягкой, вкрадчивой речи и привлекательной обходительности в обращении, благодаря которым впоследствии он повсюду пользовался всеобщим расположением».
В 88 г. началась гражданская война: Рим разделился на популяров ― сторонников Мария, и оптиматов ― тех, кто поддерживал Суллу и сенат. Во времена распрей старинная фамилия Цезарей оказалась между двух огней. Власть в Риме захватили люди Мария и Цинны, горевшие ненавистью к представителям старинных патрицианских родов; не послужило защитой даже то, что женой Гая Мария была Юлия ― родная тетка нашего Цезаря. Почувствовавшая запах крови и безнаказанности чернь убила братьев: Гая Юлия Цезаря Страбона и Луция Юлия Цезаря, бывшего консулом в 90 г. Уничтожались лучшие из лучших.
Даже в храмах не было спасения недавним хозяевам жизни. Консул 87 г. Луций Корнелий Мерула, «который к приходу Цинны сложил с себя консульскую власть, вскрыл себе вены и, обливая кровью алтари, стал возносить молитвы о проклятии Цинны и его приверженцев тем богам, которым, будучи фламином Юпитера, молился о благе отечества; так завершил он жизнь, полную заслуг перед государством» (Веллей).
Однако подрастающий Гай Юлий пользовался личным покровительством Мария на правах близкого родственника и даже благодаря репрессиям получил первую в жизни должность, ― почетную и весьма высокую. Дело в том, что фламинами Юпитера могли быть только патриции, ― такая у них осталась последняя привилегия; однако почти все они оказались уничтоженными популярами, тем, что повезло больше ― бежали к Сулле в Грецию. Культ, оскверненный к тому же кровью консула, некому стало обслуживать, и Марий назначает тринадцатилетнего Цезаря фламинов верховного римского бога ― Юпитера.
Довольно в юном возрасте Цезарь вступил в брак (по крайней мере, ему не было 18 лет) с дочерью одного из вождей популяров ― Цинны. Вскоре Корнелия родила ему дочь Юлию. Так у Цезаря удачно начала складываться карьера, и с личной жизнью было все в порядке. Однако бесстрашный Сулла высадился в Италии и в нескольких сражениях разгромил популяров; Марий умер еще в 86 г., а тестя Цезаря ― Цинну ― убили собственные легионеры.
К власти пришла партия сената ― та, к которой принадлежал Цезарь по праву рождения, но теперь для победителей он стал чужаком. Карьера, столь бурно начавшаяся, внезапно остановилась. Да что карьера! Едва самой жизни не лишился молодой Цезарь, волею судьбы оказавшийся во враждебном лагере. Ведь оптиматы расправлялись с марианцами отнюдь не с меньшей жестокостью, чем недавно расправлялись с ними.
Сулла лишил 18-летнего Цезаря жреческого сана, отобрал приданное его жены и приказал развестись с Корнелией. В те смутные времена многие оказались связанными брачными узами с представителями враждебных лагерей, но даже верный сторонник диктатора ― Помпей ― не осмелился ему возразить. Он послушно развелся с обожаемой Антистией и взял в жены падчерицу Суллы, Эмилию, которая была в это время замужем и уже беременна. И лишь от упрямого юноши Сулла не смог добиться развода с Корнелией.
За непослушание, по словам римского историка Светония, Цезарь «был причислен к противникам диктатора и даже вынужден скрываться. Несмотря на мучившую его лихорадку, он должен был почти каждую ночь менять убежище, откупаясь деньгами от сыщиков, пока, наконец, не добился себе помилования с помощью девственных весталок и своих родственников и свойственников…
Сулла долго отвечал отказами на просьбы своих преданных и видных приверженцев, а те настаивали и упорствовали; наконец, Сулла сдался, но воскликнул, повинуясь то ли божественному внушению, то ли собственному чутью:
– Ваша победа, получайте его! Но знайте: тот, о чьем спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаивали: в одном Цезаре таится много Мариев!»
После такого прощения жизнь Цезаря всецело зависела от настроения диктатора, безжалостно истребившего всех, кто был связан родственными узами с Марием и Цинной. Юноша не осмелился появляться в Риме; некоторое время он скрывался на землях италийского народа сабинян.
Гай Юлий в детстве и юности отличался слабым здоровьем, а удары судьбы и скитальческая жизнь вызывали новые и новые болезни. Позже в неимоверно трудных походах Цезарь закалит свое тело и не будет уступать легионерам-ветеранам ни в чем, а пока… «Однажды, ― рассказывает о злоключениях юноши Плутарх, ― когда он занемог и его переносили из одного дома в другой, он наткнулся ночью на отряд сулланских воинов, осматривавших эту местность, чтобы задерживать всех скрывающихся. Дав начальнику отряда Корнелию два таланта, Цезарь добился того, что был отпущен, и тотчас, добравшись до моря, отплыл в Вифинию, к царю Никомеду».
В Азии девятнадцатилетний Цезарь начал военную службу в свите претора Марка Терма. Последний направил его к царю Вифинии Никомеду для получения флота.
В Вифинии Цезарь задержался на некоторое время, и эта заминка дала повод для сплетен. «Он часто общался с царем Вифинии Никомедом и этим создал себе дурную славу безнравственного человека», ― сообщает Аврелий Виктор. Впрочем, этот автор и ограничивается одной фразой; главный же обвинитель ― Гай Светоний Транквилл. Заметим, что Аврелий Виктор жил в 4 в. н. э., а годы жизни Светония исследователи определили следующими рамками ― ок. 70 – после 122 гг. н. э. Виктор несомненно был знаком с трудом своего предшественника и пользовался его сведениями.
Итак, что же пишет Светоний относительно посещения Цезарем Вифинии?
«Тогда и пошел слух, что царь растлил его чистоту; а он усугубил этот слух тем, что через несколько дней опять поехал в Вифинию под предлогом взыскания долга, причитавшегося одному его клиенту-вольноотпущеннику».
В общем, и Светоний дает информацию на уровне слухов, однако спустя несколько глав этот большой любитель сплетен решил посмаковать горячую тему. Неожиданно он даже представляет свидетелей в таком интимном и презираемом римлянами деле:
«На целомудрии его единственным пятном было сожительство с Никомедом, но это был позор тяжкий и несмываемый, навлекший на него всеобщее поношение. Я не говорю о знаменитых строках Лициния Кальва:
…и все остальное,
Чем у вифинцев владел Цезарев задний дружок.
Умалчиваю о речах Долабеллы и Куриона старшего, ― продолжает клеймить позором Цезаря разошедшийся Светоний, ― в которых Долабелла называет его «царевой подстилкой» и «царицыным разлучником», а Курион ― «злачным местом Никомеда» и «вифинским блудилищем». Не говорю даже об эдиктах Бибула, в которых он обзывает своего коллегу вифинской царицей и заявляет, что раньше он хотел царя, а теперь царства; в то же время, по словам Марка Брута, и некий Октавий, человек слабоумный и потому невоздержанный на язык, при всем народе именовал Помпея царем, а Цезаря величал царицей… А Цицерон описывал в некоторых своих письмах, как царские служители отвели Цезаря в опочивальню, как он в пурпурном одеянии возлег на золотом ложе, и как растлен был в Вифинии цвет юности этого потомка Венеры; мало того, когда однажды Цезарь говорил перед сенатом в защиту Нисы, дочери Никомеда, и перечислял все услуги, оказанные ему царем, Цицерон его перебил: «Оставим это, прошу тебя: всем отлично известно, что дал тебе он и что дал ему ты!» Наконец, во время галльского триумфа его воины, шагая за колесницей, среди других насмешливых песен распевали и такую, получившую широкую известность:
Галлов Цезарь покоряет, Никомед же Цезаря;
Нынче Цезарь торжествует, покоривший Галлию, ―
Никомед не торжествует, покоривший Цезаря».
Что касается последней песенки, то у римлян существовала древняя традиция ― распевать насмешливые и даже оскорбительные стихи о триумфаторе с определенными целями: во-первых, чтобы не сглазить победу, чтобы не отвернулась удача от победителей, во-вторых, чтобы не зазнавался триумфатор.
Заметим, что все упоминаемые «свидетели обвинения» являлись врагами Цезаря ― в них, как у всякого великого человека, у Гая Юлия не было недостатка. Не в силах его сломить, недруги использовали любой повод, чтобы оклеветать. Единственное, что могло утешить Цезаря, ― подобного обвинения не избежали самые сильные мира сего ― Александр Македонский, Гамилькар; о римских императорах разговор особый.
Далее Светоний опровергает сам себя, рассказывая о душевных и физических пристрастиях Цезаря, в которых нет места нетрадиционной сексуальной ориентации:
«На любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен. Он был любовником многих знатных женщин ― в том числе Постумии, жены Сервия Сульпиция, Лолии, жены Авла Габиния, Тертуллы, жены Марка Красса, и даже Муции, жены Гнея Помпея…
Это далеко не полный перечень любовных похождений самого знаменитого римлянина. «И в провинциях он не отставал от чужих жен: это видно хотя бы из двустишья, которое также распевали воины в галльском триумфе:
Прячьте жен: ведем мы в город лысого развратника.
Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии.
Среди его любовниц были и царицы ― например, мавританка Эвноя, жена Богуда: и ему и ей, по словам Назона, он делал многочисленные и богатые подарки. Но больше всех он любил Клеопатру…»
Власть сильно меняет людей, причем, не в лучшую сторону. На вершине могущества обнажаются пороки, тщательно скрываемые людьми, над которыми тяготели какие-либо обстоятельства; абсолютная власть не только поощряет, но и провоцирует порочность, безнаказанную преступность. Можно привести несколько примеров из того же Светония.
Довольно много пикантных подробностей имеется в биографии императора Тиберия: «На Капри, оказавшись в уединении, он дошел до того, что завел особые постельные комнаты, гнезда потаенного разврата. Собранные толпами отовсюду девки и мальчишки ― среди них были те изобретатели чудовищных сладострастий, которых он называл «спинтриями» ― наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую плоть…
Но он пылал еще более гнусным и постыдным пороком: об этом грешно даже слушать и говорить, но еще труднее этому поверить. Он завел мальчиков самого нежного возраста, которых называл своими рыбками и с которыми он забавлялся в постели. К похоти такого рода он был склонен и от природы и от старости… Говорят, даже при жертвоприношении он однажды так распалился на прелесть мальчика, несшего кадильницу, что не мог устоять, а после обряда чуть ли не тут же отвел его в сторону и растлил, а заодно и брата его, флейтиста; но когда они после этого стали попрекать друг друга бесчестьем, он велел перебить им голени».
Признанным виртуозом по части всевозможнейших мерзостей был, несомненно, Нерон. Этот император до того пресытился обычными людскими пороками, что стремился совершить непревзойденную гнусность, каких еще не знала история:
«Мало того, что жил он и со свободными мальчиками и с замужними женщинами: он изнасиловал даже весталку Рубрию. С вольноотпущенницей Актой он чуть было не вступил в законный брак, подкупив несколько сенаторов консульского звания поклясться, будто она из царского рода.
Мальчика Спора он сделал евнухом и даже пытался сделать женщиной: он справил с ним свадьбу со всеми обрядами, с приданным и с факелом, с великой пышностью ввел его в свой дом и жил с ним как с женой. Еще памятна чья-то удачная шутка: счастливы были бы люди, будь у Неронова отца такая жена! Этого Спора он одел, как императрицу, и в носилках возил его с собою и в Греции по собраниям и торжищам, и потом в Риме по Сигиллариям, то и дело его целуя.
О проекте
О подписке